Она немного съежилась, хотя он был уверен, что сегодня эта мысль хоть раз, но приходила ей в голову.

— Я не хочу работать с кем-то другим. Я хочу работать в отделе убийств и знаю, что могу многому научиться у тебя. Возможно, мы просто должны списать это утро на ошибку и все забыть.

Забыть? Буквально? В Гидеоне вскипел гнев, горячий и заряженный электричеством. Лампочки наверху замерцали, но не перегорели.

— Двигаться дальше и забыть. Не уверен, что смогу.

Хоуп с трудом сглотнула. А он задался вопросом, неужели она думает, что ночью он не заметил ее отклика?

— Мы почти закончили здесь. Можем пойти к мотелю, я подберу «челленджер», потом поеду домой и…

— Нет, — прервал он.

— Нет? — Ее брови немного приподнялись.

— Я не уверен, что ты будешь там в безопасности.

— Вот видишь? — Она указала на него пальцем. — Это именно тот вид мужского поведения, которого я пытаюсь избежать. Стал бы ты обращаться подобным образом с Леоном?

— Я никогда не трахал Леона.

Она покраснела, затем побледнела, оттолкнулась от своего стола и вышла из офиса. Гидеон хотел последовать за ней, поймать и затащить обратно, чтобы закончить разговор, но за ними наблюдали другие сотрудники. И потом, он вынужден был признать, что мимолетная мысль иметь напарника, который знает о его возможностях и не боится, оказалась безумно соблазнительной. Напарника, на чью помощь он мог рассчитывать при расследовании, в какие бы передряги их не занесло в поисках плохого парня.

Но одной мысли об опасностях таких передряг было достаточно, чтобы он решился напугать ее.

Гидеон все-таки последовал за ней, хотя и на некотором расстоянии. Он держался далеко позади, пока они не добрались до автомобильной стоянки, после чего с легкостью нагнал ее.

— Если ты пришел сюда извиняться… — натянуто начала Хоуп.

— И не собираюсь, — честно признался он.

Она взглянула на него удивленно и рассержено.

— Я не извиняюсь за то, что случилось, и не извиняюсь за то, что сейчас говорю правду. Ты не один из этих парней, Хоуп, и никогда не будешь для меня точно таким же напарником, как Леон. — Она резко остановилась, когда он открыл для нее пассажирскую дверь и стал ждать, когда она сядет.

В итоге, она заняла пассажирское сиденье, все еще сердитая, но чуть меньше, чем раньше.

Гидеон уселся в водительское кресло, но не стал включать двигатель.

— Ты не можешь пойти домой сегодня вечером, потому что, нравится тебе это или нет, ты находишься под прицелом. Табби не сумела получить меня, поэтому может попробовать добраться до тебя. Твои мать и сестра окажутся под перекрестным огнем.

— Согласна, это не лишено смысла, — натянуто ответила она. — Но я все же хочу пойти домой и собрать вещи.

— Конечно, — согласился он, выезжая со стоянки и направляясь к «Серебряной чаше». «Челленджер» может подождать, он не собирается выпускать Хоуп из вида.

Но когда они свернули с Ред-Кросс-стрит, он сказал:

— Никакого секса на столе, хм? Какой облом!

***

Санни Мэлори Стэнтон оказалась истинной дочерью Рейнбоу Мэлори. Она была такой же темной блондинкой, как их отец, но в остальном во всем напоминала Рейнбоу. Широкая улыбка, еще более открытое сердце. Удобные сандалии, длинная юбка, висячие сережки. И никакого лифчика.

Когда Хоуп с Гидеоном вошли в дверь, Санни улыбнулась. Она даже не заметила, что наряд младшей сестры был совершенно не в ее стиле.

Если бы Санни надела костюм, Хоуп точно это заметила бы.

Мать и сестра расставляли на витрине новую бижутерию, оживленно болтая о внуках, оставшихся дома с отцом. Проводя время со старшей дочерью, Рейнбоу расцветала.

