Стихи
Лариса ВАСИЛЬЕВА
Мать партизана
Там, говорят, дорога гиблая.
Там ветру стыть,
там выпям выть.
Туда одна старуха сиплая
в ночи повадилась ходить.
Ока сидит на белом камешке
среди нехоженых болот,
ладошки держит, будто шанежки
на сковородочке печет.
Там ей знакомы все извилины,
все камни, ветки и сучки,
к ней поворачивают филины
свои безумные зрачки.
Порою утренней, туманною,
когда кровавится восток,
перед могилой безымянною
она оставит узелок
и побредет.
Мне повстречается
и скажет:
— У сынка была.
Уж мне там славно отдыхается,
уж я там ела да пила.
Невестка добрая, опрятная,
внучок — головушка светла.
Да тяжела путя обратная,
поди, в последний раз была…
*
Разучилась веселиться,
удивляться, верить, лгать,
в пестром платьице из ситца
на дорогу выбегать,
чтобы видел издалека
это платье пешеход,
чтоб ему не одиноко
в вихре тягот и забот.
Ощущаю, как потерю,
невозможность прежней быть,
но неотвратимо верю,
что сумею победить
равнодушное и злое
подчинение судьбе.
В раскаленном летнем зное
тщетно сил ищу в себе,
выбегаю на дорогу:
— Кто поможет!
Кто спасет!
Смотрит сумрачно и строго
проходящий пешеход.
Сахалин
В Синегорье ведет долина:
камни, заросли, водопад.
Удивительней Сахалина
разве только эдемский сад.
Мир невиданных тайн укромных,
всем открытый — непостижим.
А султаны гречих огромных,
этот бело-ЗЕЛЁНЫЙ дым,
как он стелется за спиною,
как вздымается впереди!
Но горючей сплошной стеною
почернело ползут дожди,
и обвала гремит лавина,
и тайфуна гудит накат —
устрашительней Сахалина
разве только кромешный ад.
Но не вся ль наша жизнь такая
в простоте своей непростой,
где границы ада и рая,
не прочертишь одной чертой.
*
Рассвета прозрачное время
туманную пряжу плетет,
берез белотелое племя
неспешно куда-то идет,
над желтою кручей споткнется
над небом густой синевы,
и в зеркало вод окунется
зеленая грива листвы.
Две тонкие черные тени
меж белых стволов вдалеке:
одна припадет на колени,
другая сбегает к реке.
И кажется издали, словно
несчастные двое людей
не могут решить полюбовно
все сложности жизни своей.
Но предположения эти
вблизи, словно дым на ветру:
то просто беспечные дети
ведут озорную игру.
*
Я думаю о Вас ночами
и днями думаю о Вас,
и вырастают за плечами
подобья крыльев каждый раз.
Я не надеюсь на свободу
быть Вами понятой, увы,
я каждый день вхожу, как в воду,
в поток сияющей травы.
От жарких полдней холодею,
и, странности свои виня,
я попросить Вас не посмею
мне верить и любить меня,
я Вас сама не понимаю,
и все, должно быть, оттого,
что проходящих принимаю
всегда за Вас, за одного.
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
Выпусти птицу!
Что с тобой, крашеная, послушай!!
Модная прима с прядью плакучей,
бросишь купюру —
выпустишь птицу.
Так что прыщами пошла продавщица.
Деньги на ветер, синь шебутная!
Как щебетала в клетке из тиса
та аметистовая
четвертная —
«Выпусти птицу!»
Ты оскорбляешь труд птицелова,
месячный заработок свой горький
и «Геометрию» Киселева,
ставшую рыночкою оберткой.
Птица тебя не поймет и не вспомнит,
люд сматерится,
будет обед твой — булочка в полдник,
ты понимаешь! Выпусти птицу!
Птице пора за моря вероломные,
пусты лимонные филармонии,
фаустпатроном из плена и сытости
выпусти, выпусти…
Не понимаю, но обожаю
бабскую выходку на базаре.
«Ты дефективная, что ли, деваха!
Дура — де-юре, чудо — де-факто!»
Как ты ждала её, красотулю!
Вымыла в горнице половицы.
Ах, не латунную, а золотую!..
Не залетела. Выпусти птицу!
Мы третьи сутки с тобою в раздоре,
чтоб разрядиться,
выпусти сладкую пленницу горя,
выпусти птицу!
В руки синица — скучная сказка,
в небо синицу!
Дело отлова — доля мужская,
женская доля — выпустить птицу!..
Наманикюренная десница,
словно крыло самолётное снизу,
в огненных знаках
над рынком струится,
выпустив птицу.
Да и была ль она, вестница чудная!..
Вспыхнет на шляпе вместо гостинца,
пятнышко едкое и жемчужное —
память о птице.