После трехчасового ожидания на тропической жаре я, наконец, предстал перед столом проверки. Представитель ВМФ сказал, что Флот доставит нас в США, но придется ещё немного подождать здесь на базе. Я ответил: Благодарю Вас, но нет. Если мне пришлось так долго преодолевать эти двести пятьдесят миль, представляю себе сколько времени займет путь в тысячу семьсот миль до дома.

И я решил лететь самолетом.

ГЛАВА VII

Подозрения и допрос.

Наконец я оказался дома. Когда мы въехали в ворота, я спросил жену: Что слышно от Ревина?

- Ничего, - ответила Элис. - Пока ты был в отъезде, не было никаких телефонных звонков от абонентов с иностранным акцентом.

Она казалась озабоченной. - Что, по твоему, скажет Ревин о твоей доминиканской поездке? Ты говорил ему, куда едешь?

Когда мы вошли в дом, я ответил: - Ревин не знает, куда я поехал. Мне необходимо согласовать с представителями ФБР объяснение для него. Возможно, что он и не знает, что я там был, - добавил я с надеждой.

Элис бросила мне подборку вырезок из газет. - Он знает. Твоя фамилия упоминалась в числе эвакуированных американцев.

Я прошел в спальню, плюхнулся на кровать и сразу же уснул как убитый. Ничто не могло разбудить меня, даже когда Элис стянула с меня туфли и накрыла меня легким одеялом. Я проспал несколько часов и был разбужен телефонным звонком. Это была местная телевизионная станция с просьбой об интервью. В течение первых дней Доминиканской революции там не было репортеров американских средств массовой информации.

Мое домашнее интервью было коротким, всего несколько минут, но я понял, что мне просто необходимо проконсультироваться с ФБР, прежде чем мне позвонит Ревин. Я связался с моим основным куратором с первой же попытки. (К тому времени мне дали уже несколько телефонных номеров, и я всегда мог найти одного из моих кураторов по одному из этих номеров.) Мы коротко переговорили, осторожно обмениваясь фразами, и условились встретиться на следующий день.

3 мая был жаркий день, типичный для второй половины весны в Вашингтоне. В 11:30 я подъехал к тому месту в городке Маунт Ренье, штат Мэриленд, где мы договорились встретиться с представителями ФБР. Агенты ФБР тепло приветствовали меня и мы несколько минут беседовали, прежде чем отправиться на ленч для обсуждения моей доминиканской поездки в плане отношений с Ревиным.

- Нам не следует забывать о Ревине, - сказал один из агентов. - Эта доминиканская поездка - одно дело, но нашим главным объектом интереса является Валентин Ревин - дипломат и, в первую очередь, шпион.

Другой агент сказал широко улыбаясь: - Вы прекрасно загорели. И конечно скинули несколько фунтов веса, не так ли?

Затем мы прошли несколько шагов к ресторану. - Да, я потерял около пятнадцати фунтов, - сказал я, - и действительно изрядно загорел, но все это - благодаря Флоту США, который несколько дней продержал меня в Карибском круизе.

Агенты при этих моих замечаниях рассмеялись. Оба они в прошлом были моряками.

- Расскажите нам о Доминиканской республике, - попросил один из них.

- Скажите, Джон, считаете ли вы, что эта революция - дело рук коммунистов? И правильно ли, по вашему, сделали США, введя в Доминиканскую республику свои войска? Действительно ли все было там так плохо?

- Я могу сказать наверняка только то, что члены всех трех местных коммунистических партий несомненно принимали участие в подготовке революции. А связаны ли все это каким-либо образом с началом революции, я не знаю. Я могу подтвердить, что три гватемальца, которые были опознаны как коммунисты, принимали участие в событиях в отеле Амбахадор, где я находился.

- Я бы не сказал, что коммунисты руководили этой революцией. Ситуация там очень запутанная.

Более молодой агент оценивающе спросил. - Джон, располагаете ли вы конкретными фактами о причастности коммунистов к этим событиям?

- Конечно, информация, которую я получил там в ходе бесед с людьми, главным образом англо-говорящими доминиканскими гражданами, полна таких примеров. Многие из этих людей приводили мне конкретные имена и даже несколько несомненных примеров того, как коммунисты играли ведущую роль боях. Но, все сведения, которые я вам сообщаю, следует рассматривать как первичную и необработанную информацию. Это то, что я услыхал из разговоров вокруг меня, а также из ответов на мои прямые вопросы доминиканским гражданам. Вам придется перепроверить и оценить эти заметки, - подчеркнул я. - Через несколько дней я предоставлю вам дополнительные имена и комментарии к ситуации там.

Старший по возрасту агент, потягивая кофе, спросил, держа чашку у рта: - Были ли у вас какие-либо проблемы с доминиканцами во время этой революции?

- Нет, - помедлив ответил я. - Никаких особых проблем, если принять во внимание тот факт, что сегодня я здесь и беседую с вами. Я считаю, что у тех, кто не был убит, не было никаких проблем.

Смеясь, я добавил: - А с учетом Карибского круиза и солнечного загара, на что тут можно жаловаться?

Затем, перейдя на серьезный тон, я сказал : - Ревин пока не звонил мне, и теперь я уже не знаю позвонит ли, так как моя фамилия промелькнула во всех газетах. Проклятые репортеры! Теперь мне придется убеждать Ревина, что я не работал там на ЦРУ. Вы ведь знаете, что именно в этом он станет меня подозревать.

- Думаю, что вы правы, - согласился младший по возрасту агент. Считаю, что до его звонка вам следует разработать для него убедительную легенду.

- Вы думаете, что он позвонит?, - спросил я.

- Думаю, что да. Они разрабатывали вас слишком долго, чтобы отказаться от этого дела из-за какой-то революции. Джон, я считаю, что Ревин знает о вашем возвращении, но, прежде чем позвонить, выждет несколько дней. Остерегайтесь советской слежки. Сейчас они могут очень интересоваться тем, с кем вы в это время встречаетесь. Особенно будьте осторожны, когда вы встречаетесь с кем-либо из наших. Если вы попали под наблюдение, отложите встречу - мы свяжемся с вами позднее.

На обратном пути в офис я испытывал явное разочарование от мысли о том, что Ревин может больше не позвонить. Это дело стало частью меня самого, я сам хотел, чтобы русские продолжили свои усилия по моей вербовке.

Последующие несколько дней прошли в лихорадочной суете. Я мотался из банка в банк, пытаясь раздобыть немного денег для моей фирмы Кемпрокс, которая продолжала бороться за выживание. Мне хотелось бы знать, поверили ли мне русские, когда я говорил им, что объем продаж её продукции недостаточен, чтобы обеспечивать рентабельность производства.

Я вспомнил, что Бутенко однажды заметил: - Джон, если тебе приходится так трудно, зачем тебе нужно торговое соглашение с нами? Если ты работаешь день и ночь, то, должно быть, зарабатываешь кучу денег.

Бутенко никогда не мог понять, что много работать совсем не означает много зарабатывать.

В четверг вечером мы с моим другом работали на фирме Кемпрокс, пытаясь решить сложную техническую проблему по очистке окислов редких металлов. В работе мы решили испытать препарат Олсид 707. Натягивая на себя перед испытанием белые лабораторные халаты, мы заспорили об изменении формулы с целью ускорения реакции. ( Я хотел замедлить реакцию, чтобы предотвратить разъедание металла, а мой друг хотел её ускорить. Он считал, что скорость реакции очень важна, если мы хотим добиться искомого положительного результата.) Внезапно зазвонил телефон. Я ответил в трубку довольно нетерпеливым тоном, все ещё будучи поглощен дискуссией по поводу формулы.

Голос на другом конце провода заставил меня резко замолчать. Я забыл о дискуссии, препарате Олсид 707 и моем бизнесе.

- Вал! Привет! Рад тебя слышать.!

Ревин сразу же заговорил о деле.

- Джон, когда мы сможем встретиться ? Мне нужно обсудить с тобой несколько важных вопросов.

Я постарался придать своему голосу жизнерадостную тональность. - В любое время, Вал. Я бы хотел встретиться с тобой как можно скорее, так как у меня есть кое-что интересное для тебя. Надеюсь, что у тебя уже есть добрые вести в отношении торгового соглашения.