Владимир предупредил, чтобы я надела что-нибудь удобное и практичное, а потому пришлось довольствоваться джинсами и нарядной красной блузой, как бы ни хотелось надеть романтичное платье.

Виноградов появился вовремя: об этом мне сообщил Нат, который втихомолку выглядывал из окна.

Я последний раз взглянула на себя в зеркало при входе, удовлетворилась увиденным и крикнула домовому, что к ужину меня не ждать. И тут же себя одернула: как будто Нат сам этого не понял. Кажется, я слегка волновалась. Погрозив пальцем своему отражению, я звонко рассмеялась, вышла из квартиры, легко сбежала по лестнице и распахнула дверь подъезда. Владимир уже ожидал меня возле машины — конечно, с непременным букетом.

Нежно поприветствовав меня, он вручил цветы и помог усесться в машину.

Меня не слишком занимало, куда мы едем — с Владимиром было легко и не возникало неловких пауз. За разговором время летело незаметно, и я не следила за его бегом.

Вдруг Виноградов остановил машину и повернулся ко мне.

— Разрешишь завязать тебе глаза? — преспокойно спросил он.

Я опешила: ничего себе просьбы! Хорошо, хоть не связать предложил.

С некоторой опаской я все же согласилась, подумав, что Владимир совсем не походил на маньяка. Конечно, это не аргумент, многие маньяки были милейшими с виду людьми.

Но серые глаза Владимира так понимающе улыбались, что мне стало стыдно за свои сомнения. Мужчина завязал мне глаза куском черной ткани, которую достал из кармана, после этого машина вновь тронулась с места.

Это было волнительно и пугающе одновременно. С одной стороны, осознание по сути, полной беспомощности заставляло инстинктивно сжиматься и панически искать выход. Но с другой стороны, я понимала, что Владимир не сделает мне ничего плохого, и от предположений, зачем потребовалась такая таинственность, начинало усиленно биться сердце.

Под властью противоречивых желаний и стремлений я даже не сразу осознала, что машина вновь остановилась. Хлопнула дверца — вероятно, мужчина вышел из машины, и через мгновение открылась дверца с моей стороны.

— Приехали, — раздался голос Виноградова.

Ну, приехали, так приехали.

Владимир помог мне выйти. Двигаться с завязанными глазами было непривычно и неудобно, оттого я чувствовала себя очень неуверенно. Впрочем, недолго — спустя мгновение после того, как я выбралась из машины, Владимир подхватил меня на руки.

Откровенно говоря, я до ужаса прагматична. Романтические жесты и пылкие признания не трогают меня, а скорее вызывают неловкость. Зачастую я просто не знаю, как реагировать, если поклонник клянется в вечной любви — потому что хочется сказать что-нибудь скептическое, но вроде бы неудобно. Вот и приходится делать вид, что верю во всю эту пылкую чушь.

Но вероятно, это еще зависит и от самого кавалера. К примеру, ухаживания Шемитта не вызывали у меня такой реакции, и действия Владимира тоже, как это ни странно.

Путь оказался не слишком долгим, по моим ощущениям мы двигались едва ли больше нескольких минут.

Потом я услышала мужские голоса, и вот уже Виноградову кто-то принялся помогать. По крайней мере, я так решила, поскольку меня подхватили уже другие руки. Не успела я толком испугаться (и ничего странного в моем страхе не было — несут непонятно куда, да еще и с такой таинственностью), как мой «носитель» снова поменялся.

— Анна, не волнуйся, все в порядке. Еще немного осталось, — промолвил надо мной Виноградов. Я вдохнула его запах, уже ставший привычным и знакомым, и послушно прижалась щекой к груди мужчины. В его руках мне было намного спокойнее, хотя тревога и не отпустила меня до конца.

Раздавшийся странный звук заставил меня вздрогнуть, но Владимир покрепче прижал меня к себе, и стало легче. Вероятно, это какой-то дремучий инстинкт — положиться во всем на мужчину.

Я терялась в потоке звуков и ощущений. Мы так привыкли рассчитывать на свое зрение, что совершенно разучились ориентироваться в подсказках остальных чувств. Я была совершенно дезориентирована и не могла даже примерно предположить, что издает необычные шумы и отчего вдруг такое странное чувство.

