— Если ты не можешь жить без мужчины, почему бы этим мужчиной не быть мне? — грубо бросил он.

— Если тебе нравится насиловать, действуй, — сквозь стиснутые зубы процедила она.

— Как ты любишь все драматизировать. — Усмешка смягчила жесткую линию его рта. — Признайся, после четырехлетнего перерыва ты снова хочешь меня, я видел, как ты пожирала меня глазами…

— Это абсолютная ложь! — дернулась взбешенная Эшли.

— Утешь себя мыслью, — Вито самодовольно улыбнулся, — что если бы ты так не смотрела на меня, то сейчас не была бы здесь. Ты сама, сага, выкопала себе могилу.

Воспользовавшись тем, что он ослабил хватку, Эшли сверхчеловеческим усилием вырвалась из его рук и спрыгнула с постели. Схватив одежду, в которой пришла сюда днем, она бросилась из комнаты. Но Вито, догнав Эшли, схватил ее за руку.

— Ты совсем потерял голову! — выдохнула она.

— Ты тоже. — Он прерывисто дышал. — И именно такой ты мне нравишься.

Едва способная поверить в то, что подобное могло случиться с ней, Эшли попыталась выставить коленку, но твердое бедро придавило ее к стене, и в тот же момент рот Вито обрушился на ее губы.

Она почувствовала себя так, будто открытое пламя поднесли к пересохшей соломе и мгновенно вспыхнул всепожирающий пожар. Когда его голодный язык обвел ее влажный раскрывшийся рот, у Эшли вырвался хриплый стон наслаждения. Напряженное тело словно расплавилось, меньше чем за минуту исчезли все разумные мысли. Она обхва-"тила руками его плечи и с полным самозабвением ответила на поцелуй.

Время потеряло значение. Существовал только мир яростной, почти невыносимой страсти, и это чувство смело все остальное. Он поднял ее и зарылся лицом в грудь. Потом нашел соски и начал дразнить их ртом. И все те чувства, которые она так долго сдерживала и подавляла, вдруг вырвались из-под контроля. Ее пальцы проникли в пружинящую глубину черных волос. Ей хотелось кричать от переполнявших ее эмоций.

Ударом ноги Вито открыл дверь, потом снова нашел ее рот, подпитывая ее желание ошеломляющей силой собственного. Он не отрывался от ее губ все время, пока нес ее. А потом опустил на кровать.

Вито боролся с рубашкой, и ее вмешательство только тормозило дело. Эшли тянула руки, чтобы снова почувствовать его широкую грудь, скользила кончиками пальцев по завиткам черных волос вниз, до бархатной кожи узкой талии. От него веяло жаром. Пламя бушевало и в ней. И она потонула, безвозвратно потонула в запахе, чувстве и прикосновении к нему.

Вито рывком отодвинулся от нее и сорвал остатки одежды. Он что-то бормотал по-итальянски и потом простонал:

— Черт, что ты делаешь со мной? Ничего подобного не предполагалось…

Холодный воздух, остудил влажную кожу Эшли, и на долю секунды разум вроде бы проснулся в ней. Но прежде чем сформировалась смутная мысль, Вито со своей местью вернулся к ней. У нее перехватило дыхание, когда длинные пальцы нашли влажный центр ее желания. Она закричала и выгнулась дугой, когда жаркий рот Вито атаковал ее грудь.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, — сквозь стиснутые зубы требовал он, нависая над ней, грубо обхватив руками бедра и придавив ее своей тяжестью.

— Вито, пожалуйста… ох, Боже, пожалуйста, скорее. — Лихорадка ожидания достигла предела, все ее существо сосредоточилось на острой как бритва, невыносимой потребности. Она чувствовала его, горячего, твердого, готового, и не могла больше ждать.

Он овладел ею безжалостно, как завоеватель. От силы удара его первого толчка из пересохшего рта Эшли вырвался крик боли, но через секунду боль перешла в невыносимое наслаждение. Она извивалась под ним, когда он двигался в ней пульсирующими толчками. Его кожа стала влажной от пота. Она самозабвенно подхватила жаркий ритм, предложенный им, увлекаемая безмерным возбуждением. И вдруг каждая мышца сжалась, и она застонала в экстазе. С хриплым стоном удовлетворения Вито расслабился, усталый и насыщенный. Инстинктивно она обхватила его руками и почти моментально уснула.

