Затем Никита Сергеевич поделился с корреспондентами своими впечатлениями от поездки, от встреч с Президентом, государственными и общественными деятелями Соединенных Штатов, бизнесменами, простыми людьми.

— Мы говорили откровенно и прямо, — сказал он. — И это хорошо. Все это помогло нам взаимно лучше понять друг друга.

И далее Н. С. Хрущев сказал:

— Меня спрашивали повсюду: нравится ли мне ваш образ жизни? Мне, конечно, больше нравится наш образ жизни. Но я не хочу вас огорчать и откровенно скажу, что, независимо от различия в образе жизни наших стран, мы можем хорошо и с пользой для дела сотрудничать на международной арене. Ведь могли же мы иметь хорошие отношения в годы совместной борьбы против общего врага. И нет никаких непреодолимых преград для того, чтобы возродить и развить это сотрудничество и на поприще борьбы за мир.

Пока Н. С. Хрущев говорил, рядом с трибуной быстро росла кипа записок: корреспонденты спешили задать ему вопросы. Вопросы самые разные: одни из них проникнуты искренним стремлением лучше узнать позицию Советского Союза по важнейшим международным вопросам, другие пропитаны духом «холодной войны». Глава Советского правительства отвечает всем. Он не жалеет ни времени, ни сил, чтобы еще и еще раз разъяснить важнейшие положения советской внешней политики. Тем же, кто рассчитывал использовать пресс-конференцию для подпускания очередных антисоветских шпилек, приходится туго: Никита Сергеевич отвечает им так остроумно и метко, что весь зал хохочет над незадачливыми авторами подобных вопросов.

Один из корреспондентов задал такой вопрос:

— До Вашего приезда и во время пребывания в Соединенных Штатах Америки кое-кто здесь говорил, что Вас надо проучить демонстрацией американской силы, показом американского образа жизни, убедить в преимуществах капитализма. Как Вы чувствуете себя после подобных тяжелых лекций?

— Проучить — это слово в отношении представителей великого Советского Союза неподходящее слово, — ответил Никита Сергеевич. — Тот, кто думал подобным образом, — неразумный человек. Что касается моих убеждений и того, какая система лучше, то я думаю, что данная аудитория неподходящее место для того, чтобы вести диспут на этот счет. Мы никому не навязываем свою систему, и я, побывав в Соединенных Штатах, еще больше убедился в том, что самая святая святых, самое лучшее, что может создать человек, — это социалистическое общество, коммунистический строй, где человек человеку действительно друг и брат. Как я себя чувствую после поездки? Коротко говоря: дай бог вам так себя чувствовать!

В зале раздались аплодисменты. Присутствовавшие на пресс-конференции опытные политические обозреватели, которые внимательно следили за тем, как готовились в Вашингтоне и Нью-Йорке к визиту Председателя Совета Министров СССР и как проходил этот визит, невольно вспомнили две статьи Аверелла Гарримана, опубликованные с интервалом всего в тринадцать дней.

15 сентября Гарриман напечатал статью в журнале «Лук». В ней он давал советы, как организовать поездку Н. С. Хрущева, чтобы убедить его в могуществе американского капитализма и вынудить пойти на уступки. Гарриман писал тогда: «Будучи убежденным коммунистом, он никогда не отступит от своей веры в марксизм… Но я считаю также, что более точное представление об американской силе (!) и жизнеспособности может привести его к пересмотру некоторых его схематических представлений…»

Тринадцать дней спустя тот же Гарриман выступил со статьей в журнале «Лайф». Описывая уже известную нашему читателю организованную им у себя на квартире встречу Н. С. Хрущева с враждебными нам монополистами, он уныло констатировал: «Со своей стороны, я не видел никаких перемен в решительном, уверенном в себе, полном жизнерадостности Хрущеве, с которым я беседовал в Москве».

