XIII
Перед рассветом с запада накинулись низкие тучи, и заря занялась уже где-то за ними.
Пошёл некрупный прямой дождь, загнав сонных дневальных под грибки между строевой линейкой— плотно утрамбованной дорогой — и генеральской линейкой — тщательно разрыхленной граблями полосой.
Сметанин проснулся за десять минут до побудки.
Кругом палатки слышалось шипение дождя по песку, то и дело пронизываемое звонким «блинь», «блинь», «блинь» капели. Сергей видел, как в палатку вошел дневальный, как он разбудил Иванова, как ещё заспанный Иванов медленно одевался; позевывая и потягиваясь, Иванов вышел.
«Хорошо бы подъема не было сегодня совсем, лежали бы, читали… Что в такой дождь делать…»
Труба пропела по-петушиному хрипло и коротко.
Иванов, уже совсем иной, чем был пять минут назад, свежий, подтянутый, бодрый, закричал, встав на пороге палатки и откидывая полог входа:
— Взвод связи! Подъем!
От палатки дежурного по части, от дневального к дневальному зычно и озорно понеслась команда:
— Форма на зарядку: в трусах…
— Форма на зарядку: трусы в скатку…
— В скатку тру… сы…
— Чего валандаемся, салаги! — закричал Золотов, сбрасывая одеяло и пружиной вскакивая на нарах. — Забыли — инспекторская! Подъем, салаги!
По всей линии палаток, ежась, выходили под дождь солдаты босиком, в трусах…
— Оправиться и через две минуты строиться, — скомандовал Иванов.
Кургузые плащи не спасали от дождя. К стрельбищу через сосновый лес взвод шёл по песчаной дороге, испещренной траками танкеток. Песок был мокр, сер, сапоги с хрустом впечатывались в него. Вдали слышалось неравномерное постукивание автоматных очередей, баханье безоткатных орудий. Сосны-подростки в светлых свечках цветения, усыпанные дождевыми каплями, были холодны и пушисты.
Суглинистая насыпь рва, с которого начиналось стрельбищное поле, раскисла. Через ров были перекинуты неширокие настилы из свежих, медовожелтых досок, слякотно заслеженных солдатскими сапогами. По команде надо было залечь перед насыпью с заряженным автоматом, затем пробежать мостками через ров и бежать дальше по утоптанной тысячами ног тропинке до первого столба.
Вззод связи стоял на исходном рубеже перед рвом. Старший лейтенант Углов давал последние указания:
— Не забывайте, чему учили… Старайтесь не волноваться… Быстро не бежать…
Сам Углов волновался вдвойне: во-первых, он волновался за взвод, за то, как отстреляются молодые солдаты, а во-вторых, за показ мишеней — бегущие фигуры третьего упражнения показывались командами по радио, а схема этого устройства была придумана Угловым, и он же её отлаживал.
— Связисты не должны ударить лицом в грязь, — сказал он.
— Грязи вон сколько, как не ударить, — сказал Золотов.
— Не остри… Тебе хоть бы хны, а для молодых — первая проверка…
Все уже знали, и старший лейтенант Углов был тем озабочен, что на стрельбище находится командир дивизии, что он сам выбирает подразделения и людей из них для проверки и что второй батальон отстрелялся неудачно — комдив недоволен.
— Товарищ старший лейтенант… — предупреждающе произнес Иванов.
Углов обернулся и увидел, как по гребню рва идут командир дивизии, командир полка и офицеры штаба.
— Ну, ни пуха, — быстро сказал Углов взводу.
— Илья Андреевич, почему же всё-таки спецподразделения так слабо стреляют? — спрашивал полковник Меркулов командира полка, стараясь тоном своего вопроса выразить озабоченность, которой у него не было и не могло быть, оттого что дивизию он принял недавно и всякий замеченный недостаток воспринимался не как что-то огорчительное, а как побудитель к действию, который по-молодому будоражил его и заставлял радоваться даже сегодняшнему бесконечному дождю.
— Мне кажется, сказался переезд в лагеря, ведь на оборудование классов ухлопали почти полмесяца…
— Илья Андреевич, согласитесь, это не довод.
— Взвод! Смирно! — крикнул Углов, повернувшись в сторону комдива.
— Это кто такие? — спросил у командира полка комдив Меркулов.
