Сила эта серьезная, реальная, способная служить и правому и неправому делу. Всякое бывает. Перья нередко покупаются так же, как винтовки и пушки, а пропагандистские базы выдвигаются в некоторые районы мира раньше, чем морские и авиационные.
На Западе с прессой считаются даже миллиардеры, которые не считаются ни с чем, в том числе с конгрессами и сенатами. В силу этого нередко случается, что миллиардеры предпочитают иметь собственную прессу, водя ее, как дама собачку, на золотой цепочке. А собака не дура, на хозяина не лает. Однако свет клином не сошелся. Бывают в прессе армии ландскнехтов. Но бывают и армии прессы, шагающие в громе революций, бывают рыцари прессы, которые, сражаясь за правое дело, гибнут в бою, как Юлиус Фучик и Ярослав Галан.
Словом, в «шестой великой державе» есть также свои лагери — капиталистический и социалистический. А так как поездка Н. С, Хрущева по США была мировым событием, проходила по переднему краю мировой политики, то на эту передовую и двинули свои ударные армии оба лагеря «шестой великой державы».
Вот как описывает подготовку к дислокации этих армий помощник государственного секретаря США Эндрю Бердинг: «Визит Хрущева поставил перед нами проблему, представляющую особый интерес… Я имею в виду приготовления печати к этому визиту. Это возложило на Белый дом и государственный департамент колоссальную задачу. О ее масштабах можно судить по двум группам цифр. Во-первых, государственный департамент в связи с этим визитом выдал удостоверения личности не менее чем 2500 журналистам и фотокорреспондентам американской и иностранной печати, представителям радио, кинохроники и журналов плюс 41 советскому журналисту. Из этого числа около 750 удостоверений пришлось на долю радиотелевизионной системы. Во-вторых, нам пришлось подготовить транспорт приблизительно для 300 журналистов и фотокорреспондентов (за их счет) плюс для должностных лиц отдела печати и работников радио и телевидения. Это потребовало трех, а затем четырех специальных самолетов и семи, а потом девяти специальных железнодорожных вагонов…»
Эпическое повествование помощника государственного секретаря не совсем точно отражает численность ударных армий «шестой великой державы». Э. Бердинг не учитывает сотен представителей местной и даже иностранной прессы, которые не смогли добиться каких-либо удостоверений при всем своем желании и действовали доморощенными методами на собственный страх и риск. Как мы уже сообщали, американский журнал «Лайф» считает, например, что поездку обслуживало в общей сложности пять тысяч корреспондентов. Следовательно, многие из них должны были с бою брать места в переполненных гостиницах, устраиваться «зайцами» на самолеты и в автобусы, просачиваться сквозь железные полицейские решетки с текучестью воды и пронзительностью ветра.
И вся эта армада денно и нощно, всеми правдами и неправдами вела сражение с полицией и между собой за наиболее близкую «точку» к Н. С. Хрущеву, ловила каждый его взгляд, каждое слово, каждое движение. Наиболее беззаветные дежурили у гостиниц, когда Н. С. Хрущев уже засыпал, и находились на своих постах, когда он просыпался, в надежде, что он откроет окно или выйдет на балкон и, таким образом, его можно будет еще раз сфотографировать или задать ему вопрос. Шелестели блокноты в рассветной чаще декоративных кустарников у резиденции и у отелей, из крон деревьев, словно клювы марсианских птиц, высовывались телеобъективы…
Тот, кто задумал бы сделать полный обзор только американской прессы, не говоря уж о мировой, за тринадцать дней визита, взял бы на себя задачу непосильную: это все равно, что пытаться тащить на спине Казбек. В этом убеждают даже самые отрывочные факты. Так, например, 1755 ежедневных американских газет посвящали Н. С. Хрущеву и его выступлениям в каждом номере по нескольку страниц. Если бы издать отдельными сборниками статьи американских газет и журналов, посвященные визиту Н. С. Хрущева, составилась бы библиотека примерно в тысячу увесистых томов. Чтобы их прочесть, человеку понадобилось бы около шести лет, а чтобы добраться до смысла доброй половины из них, не хватило бы и шестидесяти.
