В середине июня вновь наступило затишье. Но авиация продолжала напряженно работать. В особенности на участке, выдвинутом дугою к Парижу, летчикам не доводилось много отдыхать. Наши истребительные эскадрильи вели упорную борьбу с бомбардировочными самолетами противника; тогда как с разведывательных самолетов производилось пристальное наблюдение за широко разветвленной сетью неприятельских железных и шоссейных дорог по направлению к Парижу и районом леса Вийе — Копре, где еще в середине июня было замечено скопление войск.
По мере ослабления напряженности боевых действий бомбардировочные эскадры передавались в распоряжение армий для нанесения бомбовых ударов по неприятельским позициям, аэродромам и складам снарядов. Крайне обострившаяся проблема пополнения вынудила главное командование отозвать некоторое количество солдат и из авиационных войск. Еще тяжелее отразились на авиации меры по экономии бензина, вызванные его острой нехваткой. В начале июня месячный отпуск бензина был сокращен до 7000 тонн. Наряду с этим главное командование приказало отказаться от менее важных полетов и ограничить фотографическую разведку. При полетах в тылу разрешалось пользоваться только бензолом; приемные испытания самолетов были сведены к испытаниям на выборку. Постройка новых самолетов также замедлилась. Угольный кризис вызывал задержки в доставке сырья; среди рабочих возникали беспорядки. Так, на заводах Бенц рабочие отказались работать сверхурочно, что повлекло сокращение производства на 25 %. Трудности возникали повсюду, но требования, предъявляемые к авиации фронтом, не снижались.
Подготовка к применению авиации в наступлении по обе стороны Реймса, назначенном на середину июля, была особенно трудной потому, что основную массу летчиков нужно было после совершения прорыва тотчас же перебросить во Фландрию, на фронт 17-й армии. Из-за перегруженности железных дорог это можно было сделать только воздушным путем. Обслуживающие же команды должны были доставляться автомобилями по шоссейным дорогам. Вызванное этим дробление личного состава стольких авиасоединений не должно было, однако, затруднить введение их в бой. Часть поездов-парков тотчас же была направлена в 4-ю армию.
Фотографическая воздушная разведка и засечки вспышек показали, что 7-я, 1-я и 3-я армия противника эшелонировали свою артиллерию на большое расстояние в глубину. Другие признаки также указывали на то, что на этот раз противник не будет захвачен нами врасплох.
15 июля, когда наша пехота перешла в наступление, погода поначалу не благоприятствовала массированному применению авиации. Однако к вечеру воздушная деятельность обеих сторон достигла высшего напряжения.
Уже после полудня в бой вмешались английские и американские летчики. Обстановка требовала немедленного введения в бой всех авиасоединений. 3-я истребительная эскадра Рихтгофена атаковала раз за разом и в результате сбила 35 самолетов противника. Артиллерийские летчики донесли о заблаговременно оттягивавшихся назад батареях противника. Там, где эти батареи двигалась плотным строем, как на дороге Эпиналь — Дермане, их успешно поражала наша артиллерия с помощью воздушного наблюдения. 1-я бомбардировочная эскадра произвела отважный дневной налет.
В последующие дни вся сила неприятельских атак была направлена на переправы через Марну, находившиеся в наших руках. В то время, как наши мосты находились под огнем неприятельской артиллерии, бомбардировочные эскадры противника в составе 60 единиц, совершая налет последовательными волнами, осыпали бомбами скопления наших маршевых колонн. В это же время над эскадрами разворачивались ожесточенные сражения неприятельских истребителей прикрытия с нашими отважно нападавшими на бомбардировщики истребительными эскадрильями. 25 неприятельских самолетов были сбиты 16 июля над одной только долиной Марны. Тем не менее, неприятельские бомбы наносили огромный урон. Наши штурмовые эскадры жертвовали собою, чтобы дать застрявшей пехоте возможность продвинуться. Неприятельские батареи на время подавлялись, танки выводились из строя бомбами, подход подкреплений противника значительно задерживался.
Деятельность авиации достигла апогея 18 июля, когда противник перешел в контратаку и предпринял со стороны Вийе — Копре наступление, поддержанное объединенной авиацией союзников. Понесенные противником серьезные потери — за несколько часов 35 самолетов — вынудили его держаться пассивнее, и наши разведывательные самолеты получили возможность приступить к работе. Корректировка огня артиллерийскими летчиками была успешной, но пехота, упорно сражаясь в труднопроходимой местности, не могла дать о себе знать. Наша дальняя разведка, которой в течение этого дня не могла воспрепятствовать даже самая энергичная деятельность неприятельской авиации, выяснила с достоверностью, что следует ожидать дальнейших крупных наступательных операций противника.
Наше наступление во Фландрии прекратилось. Германские войска перешли к обороне. Авиации предстояли еще более трудные бои, чем в 1917 году.
Помощь Антанте со стороны Америки пришла позже, чем мы ожидали. Отсталость американской авиационной промышленности была преодолена лишь летом 1918 года. В конце июня появились первые американские авиационные соединения; за свое поспешное введение в бой им пришлось заплатить дорогой ценой. По официальным сведениям, американская авиация потеряла в боях 902 человека, из них в марте — 3, в июле — 118, в ноябре (т.е. в течение 11 дней войны) — 514. К моменту перемирия во Франции находилось 20 истребительных, 18 артиллерийских и 7 бомбардировочных эскадр, располагавших всего лишь 607 самолетами. Однако всего на фронт поступило 7900 самолетов, из них 4000, построенных в Америке. Из приведенных цифр видно, сколь тяжелыми были потери, понесенные американской авиацией в последние месяцы войны.
Вследствие возрастания числа американских соединений и ввиду атак противника, производимых одновременно почти по всему фронту, мы не имели возможности добиться в воздухе перевеса на каком-либо участке, как это удалось в 1917 году во Фландрии. Повсюду перевес был на стороне противника. И если в этих условиях наступательный дух никогда не покидал германских летчиков, то это показывает лишь насколько они были сильны волею.
Следует еще отметить деятельность полевых воздухоплавательных частей и зенитной артиллерии во время наступлении 1918 года и вкратце описать их развитие и достижения.
Донесения воздухоплавателей нередко определяли судьбу сражения. Столь эффективно работать могли только отлично подготовленные и обученные войска. Воздухоплавательная школа в Намюре и основанные там же курсы для командиров отрядов и воздухоплавательных станций под руководством опытного командира-воздухоплавателя подготовили предпосылку достижения этих результатов.
Американский корреспондент писал с английского фронта южнее Арраса следующее: «Где прежде появлялось лишь несколько аэростатов, там в дни атаки можно было видеть насколько хватает глаз, подряд одну «колбасу» за другой. С поразительной скоростью они продвигались вслед за наступающими германскими войсками и временами казалось, что они висят над нашей пехотой. Они были хорошо защищены летчиками-истребителями, и от взоров сидящих в них наблюдателей не могла укрыться ни одна деталь нашего передвижения. Наши резервы расстраивались неприятельским артиллерийским огнем, корректируемым с аэростатов, раньше, чем они могли быть введены в бой».
Эти слова служат лучшей похвалой нашим воздухоплавательным частям. К сожалению, в соответствии с результатами были велики и потери. Они служат лучшим доказательством образцового выполнения своего долга офицерами-наблюдателями, нередко по три четверти дня остававшимися на своем посту в корзинах аэростатов, равным образом, офицерами наземной службы, невозмутимо отдававшими приказы под огнем неприятельских самолетов и артиллерийских орудий, а также отважными, преданными своим начальникам, дисциплинированными солдатами.