Для подготовки к предстоявшим походам производились соответствующие тренировки; в некоторых армиях были организованы подвижные мастерские для ремонта. Атакам предшествовала тщательная разведка на местности и по карте мест размещения возможных подкреплений, перемены позиций, расположения резервов и армейских колонн.

21 марта, к 4 часам утра, когда началась германская артиллерийская подготовка, воздушный флот уже выполнил значительную часть своей работы.

Утром 21 марта сильный туман воспрепятствовал плану массового применения германской авиации, заранее разработанному до мельчайших деталей. Лишь после полудня, когда погода разъяснилась, деятельность авиации оживилась. Вскоре противнику пришлось и в воздухе уступить нам превосходство. За продвижением германской пехоты можно было непрерывно наблюдать с воздуха. Наши штурмовые эскадрильи успешно сломили тыловые опорные пункты, где противник оказывал более упорное сопротивление. Так, например, наша пехота взяла штурмом деревню Рули после эффективного налета на нее наших штурмовых эскадрилий.

Наша разведка обнаружила скопление паровозов на крупных железнодорожных станциях в тылу атакованного участка, однако переброска войск по железным дорогам еще не началась. Зато противник пользовался многочисленными автогрузовиками для подвоза резервов к пунктам прорыва позиций. Ночью наши бомбардировочные эскадры произвели налет на железнодорожные станции Булонь, Кале, Сен-Поль, Аррас, Лильер, Кок и Компьень.

Привязные аэростаты, расположенные приблизительно в 5 км от противника, поднялись еще в темноте. Когда туман рассеялся, можно было видеть аэростаты, следовавшие, как на параде, за пехотой, примерно в 1 1/2 км позади, свидетельствуя таким образом об успешном развитии наступления. Как только видимость улучшилась, от взоров воздухоплавателей на аэростатах уже ничто не могло укрыться; они неустанно осведомляли командование о ходе сражения; приготовленные противником для контрударов резервы были быстро обнаружены; вновь развернутые неприятелем батареи уничтожались при помощи наблюдения с привязных аэростатов.

Воздухоплавательные отряды, оставленные в резерве, были эшелонированы на большую глубину и затем применялись во время атаки в наиболее важных пунктах сражения, а также для смены тех отрядов, которые понесли большие потери.

До начала атаки мелкокалиберные зенитные пушки были в большом количестве выдвинуты как можно дальше вперед; это не представляло опасности ввиду превосходства нашей артиллерии.

22 марта противник по-прежнему не проявлял в воздухе особой активности. Очевидно планомерному применению неприятельской авиации препятствовал вынужденный перенос аэродромов глубже в тыл. Подкрепления, по-видимому, еще не прибыли. Наши пехотные летчики снова имели возможность успешно действовать, поддерживая связь с пехотой. Артиллерийским летчикам в этот день пришлось главным образом разведывать новые позиции неприятельской артиллерии.

На третий день сражения отступающие колонны английских войск представили собой отличные цели для наших штурмовых эскадрилий. Своими налетами они вечером расстроили движение противника по прямой как стрела Римской дороге на несколько часов. Обозы перемешались; все бросились искать укрытия в окопах или в панике бежали с дороги на открытую местность.

В этот день обстановка в воздухе переменилась. Английские летчики снова проявили исключительную энергию. В сражение вступили прилетевшие с юга французские истребительные эскадры. Они были переброшены на поле сражения воздушным путем, после того как выяснилось все значение германского наступления.

24-го и 25-го марта неприятельское противодействие усилилось. Работа наших летчиков в районе сражения становилась все труднее. Пехота уже начала жаловаться на бомбардировки неприятельской авиации. В количественном отношении противник снова приобрел перевес. У нас были сложности с устройством аэродромов на изрытой окопами местности, где прежде происходило сражение на Сомме. Авиасоединениям пришлось поэтому скученно располагаться на немногих пригодных площадках. Противнику эти пункты были известны, и он днем и ночью сбрасывал на них бомбы, что снижало боеспособность отрядов. Тем не менее и в эти дни наши штурмовые эскадрильи приняли славное участие в упорных боях у Бомона, Бапома и Мезонетта.

Чем глубже продвигались наступающие войска, тем труднее становилось летчикам поддерживать связь с командованием. Истребительные группы и истребительные эскадрильи, поспешившие — и совершенно правильно — вперед, целыми днями не получали никаких распоряжений от отставших далеко позади штабов армий. Они действовали поэтому самостоятельно. Так как недостатка в противниках они не ощущали, то дела у них было более чем достаточно, но нельзя было согласовать их деятельность по времени и в пространстве с ходом событий на земле. Ввиду этого, нередко войска, сражавшиеся на земле, были лишены поддержки со стороны самолетов-истребителей как раз в решающие моменты и в решающих пунктах сражения. Бойцы же винили летчиков в недочетах, вызванных несвоевременным получением истребительными эскадрильями приказов командования.

Между тем достаточно было на одном блестящем примере 1-й истребительной эскадры показать всю плодотворность работы авиации в дни тяжелой борьбы в течение марта и апреля 1918 года. Эта эскадра, расположенная на предельной дистанции неприятельского артиллерийского огня в окопах и палатках, как пехота, день за днем находилась в воздухе, одерживая в упорных боях одну победу за другой под предводительством своего неутомимого командира ротмистра фон Рихтгофена. Надежда на то, что этот наиболее выдающийся из наших летчиков-истребителей уцелеет, не оправдалась: 21 апреля 1918 года его настигла неприятельская пуля. Преследуя противника на незначительной высоте в тылу неприятельских линий, он, видимо, попал под пулеметный огонь одной из австрийских батарей. Потерю этой героической личности, проникнутой внутренним благородством, мы не могли возместить.

При наступлении 6-й армии через Лис повторилась та же картина, как и во время Великого сражения: в первый день, и даже во второй, превосходство в воздухе было на нашей стороне, затем последовали упорные бои наших летчиков с умело сосредоточенными превосходящими силами противника, и вскоре стали поступать жалобы наших войск на недостаточную защиту от нападений неприятельской авиации. И в этом случае аэродромы не могли быть подтянуты достаточно близко вследствие болотистого характера низменности у Лиса; телефонную же связь на большие расстояния наладить по большей части не удавалось. Еще раз подтвердилось, что для правильного применения авиации безусловно необходимо вполне надежное средство связи на земле. Требовалось решить эту задачу, дабы самоотверженная работа наших летчиков полностью шла на пользу сражающимся на земле войскам.

Опасения, которыми был охвачен командующий воздушными силами, полагавший, что реорганизация радиотелеграфной службы плохо отразится на совместной работе авиации с артиллерией, к сожалению, оправдались. В ходе операций, следовавших за удавшимся прорывом, особенно настоятельно требовалось немедленное оповещение о результатах воздушной артиллерийской разведки артиллерии, чтобы последняя могла тотчас же поражать противника огнем повсюду, где его обнаружит авиация. Необходимым условием выполнения этой задачи являлась надежная связь между самолетом и землей и далее с батареей. Это условие, однако, не было соблюдено. Прежние авиационные радиотелеграфисты, самоотверженно делавшие все возможное и невозможное, чтобы наладить связь со «своим» самолетом, которых в первую голову и следовало назначить на артиллерийские приемные станции, были переданы войскам связи и рассеяны по ее частям. Новый персонал, назначенный артиллерийскими частями, не имел достаточного опыта в приеме радиосигналов, а тем более в работе с летчиками. К выкладыванию полотнищ он вообще не был подготовлен. Сами артиллерийские части также обнаружили слабое понимание возможностей авиации.