Американцы считают, что ни одна предвыборная кампания республиканцев или демократов в печати и по телевидению не освещалась с таким беспримерным размахом.
Телеграфные и радиотелеграфные линии связи работали так, что, метафорически выражаясь, у телетайпистов клавиши под руками нагревались до температуры белого каления. Служащие узлов связи от переутомления засыпали над аппаратами, а ночью, во время коротких передышек, им снилось, что они продолжают вести передачу. Только одна телеграфная компания «Уэстерн юнион» — а их в стране несколько — передавала в день до 400 тысяч слов, что составило бы семь толстых книг. В телеграфном пункте городка Кун-Рапидс (штат
Айова) обычно передавалось около ста слов в сутки, и телеграфист, находясь на службе, мог сколько угодно читать новейшие комиксы, а в перерывах ходить в церковь или пить виски. В день пребывания Н. С. Хрущева, которое длилось всего два с лишним часа, отсюда было передано сто тысяч слов. Таким образом, телеграфный пункт Кун-Рапидса, правда с помощью резерва главного командования — дополнительного арсенала телетайпов и большого отряда телетайпистов, — выполнил свой план почти на три года вперед.
Кто-то, кажется король Ричард III у Шекспира, в критическую минуту требовал: «Коня, коня… Полцарства за коня». Мы не знаем, что могли бы журналисты отдать за одну ночь нормального сна, но думаем, что применительно к возможностям их цена была бы не ниже королевской. Спать хотелось круглые сутки потому, что иногда, если не считать клевков носом в автобусе, и самолете, приходилось круглые сутки не спать: с утра до ночи движение по напряженному графику, встречи, выступления, а ночью еще надо писать и передавать.
Особенно туго порой приходилось советским журналистам: им мало было все записать и написать, надо было еще соединиться по телефону с Москвой, или Киевом, или даже Ташкентом и Алма-Атой, где в глухую пору американской ночи был уже день— разница во времени в разных пунктах составляла от семи до десяти часов, — или, записав и написав, переписать все на машинке с латинским шрифтом. К тому же, вопреки легенде об американской организованности, размещение в гостиницах проходило в неразберихе и беспорядке, вещи по нескольку часов колесили неизвестно где и для чего, их нередко приходилось искать на другом конце города, и часто нас начинали будить, не дав уснуть.
Случались курьезы, приводившие в недоумение и смущение наших американских коллег.
В Сан-Франциско накануне отлета в Айову самые удачливые легли спать часа в 2 ночи, а в 4 часа утра нас разбудили, сообщив, что к 5 надо погрузить вещи в автобусы и собраться в клубе печати с эмблемой черной кошки. Надо — значит надо, хотя, собственно говоря, никто понятия не имел, для чего это надо. А когда мы собрались, выяснилось, что самолет уходит лишь около 8 часов.
— Но для чего нас так рано подняли?
— Чтобы вы могли выпить по чашке кофе…
Кстати сказать, лед «холодной войны», быть может,
прежде всего треснул в отношениях между советскими и американскими корреспондентами. Они характеризовались дружеской простотой, попытками профессионального взаимопонимания, а нередко и практической помощью друг другу на условиях взаимности. Не было почти ни одного случая, когда американские и советские журналисты вступили бы в какой-либо серьезный конфликт. Правда, это не исключало обмена шпильками и остротами, что в конечном счете отношений не портит. На аэродроме Эндрюс перед прибытием Н. С. Хрущева корреспондент агентства Юнайтед Пресс пошутил:
— На Луну прибыли вовремя, а в Вашингтон опаздываете…
И тут же получил ответ:
— При полете на Луну не было такого встречного ветра, какой дует в лоб нашему самолету «ТУ-114»… Наведите порядок в своей погоде, и опозданий не будет!
Еще пример.
Самолет шел над пустынными районами штатов Колорадо и Аризона. Внизу красноватые выжженные долины, черные с белыми шапками горы и прозрачная синька сухого тумана. Один из американцев, указывая на гигантские красноватые расщелины Гранд-каньона, сказал: