1 Тынянов Ю. Н. Безыменная любовь. - В кн.: Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968, с. 217.
2 А. С. Пушкин в воспоминаниях современников, т. 2, с. 332, 349.
17
Тебе в наследие, Жуковской!
Я ветху лиру отдаю;
А я над бездной гроба скользкой
Уж преклоня чело стою1.
Сам Пушкин описал позже эту встречу, соединяя юмор с лиризмом: "Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: "Где, братец, здесь нужник?" Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига". "Державин был очень стар... Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно; глаза мутны; губы отвислы" (XII, 158). Строки эти писались почти в то же время, что и портрет старой графини в "Пиковой даме": "Графиня сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами... В мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли" (VIII, /, 240). Совпадение это не случайно: в обоих случаях Пушкин рисует отошедший уже и отживший свое XVIII век, как бы сгустившийся в лице одного человека.
Эпизод встречи уходящего и начинающего поэтов на одном из переводных экзаменов в Лицее вряд ли произвел ошеломляющее впечатление на современников, поглощенных рутиной ежедневных служебных, политических, придворных забот. Только тесный круг друзей, начинавших уже ценить дарование молодого поэта, мог почувствовать его значение. Но для самого Пушкина это было одно из важнейших событий жизни. Он чувствовал себя как паж, получивший посвящение в рыцарский сан: "Наконец вызвали меня. Я прочел мои "Воспоминания в Царском) С.(еле)", стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом...
Не помню, как я кончил чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять меня... Меня искали, но не нашли..." (XII, 158).
Вторым посвящением было принятие Пушкина в "Арзамас" - неофициальное литературное общество, объединявшее молодых и задорных литераторов, которые высмеивали на своих, имевших шуточный характер, заседаниях литературных староверов. Члены "Арзамаса" были поклонниками Карамзина, к Державину, в доме которого торжественно собирались литераторы-архаисты, относились иронически. Пушкин был принят в "Арзамас" осенью 1817 года, в момент, когда это общество находилось в состоянии внутреннего разлада. Для Пушкина это принятие имело глубокий смысл: его принадлежность к литературе получила общественное признание. Зачисление в боевую дружину молодых литераторов романтиков, насмешников, гонителей "века минувшего" - подвело черту под периодом детства и годами учения. Он почувствовал себя допущенным в круг поэтов общепризнанных.
1 Державин Г. Р. Стихотворения. Л., 1933, с. 386.
Я. К. ГРОТ - ХРАНИТЕЛЬ ПАМЯТИ ЛИЦЕЙСКОЙ
Книга "Пушкинский лицей", лежащая перед вами, посвящена ее составителем, К. Я. Гротом, памяти его отца, всю жизнь любовно собиравшего материалы, связанные с Александровским лицеем, выпускником которого он был.
Современному читателю это имя, скорее всего, почти не знакомо. Между тем, Я. К Грот был замечательным, достойнейшим человеком, заслуживающим нашей благодарной памяти.
Яков Карлович Грот (1812-1893) - выдающийся русский филолог и просветитель, действительный член Императорской академии наук, строго говоря, не может именоваться пушкинистом, ибо изучение Пушкина составляло лишь небольшую часть его обширнейшей научной деятельности. Я. К. Грот читал лекции в Гельсингфорс ком университете, преподавал в Александровском лицее, в течение нескольких лет был учителем великих князей - старших сыновей Александра II. Как историк литературы и переводчик он успешно выступал посредником между русской и скандинавскими культурами. Грот заложил основы русской текстологии и подготовил первое в России образцовое академическое собрание сочинений писателя ("Сочинения Державина"). При этом ученый находил время сочинять произведения для детей в стихах и в прозе, пользовавшиеся успехом у маленьких читателей. Внес он огромный вклад и в изучение русского языка: грамматике "по Гроту" обучалось несколько поколений российских школьников. Наконец, более 30-ти лет Грот фактически возглавлял в Академии наук отделение русского языка и словесности, давая пример преданного и самоотверженного служения науке.
Однако труды Грота о Пушкине не затерялись среди его научного наследия, они стали столь ценным вкладом в пушкиноведение, что и по сей день без них не обходится ни один серьезный исследователь. Значение пушкиноведческих штудий Грота во многом определили особенности его личности и его биографии.
Родители его, немцы родом и лютеране по вере, считали Россию своим единственным Отечеством. Рано овдовевшая мать воспитала сына, по его собственному признанию, "в любви к русскому языку и народу, в привязанности и благодарности к России". Мальчика удалось определить на ученье в Царскосельский лицей. Грот поступил в лицей всего через девять лет после выпуска Пушкина; предания о знаменитых "первенцах лицея" и, прежде всего, о поэте, слава которого росла с каждым годом, были еще живы. Любовь к поэзии и литературе, собственные литературные опыты, лицейские журналы - все эти увлечения первых лицеистов старалось поддерживать и младшее поколение. Кстати, рус
19
ской словесности Грот обучался у того самого Кошанского, которому посвящал свои стихи юный Пушкин. Однажды Грот видел и самого Пушкина, который зашел в лицей, гуляя в Царском Селе.
Благоговейное отношение к Пушкину Грот сохранил на всю жизнь (оно поддерживалось также многолетней дружбой с П.А.Плетневым, одним из ближайших друзей поэта) и в 1870-е годы стал душой общественного комитета, занимавшегося сбором средств для сооружения памятника Пушкину в Москве. Книга Грота "Пушкин, его лицейские товарищи и наставники" (1887 г.) собрала в себе обширный свод документов и материалов, относящихся к истории первого, пушкинского выпуска лицея. В этом труде счастливо сочетались высокий профессионализм ученого, огромные личные связи в интересующей его среде и живая, искренняя любовь к героям своих очерков.
Уже после смерти Я. К. Грота, его сын опубликовал материалы коллекции его отца, посвященной Лицею, в книге "Пушкинский Лицей", ставшей замечательным памятником не только этому уникальному учебному заведению, но и человеку, столь много сделавшему для сохранения памяти о нем - Якову Карловичу Гроту.
О. С. Муравьева.
Еще в 1899 голу, издавая вторым, дополненным паданием известный сборник отца моего, Я. К. Грота "Пушкин, его товарищи и наставники", я видел настоятельную необходимость при первой возможности вернуться к этим материалам, собранным и в общем, самом существенном, использованным покойным академиком, чтобы вполне их исчерпать и сделать их общим достоянием, т. е. достоянием не только истории русской литературы и культуры, но и широкого круга читателей, всегда питающих особый интерес ко всему, что касается Пушкина, его биографии и в частности места его воспитания. С тех пор меня постоянно влекло к этой работе, но обстоятельства и другие срочные занятия не позволяли мне уделить ей необходимый досуг.
Наконец, ныне мне удалось исполнить мое давнишнее желание, и наступающая 19-го октября столетняя годовщина основания Императорского (т. е. Царскосельского) Лицея1 является как нельзя более подходящим моментом для выпуска в свет моего сборника.
Его значение и характер всецело определяются содержанием издаваемого материала. Это не есть новый материал или новое изыскание собственно о Пушкине в Лицее, а это есть снабженный необходимым комментарием сборник по счастью уцелевших и сохраненных в Гротовском архиве бумаг Пушкинского курса, этих документальных свидетельств о той умственной и душевной жизни, которая окружала нашего гениального юношу-поэта в Лицее, о той духовной атмосфере, которою он там дышал и особенно о тех людях, которым выпало на долю счастье составить его общество, стать к нему в близкие и дружеские отношения, играть роль в его интеллектуальной жизни и развитии и в свою очередь испытывать его влияние.