— Связисты третьего батальона…
— Очень кстати…
— Товарищ полковник, взвод связи третьего батальона готовится к проведению боевых стрельб… — доложил Углов.
— Вольно, — перебил его полковник Меркулов и, отняв руку от козырька, обвел неспешным взглядом голубых глаз людей взвода связи в потемнелом от дождя обмундировании.
— Взвод! Вольно! — выдержав паузу, выкрикнул Углов.
Взвод выдохнул.
— Вот вы, гвардеец, — подходя вплотную к строю связистов и указывая кивком головы на Сметанина, сказал полковник Меркулов. — И вы, — он кивнул на Андреева…
— Гвардии рядовой Сметанин, — выпалил Сметании.
— Рядовой Андреев, — сказал Андреев и выжидательно посмотрел на комдива.
— Получите боеприпасы и на огневой рубеж шагом марш…
«Ах, как неудачно, что Андреева, — подумал Углов, — почему же Андреева? Лучше уж Ярцева… Не мог Андреев сделаться незаметнее…»
Золотов придирчивым взглядом осматривал командира дивизии с ног до головы: то, что полковник Меркулов был молод и хорош собой, отчего-то раздражало Золотова.
«Небось, и пороху не нюхал, а туда же — комдив… Академии пооканчивал. А кожанка на нем неуставная… Хорошая кожанка, в такой бы на завод неплохо ходить… И чего же-то он в ней?.. А?.. Ему же генеральская звезда положена, а он пока полковник…
И батя — полковник… Вот ему сердце и клешнит… Маскируется… Жалко, на меня не выпало… Я бы показал, как надо…»
Андреев и Сметанин шли с линии огня к взводу понурясь. То ли оттого, что они не взяли поправку на вдруг начавшийся ветер, то ли оттого, что их волновало присутствие командира дивизии, но стрельба была неудачна: Андреев упражнение не выполнил, Сметанин выполнил на тройку.
«Разве это солдат? — Полковник Меркулов с сожалением смотрел на высокую, сутуловатую фигуру Андреева и слушал его меланхолический, словно в такт дождю доклад о результатах стрельбы. — Если у него в этих условиях такой вид, чего же от него ждать?..»
— У вас автомат хорошо пристрелян? — неожиданно для окружающих спросил Меркулов Углова.
— Так точно, товарищ полковник, чуть-чуть левее надо брать и выше…
— Дайте его мне…
Углов подал свой автомат командиру дивизии.
— И если у вас есть кто-нибудь, — Меркулов сделал рукой неопределенный жест, — кто умеет стрелять…
Углов посмотрел на Золотова, Золотов выпрямился выжидательно.
— Ефрейтор Золотов, — сказал Углов.
— Я, — рубанул Золотов.
— На огневой рубеж шагом марш!
«Ну, сейчас я покажу, что такое третий батальон». — Золотов скинул на землю плащ-накидку и сделал три шага зперед.
Ефрейтор Золотов и полковник Меркулов одновременно быстрыми шагами перешли по настилу через ров, неся автоматы уже с отомкнутыми прикладами на плечах.
Золотов пошёл к огневому рубежу слева, Меркулов — справа. Они перевели автоматы в боевое положение; напряженная согнутость их фигур, упругость мелких шагов делали их похожими на охотников, которые поспешно крадутся к глухарю во Еремя его токования, ожидая, что вот-вот песня оборвется.
— Показалась! — крикнул Мишин, который взялся идти с флажком следом за стреляющими.
Золотоз мгновенно, будто поскользнувшись, упал на правое колено и одновременно с легким выдохом, держа автомат почти на весу, мягко нажал холодный спусковой крючок. Мишень упала. Меркулов, который стрелял стоя и выстрелил чуть раньше Золотова, уже шёл дальше тем же охотничьим шагом.
В следующую, ростовую мишень по условиям упражнения надо было стрелять лежа.
Меркулов же решил, что вторую мишень он собьет с колена, а по бегущей будет стрелять лежа.
Он на мгновение взглянул со стороны на свою спортивную, молодую фигуру, и ему показался очень красивым весь этот проход под дождем по огневым рубежам с верной стрельбой из разных положений: стоя, с колена и лежа.
Перед Золотовым была большая серая лужа, которую рябил ветер. Обегать её было бессмысленно, потому что мишень уже показалась. Золотов покосился на Меркулова и увидел, что тот упал на колено и целится.