И тот же «Лайф», суммируя впечатление своих обозревателей от встреч с главой Советского правительства, заявил: «Окончательный облик — человек с железными убеждениями, не оставивший сомнения в том, чего он хочет». Под этим заголовком журнал напечатал статью о том, что Н. С. Хрущев хочет только одного — мирного сосуществования…

Пресс-конференция Н. С. Хрущева подходила к концу. Поглядев на часы, он сказал, показывая на груду записок, на которые не успел ответить:

— Господа, вопросов еще много, я бы с удовольствием ответил на них, но часы ведут свой счет. Мне предстоит скоро выступать по телевидению. Поэтому разрешите мне в заключение самым искренним образом поблагодарить вас за внимание, пожелать вам успехов. Я просил бы вас не жалеть своего труда для того, чтобы обеспечить хорошие отношения между нашими странами, чтобы были дружба, мир между нашими странами, чтобы был мир во всем мире.

Журналисты встали и долго аплодировали. В их аплодисментах сказывалось неподдельное восхищение «человеком с железными убеждениями», который за тринадцать дней завоевал всеобщие симпатии в этой сложной и противоречивой стране, где подавляющее большинство людей все еще остается в плену мифа о превосходстве капиталистического образа жизни.

Им импонировала в первую очередь великая сила идейной убежденности и уверенности Н. С. Хрущева — та сила, которой не хватает капиталистическому миру. Об этом хорошо написал один наш идейный противник, отдающий себе отчет в том, какую опасность для капитализма представляет такое положение вещей. Мы имеем в виду выступление итальянского посла в Бонне Пьетро Кварони на страницах близкой к Аденауэру газеты «Рейнишер Меркур». Вот что он заявил:

— Русские коммунисты обладают самой страшной из всех вер: научной верой. Они верят, что обладают научным ключом к точному объяснению вопросов внутренней и внешней политики. И в силу этой научной веры они считают, что наш мир должен погибнуть, что все мы рано или поздно должны стать коммунистами… Русские твердо убеждены в том, что коммунизм дает единственную возможность для преодоления трудностей нынешнего исторического мирового кризиса. Это их сильная сторона. Чтобы выиграть мирное соревнование, мы должны доказать, что наше демократическое общество, наша система могут лучше и легче, чем коммунистическое общество и коммунистическая система, преодолеть трудности…

Пьетро Кварони не дает ответа на вопрос, как это можно сделать. Ну что же, синьор, попробуйте! Но не забывайте — Н. С. Хрущев честно предупредил, что капиталистический мир вступает в соревнование с коммунистическим миром в трудных условиях: «Вам нравится капитализм, — сказал он, выступая в Питтсбурге, — ну что же, бог с вами, живите при капитализме, продолжайте ехать на своем старом коне. А мы на новом, свежем, социалистическом коне, и нам будет легче догнать и перегнать вас…»

О том, как быстро мчит вперед свежий, социалистический конь, Никита Сергеевич особенно подробно и ярко рассказал американскому народу в своей речи, передававшейся по всей стране из студии телевидения, куда он направился прямо из клуба печати, распрощавшись со своими спутниками.

О выступлении Н. С. Хрущева по телевидению мы расскажем позже. А сейчас поговорим о неутомимых и деятельных спутниках Н. С. Хрущева в поездке по США — журналистах и об американской печати.

В XVIII веке в Англии называли прессу «четвертым сословием» — три, привилегированных, заседали в парламентских креслах, а она, разночинная, толпилась на хорах.

В те времена газетчики носили меньше синяков, поскольку им еще не обивали бока своими камерами и объективами фотокинокорреспонденты и операторы телевидения, отвоевывающие выгодную «точку съемки» с энергией и бесстрашием золотоискателей Эльдорадо. В XIX веке, притом, как говорят, в России, вынырнуло название «шестая великая держава», в противовес пяти европейским, составлявшим тогда главную силу мира.

Не без основания можно утверждать, что в изобретении этих почтенных титулов заводной пружиной было журналистское самолюбие и даже честолюбие. Как бы там ни было, «шестая держава», не будучи признанной по дипломатическому протоколу и не претендуя на делегатские места в Организации Объединенных Наций, продолжает существовать и сейчас, наращивая силу и поднимая все новую бумажную целину.