Глава 31

Несмотря на относительно раннее время, бар с поэтичным названием "Ватерклозет" был уже почти полон. Публику можно было понять, если учесть экзотику наименования и интерьера. Не часто встречаются заведения со столь прозрачными аллюзиями и аллегориями... Все здесь стремилось достойно оправдать название бара. И столики, которые были выполнены в форме унитазов, причем крышки их поднимались по завершении трапезы, и туда ссыпблась грязная посуда из небьющегося стекла и прочие отходы. И салфетки, которые крепились сбоку столика в виде стилизованных рулонов туалетной бумаги, и черно-белая кафельная плитка на стенах, а коричневая - на полу, и вереница музыкальных автоматов возле стен, тщательно замаскированных под писсуары... Время от времени специально одетый в клеенчатый фартук ряженый хватал старинную швабру с намотанной на нее тряпкой и принимался с преувеличенным старанием натирать пол, роняя в пространство громкие, явно рассчитанные на всеуслышание реплики типа: "Куда претесь с грязными лапами, олухи!.. Ходют здесь всякие обормоты весь день, ходют, а чего ходют - сами не знают!", а за стойкой включался специальный магнитофон, и динамики затопляли зал громким звуком спускаемой в унитаз воды ... В усиление этой символичной атмосферы, прямо над стойкой висел рукописный лозунг: "Во всем мире в клозете пахнет одинаково!", а на одной из стен периодически вспыхивало и угасало неоновое предупреждение, явно позаимствованное из юмора заморских туалетов: "NO FISHING". Пахло здесь, однако, вовсе не туалетом. В зале витали довольно вкусные ароматы запеченного мяса, квашеной капусты и дорогого спиртного. "Даблъю-Си" был местом, где посетители могли не только упиться до положения риз, но и отведать утиной печени "фуа-гра" по-французски, немецкий овощной суп "айнтхоф", сваренный на пиве, знаменитый калеуккско-финский пирог с рыбой и овощами и легендарный датский салат с сельдью. Ровно в десять Ставров переступил порог "Ватерклозета" и огляделся. Тут же возле него вырос ряженый в клеенчатом фартуке и наигранно проскрипел во всеуслышание: "Ноги вытирайте, господин хороший, в смысле - подошвы!.. Небось в приличное заведение зашли, а не в какой-нибудь сортир вокзальный!". Ставров машинально подвигал ногами по коврику возле входа, и лишь потом до него дошло, что на улице сухо, а значит слова ряженого - всего лишь дань той роли, которую он играет. - У меня здесь была назначена встреча, - сообщил он "уборщику". - Вас никто не предупреждал насчет Георгия Ставрова? - Столик в центре зала, - уже нормальным голосом тихо сказал ряженый и, вскинув швабру на плечо, проследовал к стойке, где влез на табурет и принялся беседовать с барменом. Ставров прошел между прямоугольными колоннами, миновал небольшой фонтан, искусно оформленный в виде большого рукомойника, и вышел к столику-унитазу из якобы сиреневого фаянса, за которым в одиночестве восседал Рувинский. На нем был серый костюм без галстука, а рукава пиджака были закатаны на три четверти по последнему писку моды. Наяву он оказался не таким сердитым, как при общении по видеофону. Перед ним стояло какое-то аппетитное дымящееся блюдо и стеклянный бокал, напоминающий вантуз, перевернутый вверх ногами, но с красивым золотистым напитком внутри. Георгий невольно проглотил слюну и вспомнил, что последний раз перекусывал пирожками примерно в полдень. Но финансы, а вернее - их отсутствие, не позволяли ему заказать так называемый "ужин победителя"... Увидев Ставрова, Рувинский прохладным голосом сказал: - Ага, вот и вы... Приветствую. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, Георгий. И продолжал с аппетитом поглощать содержимое блюда. Ставров сел и еще раз огляделся. М-да, обстановочка здесь была еще та... Явно не благоприятная для того, чтобы застрелить человека напротив тебя, если тебе вдруг стукнет в голову выполнить пожелание Ружины... Ну, предположим, другие клиенты выстрел не сразу услышат, да и столик скрыт от остального зала с двух сторон мощными колоннами, а с третьей зарослями каких-то араукарий... Значит, если тело этого хлыща не рухнет на пол, со звоном сгребая со столика посуду, то никто и не обратит внимания, почему это он вдруг ткнулся носом в тарелку. Мало ли, может, перебрал малый?.. Но вот с путями отхода здесь оч-чень не повезло, потому что выбраться из этого тупичка будет трудновато, а потом еще надо будет преодолеть расстояние до дверей, ведь окно сделано наверняка из ударопрочного стекла, и его не вышибить ногой... Что это я, вдруг опомнился он, неужели всерьез примеряюсь убить этого Рувинского? На кой черт он мне обосрался?.. - Что закажете, Георгий? - осведомился вдруг Рувинский, аккуратно кладя в рот кусочки мясного. - Здесь превосходное чешское пиво, рекомендую... Можете взять светлый "Будвайзер" или кристальный "Пилзнер Урквелл", ну а если вы любитель острых ощущений, то тогда советую либо "Радегаст" - он с горчинкой - либо бархатный "Пуркмистр"... Но это если вы закажете на закуску фаршированный рулет из свиного рубца или, как я, горячий винегрет из телячьих мозгов... А ежели вас интересует, скажем, "кок-о-вэн", тушенный со сморчками, то очевидно, что петуха, еще в горшке сблизившегося с вином, лучше всего употреблять не с пивом, а с бургундским... Он явно издевался, и Ставров почувствовал, что невольно краснеет. "Взять бы тебя за шиворот, гурмана-любителя, да окунуть носом в твою тарелку", подумал он, но вслух сказал: - Спасибо за совет, но я не голоден. И, в отличие от некоторых, пришел сюда не для того, чтобы пожрать и выпить пивка!.. Рувинский медленно отодвинул от себя тарелку, с видимым наслаждением сделал из "вантуза" глоток, не спеша, оторвал от рулона салфетку и вытер ею губы. - Что ж, - сказал он, - приятно разговаривать с деловым собеседником... Слушаю вас, Георгий. Эх, закурить бы сейчас, подумал Ставров. За время пребывания в этом мире он успел уже отвыкнуть от этой своей давней привычки, но теперь курить хотелось до того, что даже челюсти сводило. - Вы знаете, кто я? - спросил он Рувинского, рассеянно чертившего концов вилки по столу. Тот бросил на Георгия быстрый взгляд, не поднимая головы. - Да вроде бы у вас на лбу ничего не написано, и визитка к лацкану не прицеплена... Хотя мнится мне, что я вас где-то уже видел, только вот где никак не могу вспомнить!.. - Он возвел глаза к потолку. - Не паясничайте, Валерий, - жестко сказал Ставров. - На вашем месте я бы вел себя иначе... если бы, конечно, любил Ружину... - Вы ее знали? - совсем другим тоном спросил Рувинский. - Не то чтобы да... и не то, чтобы нет... Знаете, что? Давайте, я расскажу вам всё с самого начала, а уж вы сами решайте, чту вам с этой информацией делать... Вначале Ставров хотел рассказать именно то, что собирался, когда звонил днем Рувинскому, - о его встрече с Ружиной, о том, как она подставила себя под пули, которые должны были быть выпущены в него, и, разумеется, о ее предсмертной просьбе. Но последнее никак не могло быть объяснено в двух-трех словах, и тогда, неожиданно для себя самого, Георгий пустился рассказывать свою историю почти с самого начала. С того самого момента, когда много-много лет назад - календарных, а не реально прошедших для него самого - он подсадил к себе в машину человека, похожего на легендарного Штирлица, и до того самого момента, как по нелепой случайности он нечаянно убил того, кого должен был убить последним... Кое-что он обрисовывал только несколькими штрихами, особенно историю его вербовки Ассоциацией, на чем-то останавливался более подробно... Сам не зная почему, он вдруг решил выговориться перед этим, не очень-то приятным, субъектом и теперь рассказывал о своих похождениях и возникавших проблемах всё без утайки. Он поведал, как трудно было убивать одних, и как легко - других, он вспомнил, как ему пришлось ликвидировать Рольщикова почти на глазах у его беременной жены, а референта по фамилии Карвальин, которого отыскал в кардиологическом центре, он вынужден был застрелить не сразу, а после шестичасовой сложнейшей операции на сердце, когда стало окончательно ясно, что операция удалась, и Карвальин будет жить... Лишь об одном Георгий решил умолчать - и прежде всего, потому что в этом отношении ему самому было не всё ясно - о том таинственном незнакомце, который так старательно опекал его в ходе выполнения задания Ассоциации... Рувинский слушал его, не перебивая, и в глазах у него стояло странное выражение, которое Ставров никак не мог классифицировать: презирает ли его собеседник или жалеет, сочувствует ли ему или проникается ненавистью на всю оставшуюся жизнь... Эпизод, связанный с Ружиной, Георгий решил оставить "на десерт", но, к его удивлению, Валерий и ухом не повел, услышав о том, что его возлюбленная заказала Ставрову его убийство. - Да, - только и сказал он, опустив голову, - возможно, я действительно это заслужил... Знаете, Георгий, ведь в ее смерти виноват был непосредственно я. Если бы я не признался ей накануне в том, что не работаю больше на Ассоциацию, она бы не выгнала меня на ночь глядя из своей квартиры - я как раз тогда был у нее. А если бы я остался с нею, то ни за что не пустил бы ее к этому... Букатину!.. Кстати, как вы думаете, кто прикончил полицейского, который устроил на вас засаду? Ставров подумал несколько секунд. - Не знаю, - растерянно сказал он. - Я думаю, что это был... Понимаете, меня с самого начала кто-то очень хорошо подстраховывал. То денег подкинет, то погоню в сторону уведет, то еще что-нибудь в том же духе... Некоторые из тех, кого я убирал по заданию Ассоциации, твердили мне про некоего Резидента, который, словно паук, затаился в темном углу, а сам решает, кого заложить руководству, а кого - поощрить, так сказать, поездкой на родину... Может, это был он? - И как он выглядит? - с интересом спросил Рувинский. - Да обыкновенно... Молодой, года на два-три младше меня. Лицо такое невыразительное, что его через минуту забываешь... И еще он очень аккуратный, всегда одет как с иголочки... Я, правда, видел его всего раза три-четыре... Да, вот еще что, - Ставров оживился. - Он умеет хорошо и быстро маскироваться под других людей, прямо как артист-импровизатор... - Странно, - сказал тихо Рувинский. - Непосредственно встречаться с Резидентом мне не приходилось, но при общении по видеофону он выглядел совсем не так... Знаете, это такой лощеный старец, абсолютно лысый, с костлявыми пальцами, скрипучим голосом и нездоровым румянцем на щеках... В общем, отвратный тип... - Может быть, это грим? - задумчиво спросил Ставров. - Ну, тогда я не знаю... Он поглядел на настенные часы. Ему казалось, что они сидят в этом нелепом баре уже целую вечность, но часы показывали без пяти минут девять. - А вы действительно порвали с Ассоциацией? Или остается какая-то связь?.. Рувинский вместо ответа потер обеими ладонями щеки, словно умываясь. Потом криво усмехнулся и изрек, явно цитируя: - "Нету связи никакой, кроме связи половой!"... Послушайте, а вы действительно не хотите есть? - А у меня нет денег, - признался Ставров. Они взглянули друг на друга, и одновременно рассмеялись. - Официант! - поднял руку Рувинский, но ряженый со шваброй уже был тут как тут. - Принесите нам пива и что-нибудь из закуски. -И многозначительно пояснил: Сегодня я готов платить по всем счетам! Однако вместо того, чтобы принять заказ к исполнению, "уборщик" отвесил легкий поклон и сказал: - Прошу прощения, господа, кто из вас Ставров? - Георгий молча ткнул себя пальцем в грудь. - Вас просят подойти к видеотерминалу, господин Ставров. Я провожу вас. - Кто бы это мог быть? - спросил, ни к кому в отдельности не обращаясь, Георгий. "Ряженый" терпеливо ждал, опершись на свою фальшивую швабру. - Что ж, придется сходить, иначе потом любопытство до смерти замучает... Знаете, Валера, есть один хороший анекдот про любопытство, вернусь - расскажу!.. Он поднялся из-за столика и пошел вслед за малым в клеенчатом фартуке, который, выбравшись из-за колонн на оперативный простор и переждав очередной водопад из динамиков, меланхолично посетовал на весь зал: "Интересно, и кто это считает, что писсуар - это тоже мусоросборник, только с дырочками?.. Его бы заставить выгребать оттуда мусор голыми руками!". В зале с готовностью прыснули...