Джереми отнес Сару в дом. Сердце в груди у него неистово колотилось. Он положил ее на пол, поближе к печке.

Жива ли она?

Он смахнул снег с ее лица. Она была бледна, безмолвна и неподвижна. На миг ему почудилось самое худшее. Нагнув голову, он почувствовал на своей щеке тепло ее дыхания.

– Слава Богу, – прошептал он, распрямляясь.

Он сбросил куртку и принялся за работу. Нужно снять с нее мокрую одежду. Нужно согреть ее и вытереть досуха. Нельзя терять ни минуты, ни одной секунды.

Стянув с ее рук перчатки, он мгновенно растер ее руки ладонями. Затем, приподняв ее, освободил от плаща. После этого перешел к ногам.

Последними словами ругал он шнурки на ее ботинках, но в конце концов справился и с ними. Стащив набрякшие от воды, покрывшиеся льдом ботинки, он кинул их к печке. Чулки у нее были мокрыми и неподатливыми. Стараясь действовать скорее, он задрал вверх ее замерзшие юбки, после этого скатал с ног чулки. С ее ступнями он поступил так же, как с ладонями, растерев их и лодыжки, чтобы разогнать кровь в надежде поскорее согреть ее.

Она начала дрожать, через некоторое время дрожь усилилась. Он знал, что должен разогреть ее, и как можно скорее.

В отношении того, как это сделать, в голову ему пришла одна-единственная мысль.

Быстро, но осторожно, Джереми снял с нее остальную одежду, вплоть до нижней рубашки и панталон. Здесь он остановился в нерешительности.

Уверен ли он, что поступает правильно? – задумался он.

Он посмотрел на ее лицо. На нем лежала смертельная бледность. Зубы стучали, тело било частой дрожью. Дотронуться до ее кожи было все равно что притронуться к куску льда. И это заставило его решиться. На кучу снятой с нее одежды полетели последние промерзшие мокрые предметы. Потом он поднял Сару на руки и отнес на кровать.

Положив ее, он сразу стал снимать с себя ботинки, рубашку, брюки. Оставшись в кальсонах и носках, он лег на постель рядом с ней, натянул несколько слоев одеял на себя и на нее и прижал Сару к груди.

В течение долгой ночи Джереми несколько раз вставал и подбрасывал дров в печь, чтобы в ней не спадал жар и в доме было как можно теплее. Затем он возвращался в кровать и снова обнимал Сару.

Сколько же времени утекло с тех пор, как он обнимал женщину вот так, не желая от нее ничего и желая только защитить, прикрыть, сделать ей покойно? Он прятал лицо в облаке ее серебристо-золотых волос, всем сердцем желая, чтобы ей было хорошо. Он не мог разрешить ей умереть. Сара так красива, так полна жизни, что невозможно все это отнять у нее.

Проходили минуты и часы. Джереми ощущал одиночество своего существования, как резаную рану в груди, и держать Сару в объятиях было бальзамом, успокаивающим эту рану. Какая-то частичка в нем желала, чтобы метель никогда не прекращалась, какая-то маленькая частичка желала, чтобы он оставался в постели и никогда не выпускал Сару из своих объятий, боясь этого отвратительного чувства одиночества.

Он понимал, что невозможно удержать ее. Она принадлежит Уоррену. У Джереми нет права прижи-мать ее к своей груди, чувствовать ее мягкое тело, вдыхать чистый запах ее волос. Если бы она не потерялась в буране, он бы не обнимал ее теперь.

Но этой ночью Джереми разрешил себе признаться, как было бы чудесно иметь право обнимать Сару.

Близился рассвет, а она все не приходила в себя, и Джереми стало страшно. Все, что он сделал, не помогло.

– Сара, – шептал он в ее волосы, – ты должна бороться. Ты должна жить.

В этот момент он принялся молиться.

Джереми перестал молиться после смерти Милли. Бог не прислушался к отчаянным мольбам молодого мужа о его жене и неродившемся ребенке. Джереми видел страдания Милли. Он видел, как она умирала. Он похоронил ее. И решил, что Всемогущему нет дела до него.

Но теперь появилась еще одна женщина, нуждавшаяся в Джереми, но он так же бессилен...

В отчаянии он стал молиться о милости Господней к безмолвной, замерзшей женщине, которая лежала в его объятиях.

