Нина смотрела то на него, то на Андрея.

«В наше время все быстро меняется, а ещё быстрее забывается… пока живешь, проживешь десять жизней. А вот они помнят… свой Ильичевск помнят…»

Ей стало грустно, что нет у нее таких давних друзей.

Нина дотронулась до обшлага золотовского мундира.

— Говорят, «офицерские жены, офицерские жены»… Так уже привыкли: «офицерские жены»… А если взять дальний гарнизон, да дрова эти проклятые, да девять месяцев зимы… того нет, другого нет… Только устроили всё по-человечески — и опять поехали… — Она убрала волосы со лба. — Цыганское мы сословие…

— Да что ты жалуешься! — крикнул Углов. — У него праздник…

Золотов и Сметании шли к центру города.

Сугробы у тротуаров сливались в крутой вал, кое-где в него были воткнуты рыжие скелеты новогодних елок. Им встретилась молодая женщина в шубке, туго облегающей её полную фигуру.

Сметанин и Золотов остановились, уступая дорогу; посмотрели вслед.

— Дурак ты, в отпуск не поехал… — сказал Золотов.

— Что мне в Москве делать? — спросил Сметанин и сам себе ответил: — Нечего…

Как говорилось в приказе по части: «…за смелые и решительные действия, проявленные при совершении парашютного прыжка, рядовой взвода связи Сметанин награждается фотографированием у Знамени части». Командир полка добавил ему ещё двое суток отпуска, и за эти двое суток Сергей мог побывать в Москве, встретить там Новый год; но он не поехал.

— Съездил бы, развеялся, — сказал Золотов. — Всё лучше, чем в казарме.

— А ты, говорят, день рождения у командира взвода отмечал? — Сметанин искоса посмотрел на Золотова.

— Да, — коротко ответил Золотов.

Старослужащим его история была известна; посвящать же в нее чужих ему молодых солдат Андрей не хотел.

— Родственники, наверное? — попробовал догадаться Сметанин; его интересовало, что за особые отношения существуют между Золотовым и старшим лейтенантом Угловым. — Ты троюродный племянник Нины Васильевны? Или твоя тетя была замужем…

— Мы со взводным из одного детдома, — оборвал его Золотов.

Ему не понравилось то, что Сметанин назвал жену Углова по имени; да и вообще, другого такого не в меру любопытного Андрей отшил бы быстро, но рядом с ним шёл человек, который болтался за хвостом самолёта и сумел выпутаться из такой передряги. У Золотова год назад случился во время прыжка перехлест купола стропой, и он до сих пор помнил, как свистел метров триста лишних, пока, дергая изо всех сил стропу, не сбросил её с купола.

— Куда пойдешь? — спросил Золотов.

— В кино, что ли, — пожал плечами Сметанин.

— Идет, не знает куда… Салаг в увольнение пускать — пустое дело. А хочешь со мной?

— Куда?

— В тепле, и весело… Посидим… Знакомая у меня есть, Наташа…

— Неудобно… Твоя же знакомая…

— Поехали, — решительно сказал Золотов. — Наташка — человек… Она из деревни, здесь неподалеку… В городе комнату снимает… Комнатенка-то — шириной с кровать, а хозяйка дерет, как за настоящую… Монастырь видел?

Сметанин кивнул.

— Вот около него она и живет.

Ехали мимо бывших купеческих особняков. Сергею было интересно смотреть на толстостенные дома с высокими окнами бельэтажа и с амбразурами подвалов; потом дома замелькали поплоше — деревянные…

«Окраина…»

Сергей почувствовал себя неуютно…

«Лучше бы в самом деле в Москву уехал…»

У дома, к которому они подошли, ворот не было; ржавые петли торчали из обшарпанных каменных столбов. Золотов зашёл во двор, Сметанин остался на улице и принялся расхаживать взад и вперед, подбивая носком сапога ледышку.

