— Значит, Конгресс — это всего лишь пешка? — удивился Коскинен.

— Пока еще нет. Все-таки окончательное решение принимает он. Все Отцы-Основатели страны понимали, что воля народа на самом деле означает волю отдельных групп, наиболее активных и эффективных. И поэтому в Конституцию страны были внесены оговорки, не позволяющие ’правительству совершать некоторые действия, даже если большинство населения требует их. В действительности, наша страна начиналась как республика, а не чистая демократия. Но с течением времени многие из гарантий, которые предоставлялись людям, были уничтожены. Например, правительства штатов не могут управлять своей территорией, отдельные лица не имеют права иметь оружие… Разумеется, все это делалось из лучших побуждений, но в результате получилась какая-то смесь между демократической республикой и олигархией. Эволюция происходит и сейчас, причем элемент олигархии начинает превалировать над элементами демократии.

— Я думала, вы призываете к мировой демократии, а оказывается, вы вовсе не считаете ее оптимальной формой общества, — сказала Вивьен.

— О, напротив, дорогая. Я всегда считал и считаю, что свобода это единственное, что ценно для человека. Но она вовсе не идентична демократии, которая только форма правления.

Вся проблема в том, как добиться свободы и как гарантировать ее. Человек не может существовать отдельно от общества. Он часть его, со всеми правами и обязанностями по отношению к нему. Однако мы, сторонники свободы, считаем, что его степень принадлежности к обществу должна определяться самим человеком. Он не должен давать обществу больше, чем отмеряет сам, но и не должен брать от общества больше, чем вкладывает в него. И, кроме того, не следует забывать, что в обществе всегда будут бедные, слабые и несчастные, и общество должно заботиться о них, иначе его поразит тяжелая болезнь, единственным лекарством от которой будет вмешательство хирургического ножа диктатора.

При всех своих слабостях демократическая республика — лучшая форма, чтобы разрешить эти проблемы. Все-таки народное голосование каким-то образом контролирует правительство, ведь народ выражает свою волю. И, тем не менее, демократическая республика самым решительным образом ограничивает права личности. К тому же, общество постепенно меняется. Средства сообщения развились так, что человек перестал быть оседлым существом. В считанные минуты он может переселиться куда угодно. У него пропал местный патриотизм. Штаты теперь всего лишь анахронизм. В руках правительства штатов остались только функции управления местными службами. И, наконец, атомная война причинила не только материальный ущерб, но и разрушила моральные устои. Мы создали международный Протекторат, в котором играем роль метрополии.

Но иногда вместе со злом приходит и добро. Я считаю, что в истории наступил момент, когда можно восстановить демократическую республику на твердой основе во всем мире.

— Прошу прощения, — перебил Трембицкий, — я побывал во многих странах Земли и должен сказать, что азиаты, африканцы, даже большинство европейцев и латиноамериканцев — не янки. Они вряд ли считают, что вы правы в своих убеждениях. Не забывайте, что Протекторат ненавидят многие, вы не сможете сделать из них хороших демократов, так как они хорошие мусульмане, индусы…

Карлес улыбнулся:

— В национальном характере могут произойти перемены, но я не рассчитываю на них. Кроме того, я даже не хочу американизации мира. Это обеднит человеческую культуру.

— Но я думаю, это единственный способ создать единое правительство, — сказал Коскинен. — Единая мировая культура, где все народы исповедуют одни идеалы.

— Нет, нет, — возразил Карлес, — если такое случится, произойдет то, что произошло в нашей стране, только в мировом масштабе. Нет, в мире должны существовать разные сообщества, достаточно сильные, чтобы существовать наравне с остальными. И достаточно отличающиеся друг от друга, чтобы не смешиваться с остальными. Так сказать, мировая Федерация.

— А какое правительство будет в такой Федерации? — спросила Вивьен.

— В первую очередь, должны быть образованы международные силы поддержки мира на планете, которые будут находится под контролем президента, избранного двухпалатным парламентом: один сенатор от каждой страны, а количество членов конгресса пропорционально населению сообщества.

— Во-первых, — вмешался Трембицкий, — нельзя каждой стране давать одинаковое представительство. Вспомните печальный пример с ООН. И пропорциональность тоже нехороша. Это будет означать полную китаизацию.

— Сейчас я разрабатываю систему выборов, — сказал Карлес. — Число представителей от отдельного сообщества будет зависеть не только от населения, но и от уровня образования, общей культуры развития промышленности и так далее. Разумеется, внутри собственных границ каждое сообщество может проводить выборы представителей в мировой парламент по своему усмотрению.

— Что же будет делать мировое правительство? — спросил Коскинен.

— Оно будет работать в областях, политически безопасных: в здравоохранении, образовании, экономике. И принципы внутреннего суверенитета будут свято соблюдаться. Но, разумеется, нельзя позволить, чтобы богатые страны богатели, а бедные беднели. Необходимо поровну разделить все экономические тяготы. Я прикинул, что наши нынешние расходы на поддержание Протектората вполне достаточны, чтобы выделить их в качестве помощи бедным странам. Таким образом, мы избавимся от нынешних врагов и приобретем новых друзей. А лет через десять другие страны разбогатеют до такой степени, что смогут разделить с нами расходы.

— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — вздохнул Трембицкий. — Не забывайте, что война закончилась совсем недавно. И еще никогда в истории не случалось, чтобы все участники войны считали ее исход справедливым.

— Нынешние границы могут быть изменены по общему согласию, — сказал Карлес. — А что касается диктаторских режимов, я считаю, что мировое правительство сможет защищать права людей. Можно будет издать закон, согласно которому любой человек, не обвиненный в уголовных преступлениях, может покинуть страну по политическим мотивам.

— А другая страна примет его?

— Я уверен, что да, если будет ясно, что он действительно бежит от тирании. Это эффективный метод подрыва репутации тирана. Он явно не захочет терять авторитет в глазах своих подданных и изменит политику.

Вы должны понять — это не утопическое государство. Жизнь в нем долгое время будет трудной и суровой. