Эо, молча, пошел в ванную. Он слышал, как хрустнуло дерево в спальне. "Диван…", подумал он, прислушиваясь к выкрикам ночного гостя и понимая, что тот бесится все больше и больше.

— Я найду его! Кто дал им право вмешиваться во все! Самонадеянные глупцы!

— Я здесь, Ио!!! — Крикнул Эо из ванной, медленно открывая воду в душевой кабине.

Когда в дверях роскошной ванной комнаты показался разъяренный Ио, не вмещавшийся уже в дверной проем, Эо, нахмурив брови, покачал головой:

— Сейчас не время, Ио!

Продолжая громко ворчать, но, все же беспрекословно забравшись наполовину в кабину, красный и злой, как рак, Ио сразу замолчал, оказавшись в водяных струях. Ледяная вода заставила его сначала просто замолчать. Вскоре он весь скрылся в душе, и Эо, усмехнувшись, оставил его.

Войдя в столовую, он впервые за все проживание здесь, распахнул окно настежь. Начинало светать. Красная заря разлилась от горизонта, и, покачиваясь на волнах, все больше наполняла светом начинающийся день. Утренний бриз ворвался в комнату, и почти заставил Эо глубоко вздохнуть. Черты его приятного, но будто застывшего лица дрогнули. Уголок губ пополз вверх, и глаза вдруг, потеряв свои безразличие и жесткость, потеплели.

Слушая, как Ио вышел из душа, Эо улыбнулся, и положил руку на прохладное стекло. Разгорающееся утро, казалось, вливало в него свои краски и силу. Он, словно проснувшись после долгого сна, оглядывал комнату, в которой так долго жил как тень. Холодный пластик и сталь, настоящее дерево уже давно стало предметом роскоши, даже здесь, для самых взыскательных клиентов можно было встретить лишь дорогостоящую подделку.

— Ну, наконец-то я тебя узнаю, — ворчливо прошелестел уже своим обычным голосом Ио.

Оконное стекло выгнулось под рукой Эо, подчиняясь власти необычного художника, и приняло вид устремленной вперед девы, наподобие тех, что вели древние корабли и спасали их от бурь, а ее нежные губы и прекрасные глаза говорили о том, что художник ее очень хорошо знал. Ио же взглянув на нее, прошипел:

— Только вот, где бродит эта Афина Паллада?!

Он тяжело сел на стул и тут же завалился на спину вверх ногами… Стул h-tech, изящно изогнутый для удобного лежания, с готовностью принял его тело в свои объятия… Эо попытался сдержать усмешку под придирчивым взглядом Ио, быстро занявшись апельсиновым соком.

… Ио был старший из их троицы. Когда их отбирали для этой миссии, их предупредили, что стариться, болеть, страдать от телесных недугов они не будут, — вшитые в сердце кристаллы избавят их от этого, поэтому у них должен быть старший. Им и стал Ио, известный философ и чудак, прославившийся своими дерзкими выходками, не боявшийся ни бога, ни черта, и тогда уже ругавший всех подряд. Они с Эей были выбраны всей страной из большого числа юношей и девушек, боровшихся за это право, — найти или выстроить заново мир на другой планете для спасения своего народа, — потому что астрономы и ученые уже давно единогласно предрекли грядущее столкновение с большим астероидом, несущимся в глубинах космоса к Земле. Когда же все приготовления были закончены, их космический корабль, напоминающий две плотно сжатые тарелки, блестел на жарком солнце; множество их друзей, родных, незнакомых людей пришло их проводить. Он вглядывался в эти лица, в белые контуры храмов и домов, в ровные линии дорог, убегавших за горизонт, в яркий, ослепительный диск солнца, тяжело выкатывающийся из-за моря, и тогда ему, казалось, что ничего не может случиться с этим сильным народом, создавшим такую мощную цивилизацию… Он был молод. Эо улыбнулся этой странной мысли. Он и сейчас был молод, но, как он был далек от себя тогдашнего в том солнечном летнем дне.

— Держи, Зевс Громовержец, — протянул он гостю высокий фужер, наполненный апельсиновым соком.

Сурово глянув на Эо, Ио все-таки принял фужер, и, все еще хмурясь, стал отпивать сок маленькими глотками.

— Ну, разве, это апельсиновый сок, вот у нас были апельсины… — тоскливо вдруг произнес он.