— Ну, вот… Уехала наша Наташа на деревню к мамочке… — Золотов остановился перед Сметаниным, засунув руки в карманы укороченной для шика шинели.

— Пошли монастырь посмотрим, — предложил Сергей.

— Монастырь… — Золотов усмехнулся и покачал головой. — Ладно, пошли… Все равно увольнение пропало.

Кошка метнулась поперек пути в пустом проходе под надвратной церковью. Золотов и Сметанин одновременно закричали. Кошка остановилась и бросилась назад.

— Чуть-чуть, — сказал Золотов.

— Серая, не страшно…

— Ну, да… У меня раз деталь шла, на гражданке, её надо было, как керн, — на конусочек; микроны ловить приходилось… Ни у кого не идет. Сборка захлебнулась… Вдруг у меня прорвало; пошла деталь… день, два, три… На четвертый иду в смену — кошка, ну, точно как эта, шмыг у ног перед проходной… Все псу под хвост — опять брак…

Две старые, развесистые березы заиндевелыми ветвями маскировали пухлую розовую церковь и пять её крытых золотой чешуей куполов. Было безлюдно и тихо.

Монастырь реставрировали. У стены стояла бетономешалка, лежали кучи кирпича.

— На что деньги идут… — посетовал Золотов.

— Полезли на стены, — сказал Сметанин.

Обойдя огромный монастырский двор, возле угловой башни нашли в стене место, где кирпичи были выбиты.

— Давай, — сказал Золотов и, чуть присев, подставил скрещенные ладони; Сметанин легко встал одним сапогом на ладони Золотова, другим на его плечо, схватился рукой за гнездо выбоины, одновременно Золотов выпрямился, и Сметанину удалось ухватиться за край кладки; он подтянулся, нашел ногой опору в неровностях стены, взялся за толстый нижний брус ограды и одним махом оказался наверху.

Сметанин подал руку Золотову. Они постояли, отряхиваясь, и тихо пошли длинной, крытой тесом галереей по каменным плитам, припорошенным снегом и хрупкими прошлогодними листьями, мимо прорезей бойниц, в которых мелькала даль оледенелой реки.

— Удобно здесь воевать было, — сказал Золотов. — Видно далеко.

— Черт те что. — Сметанин остановился у бойницы. — Как подумаешь, что сотни лет назад здесь тоже какие-то люди ходили… О чем они думали?

— О чем думали… Да, небось, поесть, выпить. Монах архиереем хотел стать, а который ни баб, ни власти не хотел, тот молился; там, — Золотов ткнул пальцем вверх, — желал славной жизни… У нас сейчас, слава богу, этого вранья нет. Знаешь твердо: как живешь, так и все… иначе не будет…

— Что же будет?

— А ничего… Как рос я в детском доме без отца, без матери, так у меня их никогда и не будет… Как стану я, предположим, токарем высшей квалификации, таким, как старик Голавлев в нашем цеху, так уж меня нигде не понизят. После нас не будет нас…

Мне бы только к морю попасть, — мечтательно сказал вдруг Золотов.

— Зачем? — спросил Сметанин.

Золотов посмотрел на него удивленно и с сожалением.

— Море… — сказал он, и черные его глаза заблестели. — Хотя бы в отпуск; кто из цеха едет к морю, возвращается — несколько дней как другой человек…

Сметанин вспомнил Черное море таким, каким он его видел целое лето у Карадага четыре года назад.

И несоответствие между живым пространством моря и холодной белой равниной, которая простиралась перед ним сейчас, поразило его.

— Всё-таки это страшно, — вздохнул Сергей. — Вот ты был, вот тебя нет…

— Может быть, и страшно… Только мне весело вот отчего: ведь нас могло и не быть… К примеру бы, мои папка с мамкой, которых я и знать не знаю, не встретились бы в один прекрасный вечер, и баста: не ходил бы такой Андрей Золотов по этим стенам. Вот где бы я тогда был, если бы не этот случай?

— Не знаю… Смотри, кладка какая, метра полтора толщиной…