Не знаю, сколько это длилось, поскольку счет времени я тоже потеряла. Наконец послышался голос Виноградова:

— Ну вот и все.

Он осторожно поставил меня на ноги и развязал повязку на глазах.

Первым делом оглянувшись по сторонам, я не смогла сдержать удивленного возгласа. Мы находились в воздушном шаре, уже довольно высоко над землей. Ревущий столб пламени в центре вызывал инстинктивное желание попятиться, но спрятаться было негде.

Но когда я справилась с первым испугом, то меня полностью захватила открывающаяся панорама: шар летел над столицей, и вид был просто потрясающий. Как же я люблю летать! Мне так не хватало этого ощущения бескрайнего неба после расставания с Шемиттом! Впрочем, сейчас было определенно не время думать о драконе. Тем более, что руки Виноградова накинули на меня теплую куртку и уверенно обняли меня за плечи. Рядом с ним было совсем не страшно, да и летать мне не впервой, так что вскоре я совсем забыла о своих опасениях и сполна наслаждалась полетом.

Должно быть, мы летали около часа. Садилось солнце, и с высоты это зрелище было необыкновенным. Отчего-то хотелось плакать, глядя на эту величественную картину. День за днем на протяжении бесчисленных лет все так же садится солнце и восходит луна. А мы всего лишь беззаботные мотыльки, живущие короткое мгновение, но это не мешает нам вновь и вновь любоваться вечной и неизбежной сменой дней и ночей… Боги, как же красиво!

Воздушный шар опустился на землю уже в сумерках. Я ощущала себя удивительно спокойной и будто наполненной светлой радостью. Не зря люди так долго стремились в небо — оно воистину завораживает.

Все время полета нас запечатлели на видео, и капитан команды воздухоплавателей тут же торжественно вручил нам кассету. Виноградов предложил заехать к нему в гости и посмотреть сегодняшнюю съемку.

Конечно же, я согласилась, улыбаясь про себя.

Оказалось, что ехать совсем недалеко, и вскоре мы уже были на месте. Мужчина жил на втором этаже старинного дома. Квартира его на первый взгляд была довольно просторной и показалась мне оформленной со вкусом, хотя никакой излишней вычурности в интерьере не было. Типичное мужское жилье в стиле минимализма: сдержанно, удобно и без всяких излишних украшательств.

Владимир пригласил меня проходить в гостиную и располагаться поудобнее, а сам тем временем обещал приготовить напитки. По его словам, домовая Тая как раз отсутствовала — видимо, пребывала на свидании с моим собственным домовым.

Я спрятала усмешку — кажется, мизансцена была подготовлена заранее и с полным тщанием. Теперь нам уж точно никто не помешает, и можно предаваться полноценному романтическому вечеру.

Впрочем, час спустя я уже была не столь уверена в собственной оценке ситуации. Нет, все было очень мило: свечи, красное вино, фрукты и фильм о сегодняшнем полете создавали нужное настроение. Но мужчина вел себя настолько сдержанно и подчеркнуто корректно, что я уже начинала сомневаться в самой себе. Быть может, приглашение на чашечку кофе означало именно выпить кофе, и ничего более? В таком случае, я изрядно испорчена, раз уж углядела в этом неприкрытый намек.

Владимир за все это время меня даже пальцем не коснулся — он просто сидел рядом на диване, не предпринимая попыток придвинуться поближе. Мы пили вино, болтали и предавались воспоминаниям, как пенсионеры на лавочке. Не ведаю, что чувствовал сам Виноградов, а на меня его близость действовала вполне определенным образом. Хотя я вполне способна держать себя в руках, а потому старалась поддерживать непринужденную беседу, про себя надеясь, что мои глаза не блестят слишком уж откровенно.

На мой вкус, для женщины в первую ночь с новым мужчиной крайне странно и неловко брать на себя инициативу. Роли в этой пьесе расписаны давным-давно, и несмотря на избитость, привычный сценарий срабатывает на все сто.