Когда Эшли проснулась, у нее возникло ощущение, будто она живой попала в ад. Всю комнату заливал свет, резкий и слепящий. И первое, что она увидела, открыв глаза, были фотографии Карины на прикроватной тумбочке. Карина улыбалась ей из серебряной рамки. Карина в объятиях Вито, пьяная от счастья. Один из тех интимных снимков, какие могут быть сделаны только во время медового месяца. У Эшли живот свело судорогой и все болезненно оборвалось. Она отвернулась и столкнулась с непроницаемым темным взглядом Вито. Почти полностью одетый в темно-синий костюм в узкую полоску, он поправлял галстук. Вито выглядел таким красивым и далеким, что у нее защемило сердце. Если он и испытывал какие-то чувства, то умело скрывал их. И эта скрытность причинила ей невыносимую боль. Дрожа с головы до ног, Эшли закрыла глаза, яростно сопротивляясь намерению разума еще раз проиграть последние часы. Отчаяние — вот что она чувствовала. Не сейчас, просил тихий голос разума, не сейчас… у него на глазах.

— Думаю, мне пора идти. — Голос звучал спокойно. Хотя Эшли каким-то шестым чувством угадала, что у него пол горит под ногами, так ему хочется скорей исчезнуть.

— Можно мне тоже уйти? — прошептала она с мольбой, вдавив щеку в подушку.

— То, что произошло, было неизбежно.

— Ты сам сделал так, чтобы это случилось! — осуждающе бросила она.

— Мы оба виноваты, — хрипло возразил он. — Я не планировал. Я собирался ждать до свадьбы.

У Эшли вырвался почти истерический смех, и она до крови закусила губу. Предки Вито, банковские акулы, занимались кредитованием еще в средние века. Отдать все за ничто — не та концепция, которая бытовала в его семейном окружении. Вито выжмет из нее все возможное. Как гриф, он будет раздирать ее на части, что он и делал за обедом, а потом выбросит жалкие останки. Он уже дважды добивался своего. И потом ядовитый вкус поражения добивал ее.

— Тебе надо бы завести маленькую бухгалтерскую книгу и отмечать на каждой странице всякий раз, когда я…

— Замолчи! — неожиданно грубо крикнул он. — Все произошло случайно.

— Вот как? — Она бросила на него мимолетный взгляд. — За обедом ты буквально раздавил меня. Потом ты повез меня в оперу. Потом отвез сюда. Потом ты предложил мне бренди и капельку сочувствия, и потом ты… и потом ты… ты…

— Думаешь, я горжусь тем, что сделал сегодня ночью? Думаешь, я горжусь тем, что не мог оторваться от тебя? — Лед треснул.

— Почему ты не бросил на постель немного денег? — дрожа, прошептала Эшли. — Разве не так ты поступаешь с проститутками?

— Ты не проститутка!

— А ты сказал, что я проститутка, — с упрямой настойчивостью повторила она.

— Dio, — Вито всплеснул руками, — я так ревновал тебя, так ревновал, что потерял разум. Я верю, что ты вчера провела день с Тимом и что эта дурацкая царапина совсем не то, за что я ее принял. Но в тот момент я не сомневался, что ты была с другим мужчиной!

— И сейчас, когда разум к тебе вернулся, я должна успокоиться? Ну так у меня есть для тебя новость, — горько усмехнулась она. — Я чувствую себя как проститутка. Твои чувства не имеют никакого отношения к тому, что чувствую я.

Сжав руки в кулаки, Вито выругался на родном языке, окинул ее взглядом и с поразительной проницательностью заметил:

— Ты думаешь, что, если доведешь меня докрайности, я позволю тебе уйти? Нет, не позволю, — заверил он. — На следующей неделе мы поженимся, и ничто не сможет изменить этого факта.

— По-моему, наказание превышает преступление.

Он на мгновение задержался у двери.

— Но кому наказание и чье было преступление? — Он, как всегда, оставил последнее слово за собой.

Эшли откинулась на подушки. Взгляд снова упал на фотографии. Она рывком открыла ящик и бросила их внутрь. Зачем она это сделала? Над ответом думать не хотелось. Ревность? Как она ревновала четыре года назад… Она корчилась от пытки, которую сама себе устроила, снова и снова представляя его с другой…

И теперь она вновь очутилась в постели Вито. Вступила в такие сложные и горькие отношения, что едва ли сумеет справиться с сумятицей в себе самой. Сознание того, что и Вито страдал, утешения не приносило. Как ни придирчиво Эшли относилась к нему, она и вправду не считала, что прошлая ночь была подстроена им намеренно. Вито не любил терять самообладание.