Теперь предстояло объяснить свой временный переезд в дом Гидеона. Хоуп всю дорогу старалась придумать правдоподобную историю, хотя знала, что мать вообще не потребует объяснений. Она просто вообразит, что младшая дочь наконец-то решила воспользоваться старым понятием свободной любви, а поскольку Гидеон уже понравился Рейнбоу…

Никаких объяснений так и не прозвучало. Рейнбоу оглядела Хоуп сверху донизу, быстро оценила небрежный наряд Гидеона и прошептала:

— Секретное задание? — Словно вокруг находилась дюжина способных услышать ее людей.

Когда Гидеон открыл рот, вероятно, чтобы ответить «нет», Хоуп выступила вперед и сказала «Да», достаточно громко, чтобы заглушить его ответ.

— Я должна упаковать несколько вещей, а потом нам нужно уехать. — Хоуп не нравилась мысль, что ее семье может грозить опасность только потому, что она находится рядом, поэтому, чем быстрее она уйдет, тем лучше для всех.

И ей очень не хотелось оставлять Гидеона один на один со своими родственниками, но не могла же она попросить его подняться наверх и помочь упаковаться. Поэтому, оставив его рассматривать товары, побежала наверх в квартиру, намереваясь собраться как можно проворнее.

Не то, чтобы у нее была возможность сделать это достаточно быстро, конечно. Она собрала одежду, нижнее белье, зубную щетку и пасту, косметику. Все, что могло ей понадобиться в доме Гидеона.

А спустившись, застала всех троих склонившимися над чем-то вместе и смеющимися так, как будто кто-то демонстрировал ее старую детскую фотографию, на которой она запечатлена в голом виде. Смеющимися так, будто Санни только что рассказала одну из своих смущающих историй о маленькой сестренке «А помните, когда..?»

— Мы можем ехать, — почти грубо сказала Хоуп.

Все трое обернулись, и ей показалось, будто они знают нечто неизвестное ей. Подобное ощущение она испытывала всю жизнь, словно жила, глядя на все со стороны, как если бы не знала некую универсальную истину, скрытую только от нее и никого больше.

— Да, хорошо, — ответил Гидеон, подходя к ней и окидывая жадным взглядом.

Ей было двадцать девять лет. У нее уже были связи с мужчинами. Романтичные, сексуальные, эмоциональные. Но никто никогда не смотрел на нее так. Никто не изучал ее взглядом, от которого слабели коленки.

Никто из них не был Гидеоном Рейнтри.

— В субботу вечером я планирую устроить ужин, — окликнула Санни. — Если вы закончите со своими секретами, приходите после закрытия магазина. Я сделаю потрясающий персиковый пирог.

Они попрощались и покинули магазин как раз в тот момент, когда внутрь зашли трое туристов, мать с двумя дочерьми, если судить по их похожим округлым лицами, привлеченные красочной, увешанной камнями витриной.

Хоуп бросила сумку на заднее сиденье «мустанга» Гидеона и тут же вспомнила вчерашнюю поездку к нему домой. Он был в таком состоянии, что она не сомневалась: он проведет в постели много дней и ему просто необходимо попасть в больницу. Но он сидел здесь и выглядел так, будто ничего особенного не произошло.

— Они действительно в безопасности? — спросила Хоуп, прежде чем Гидеон успел включить двигатель. Она видела, на что способна Табби, но боялась не за себя. От одной мысли о том, что подобная женщина приблизится к ее семье, у нее все внутри переворачивалось.

— Я не оставил бы их, если бы так не думал, — ответил Гидеон. — Но на всякий случай, они находятся под постоянным наблюдением.

— Как ты умудряешься не рассказывать шефу все, что знаешь? — И как он только узнал, что ей нужно было услышать для спокойствия духа? Пусть Рейнбоу с Санни и чудачки, но они ее чудачки.

— Я не говорил с шефом. — Он указал на витрину магазина через улицу, не на кафе, а на окна выше. — Я нанял частную команду следить за твоей семьей, пока не поймаем Табби. Хотя не думаю, что в этом есть необходимость, — убежденно добавил он. — Табби хочет меня и, возможно, тебя. Но вряд ли твоя семья хотя бы мелькнула на ее радаре.

Двадцатичетырехчасовое наблюдение стоило недешево, это она знала. Хоуп могла бы возмутиться тем, что он устроил это, не обсудив сначала с ней, могла предложить заплатить сама, поскольку, в конце концов, это ее семья. Но вместо всего этого просто сказала:

— Спасибо. — И именно это и имела в виду.