ГЛАВА 6

Там, где могучий Саггитариус впадал в залив, Центаур, второй город Авалона — единственный, кроме Грея, имевший определенное название — пестрел зданиями речного, морского и космического портов, промышленного и торгового центров.

Этот Центаур был, в основном, городом людей и походил на многие имперские города, полный толкотни, суматохи, шума, веселья, а иногда и опасностей.

Находясь в нем, Аринниан большую часть времени был вынужден быть Кристофером Холмом и вести себя так, как подсказывало ему его имя.

А теперь этого требовали и его новые обязанности.

Он не удивился назначению его верховным офицером охраны Западного Коронана после организации этого рода войск: в их обществе семейные традиции были нормой.

Но что его удивляло, так это то, что он как будто справлялся со своими обязанностями довольно успешно и даже получал некоторое удовольствие, исполняя их. Он, кто всегда насмехался над «пастухами»!

Через несколько недель в его районе действовала хорошо организованная армия, постоянно проводились учения, были улажены вопросы снабжения и коммуникации. (Конечно, большим подспорьем служило то, что большая часть авалонцев являлись завзятыми охотниками, даже если речь шла о больших группах. И то, что беспорядки оставили в память о себе военные традиции, которые нетрудно было возродить, и то, что совет старого Дэннеля всегда был к его услугам).

Организации подобного рода возникали повсюду. Им нужно было координировать свои действия с мерами, предпринимаемыми братством Симен. Была созвана Конференция. Она работала с полной отдачей и разрешала все вопросы, поступавшие на ее рассмотрение.

По окончании Аринниан сказал:

— Хилл, ты не хотела бы это отпраздновать? Может случиться так, что нам больше не представится такая возможность. — Это был отнюдь не экспромт. Он думал об этом два последних дня.

Табита Фалкайн улыбнулась:

— Конечно, Крис! Все так делают!

Они пошли по Лайвелл-стрит. Ее рука покоилась в его. Субтропическая жара заставляла кожу покрываться потом.

— Я… а почему ты чаще всего называешь меня моим человеческим именем? — спросил он. — И говоришь со мной на англике?

— Мы люди, ты и я! У нас нет перьев, чтобы пользоваться планхом по всем правилам. Почему ты против?

Несколько мгновений он колебался.

«Это сугубо личный вопрос… Нет, я полагаю, она просто снова мыслит как человек».

Он остановился и повел свободной рукой.

— Посмотри на все это и перестань философствовать, — сказал он. И тут же испугался, что проявил невежливость.

Но высокая белокурая девушка повиновалась.

Эта часть улицы пролегала вдоль канала, вода в котором была покрыта масляными пятнами и засорена отбросами.

Повсюду, куда ни глянь, баржи, а сам канал казался зажатым между двумя рядами плотно притиснутых друг к другу зданий, чьи ободранные фасады тянули свои десять-двенадцать этажей к ночному небу. Звезды и белый полумесяц Морганы терялись в ярком искусственном свете, мигании реклам и надписей. (Грог, Танцы, Еда, Лучшие земные ощущения, Дом развлечений, Спешите к Марии Джуанс, Азартные игры, Обнаженные девушки…) Наземные машины заполняли дорогу, толпа текла по тротуару — моряк, летчик, сплавщик, рыбак, охотник, фермер, пьяный, еле-еле стоящий на ногах, еще один пьяный, согнутый волосатый человек, стоящий на углу и выкрикивающий что-то невнятное — бесконечный людской поток, смеющийся, болтающий, перекрывающий своими голосами шум уличного движения, шарканье ног, тявканье громкоговорителей.

Воздух вонючий, пропитанный дымом, маслом, запахом пота, плоти и дыхания, насыщенный испарениями окрестных болотистых земель, не кажущимися зловонными там, за городом, но кажущимися таковыми здесь.

Табита улыбнулась ему как-то по-новому:

— Я называю это забавой, Ирис, — сказала она. — Для чего еще мы сюда пришли?

— Ты ведь не стала бы… — он запнулся. — Я хочу сказать, человек, подобный тебе?

Он поймал себя на том, что неотрывно смотрит на нее. Они оба были одеты в блузы без рукавов, кильт и сандалии. Одежда липла к мокрым телам, но несмотря на влажную кожу и запах женского тела, который он не мог не заметить, в ней ясно угадывалось существо моря и открытого неба.