— Ты знаешь, — нерешительно сказал Эо, — я тебе уже говорил, что жил долгое время в Антарктиде, во-первых там очень неохотно бывают люди, во-вторых — мне хотелось, чтобы Эя была подальше от них… Конечно, это не помогло. Но там во льдах — руины наших городов, или, по крайней мере, большая часть их! Однажды, весной, спустившись в одну из ледяных трещин, я долго спускался вниз, прожигая понемногу себе путь, и, еще не достигнув дна льда, увидел разрушенный храм — наш храм! Я не мог до него добраться, — он виднелся сквозь толщу льда, но я не мог ошибиться! Неужели такое возможно?! Наша страна находилась гораздо южнее, намного южнее… — повторил он почти шепотом.

Циничный взгляд Ио немного смягчился.

— Ну-у, как тебя занесло! Что ты туда полез-то? — привычно ворчливо ответил он. — А хотя, тогда поговаривали, не для всех конечно! — Зыркнул сурово Ио, а, потом, поморщившись и махнув рукой, продолжил, — …что, если астероид не свернет и не развалится, став более легким, то Земля вполне может повернуться, если даже не сойти с орбиты… — он помолчал и добавил совсем тихо, — вот видимо и повернулась…

— Ты пришел чтобы… опять разрушать? — все также тихо спросил Эо, не глядя на собеседника.

Тот, угрюмо скорчившись в кресле, застыл как изваяние в своих черных одеждах.

Они замолчали. В распахнутое окно уже давно вместо легкого утреннего ветерка вливался поток горячего раскаленного воздуха с океана.

— Закрой ты, наконец, это горнило! И что, у тебя нет ничего кроме этой кислятины? — привычный тон вернулся к вечно брюзжащему Ио. — И не хочу я ничего разрушать! Здесь не хочу! — отчетливо и громко произнес он два последние слова, — Ну, подпортил я им одно место, ну так это я только так…!

Эо расхохотался. Впервые за много дней маска безразличия на его лице оттаяла, и, видимо, сам почувствовав это, он так и замер с улыбкой на лице, глядя в жаркое небо.

Они сидели в столовой у открытого окна на верхнем этаже огромного здания, два человека, потерявшие счет бесконечному числу лет, отдалившему их от родины навсегда, от любимых и близких людей. Но память хранила воспоминания, оставляя их острыми, происшедшими будто вчера, не позволяя потерять свое место в этом бескрайнем мироздании. Привыкшие быть судьями всему созданному ими, они безжалостно разрушали все, что не входило в их представления о мире, а теперь, им хотелось любой ценой остановить его гибель, не рассматривая в лупу, заслужил ли он этого.

Часть 3

1

На пляже становилось прохладно. В опустевшем летнем кафе не было никого, кроме застывшей в скучающей позе хозяйки. Однако, на магнитном причале, куда уже подходили друзья, послышался шум приземляющихся флайеров, что-то среднее между линзой и скутером, похожих на мотоциклы, которые до сих пор можно было встретить на нижних ярусах города. На флайерах ездили многие их знакомые, и сейчас они наблюдали искоса, кто приехал.

Кирилл, не увидев ни одного знакомого в снимающих шлемы парнях, сел в свою линзу и хмыкнул, увидев, как Егор, уже затесавшись в середину прибывших, с кем-то здоровается. Ну, конечно, у него везде знакомые! Через минуту Егор, вернувшись назад, объявил, что он остается здесь с Марком с третьего курса их же факультета:

— А то суббота пройдет бездарно! Кир, — к утру я у тебя, пару часов посплю и полетим. Самолет — без проблем, заедем, возьмем, отец в эти выходные — никуда… Короче, я пошел! Пока!

Вылетев на объездную, две небольшие машины легко взмыли вверх. Кирилл, сразу включив музыку, машинально отмечал уровни. Еще сновали трамвайчики, которые были привязаны к одной улице и заворачивали на перекрестке в конце ее. Свернув на четвертом уровне, машины понеслись по спящему темному кварталу. Это была типовая улица с одинаковыми пятиэтажными домами. Было проще, если все дома в ярусе одной этажности, не надо было "ломать голову" архитектору, как компенсировать перепады по высоте на другом уровне. Возле одного из домов Кирилл остановился, зависнув около магнитного причала. Выйдя на мощенный облегченной разноцветной плиткой небольшой тротуар, он подождал Макса. Тот недоуменно пожал плечами, но все же выбрался из уютной теплой машины на холодную, осеннюю улицу.