ГЛАВА XV

Саре снились ангелы в летящих белых одеждах и с огромными крыльями из слоновой кости. Ей снилось, что они спустились с небес и перенесли ее из холода в тепло. Это был такой красивый сон.

Все еще в полудреме она начала понимать, что это не сон. По крайней мере не все сон. Ей тепло. Она слышит свист ветра, но где-то далеко-далеко, и ветер не может достать до нее, пока она окружена этим восхитительным теплом. Она уютно прижалась к источнику тепла, ей не хотелось просыпаться, и было все равно, что происходит на самом деле, а что всего лишь иллюзия.

И потом она ощутила, как до ее спины дотронулась рука, медленно двигавшаяся по позвоночнику.

Она сдержала дыхание, сразу и полностью проснувшись, но не осмеливаясь двинуться, не осмеливаясь открыть глаза. Она прислушалась сначала к ветру за стеной, затем к ровному дыханию рядом с собой.

Вернулись воспоминания о муках ада, которые она перенесла в буран. Она вспомнила, как часами искала, где укрыться. Она вспомнила тот момент, когда сдалась и легла на снег, потеряв всякий интерес к жизни. Это было последнее, что она помнила.

Она ощущала, как рука продолжала двигаться вверх и вниз по ее спине. Кончики пальцев на ее коже. Мужские пальцы на ее обнаженной коже.

Она медленно открыла глаза.

Серенький свет раннего утра, приглушенный еще больше падающим за окном снегом, осветил маленькую спальню. Она в доме. Но в чьем доме?

У нее участился пульс, сильно забилось сердце. Она боялась, что его биение разбудит мужчину, который так крепко обнимает ее.

Что произошло? Каким образом она очутилась здесь?

Осторожно шевельнувшись, она повернула голову так, чтобы можно было рассмотреть его. Когда она узнала его, с ее губ сорвался вздох изумления.

Рука Джереми перестала двигаться, он открыл глаза. Их взгляды встретились, но он ничего не сказал. Они просто целую вечность смотрели друг на друга.

Темная борода делала все его лицо темным. Буйные, непокорные черные волосы всклокочены. Глядя на него, она почувствовала странное движение внутри.

Она могла бы знать, что это Джереми спасет ее. С самого первого момента, когда она увидела его на пороге своего дома, она почувствовала, что между ними существует связь, словно она знает его всю свою жизнь. Словно он был ее волшебным принцем, явившимся ей наяву.

Она улыбнулась этой мысли.

В ответ руки Джереми прижали ее крепче. Она смотрела, как приближается его рот, но не чувствовала никакого беспокойства. Она ждала, больше всего на свете надеясь, что его поцелуй будет именно тем, о чем она мечтала.

Но это было гораздо большим.

Его рот притрагивался к ее рту с величайшей нежностью, но то, что произошло, было подобно землетрясению, не сравнимое ни с чем. Все ее тело загорелось огнем.

Она при этом не испытывала ничего похожего на панику, как всегда было у нее с Уорреном. У нее не было желания отстраниться или убежать. Ей хотелось только чувствовать еще больше, делать это еще и еще. Вот об этом-то она и мечтала. Об этом!

Сара немного наклонила голову, чтобы лучше чувствовать движение его рта по ее рту. Поцелуй становился все крепче, и в горле у нее зародился тихий стон. Она упивалась его вкусом, его запахом, упивалась, чувствуя его. Ей доставляли странное удовольствие издаваемые им звуки, негромкие, настойчивые, неразборчивые звуки.

Убаюканная тысячью незнакомых ощущений, она приникла к нему с неистовством, какого в себе никогда не подозревала. Она слышала тихий голос разума, призывающий проявить осторожность, остановиться, пока она не совершила такого, о чем потом будет сожалеть.

Но она пренебрегла предупреждением.

Джереми знал, что то, что он делает, неправильно. Всю ночь напролет, обнимая Сару, он не предлагал ей ничего, кроме жара своего тела. В его действиях не было ничего сексуального. Когда он трогал ее спину, он не думал ни о чем другом, кроме того, как согреть ее. Он не ожидал, что все так быстро переменится. Он не имел намерений целовать ее и не ждал такого внезапного и всепожирающего пламени желания, когда делал это.