— Конечно же, что плохого в том, чтобы быть иногда вульгарным? — сказала она, дружелюбно улыбаясь ему. — Ты слишком пуританин, Крис!

— Нет, нет, — запротестовал он, боясь теперь, как бы она не сочла его наивным. — Разборчивый — может быть. Но я часто бывал здесь и… э… получал удовольствие. Я пытался объяснить, что я горжусь тем, что принадлежу к чосу, и не могу гордиться тем, что члены моей расы могут жить в грязи. Неужели ты не понимаешь, что это и есть то самое, древнее, чего стремились избежать пионеры.

Табита произнесла одно слово. Он отшатнулся. Айат никогда бы не сказала такого! Девушка усмехнулась.

— О, если ты предпочитаешь, пусть будет ерунда, — продолжала она. — Я читала записи Фалкайна. Он и его последователи не хотели ничего, кроме комнаты, в которой им бы никто не мешал, — она подтолкнула его вперед. — Как насчет обеда, которым мы собирались заняться?

Он молча повиновался.

Он почувствовал себя несколько лучше в полумраке респектабельного Фениксхауза. И немаловажно оказалось то, отметил он про себя, что в комнате было прохладно, и ее одежда уже не обрисовывала с такой откровенностью формы ее тела, как на улице.

Обслуживание было хорошим.

Она заказала коктейль «котфлауэр». Он отказался.

— Давай же, — сказала она. — Вылези из своей скорлупы!

— Нет, спасибо, я не хочу! — Он легко нашел нужные слова. — Зачем притуплять свои чувства в счастливый момент?

— Мне кажется, что я уже слышала раньше эту фразу. Поговорка Врат Бури?

— Да. Хотя, думаю, в Высоком Небе тоже не пользуются наркотиками.

— Не пользуются. Подчиняются старинным правилам. Большая часть из нас придерживается старых правил, ты же знаешь. — Некоторое время Табита внимательно смотрела на него. — Твоя беда в том, Крис, что ты слишком стараешься! Расслабься! Старайся быть своим среди тебе подобных! Много ли есть людей, с которыми ты близок? Держу пари, единицы!

Он заставил себя сдержаться.

— Последнее время я часто с ними виделся.

— Угу! И вынуждает ли к этому дело или нет — разве это плохо? Я не стала бы пытаться вмешиваться в чужую жизнь, я не хочу учить тебя уму-разуму, но факт остается фактом: мужчина или женщина, пытающиеся вести жизнь итриан, стараются впустую!

— Что ж, после трех поколений тебе, должно быть, неспокойно в твоем чосе, — сказал он, осторожно отмеривая уровень сарказма. Ты достаточно много времени проводишь в краю людей, не так ли?

Она кивнула.

— Несколько лет. Я перепробовала разные профессии: охотницы, рыбачки, старательницы, чуть ли не большую часть авалонских профессий. Я получила большую часть доли в начатом деле Драуна — и оставила ее на различных покерных столах! — Она рассмеялась. — Черт возьми! Иногда кое-что действительно легче объяснить на планхе! — И очень серьезно добавила: — Но вспомни, я была юной, когда мои родители пропали в море. Меня удочерила итрианская семья. Они и вдохновляли меня на бродячую жизнь: таков обычай Высокого Неба.

Моя верность и благодарность чосу крепла. Просто… В общем, я считала себя его членом, который, волей судеб, является человеком. В таком аспекте, у меня есть что предположить, когда… — Она прервала себя и обернулась. — А вот и моя порция! Поговорим-ка об обыденных вещах, я истосковалась по этому в Сент-Ли!

— Думаю, я тоже выпью, — сказал Аринниан. Он обнаружил, что напиток помогает.

Вскоре они весело обменивались замечаниями. Поскольку ее жизнь была куда более наполненной приключениями, чем его, ему скучать не приходилось. Бывали и в его жизни случаи, когда он мог оказаться в неменьшей опасности, чем угрожали ей: когда он скрывался от родителей на осаждаемых прибоем Островах Щита или когда он встретил спадатонта на суше, имея при себе лишь копье. Но, хотя таких случаев было немного, он обнаружил, что она попала под сильное впечатление его воспоминаний. Она никогда не совершала межпланетных путешествий, если не считать короткой поездки на Моргану.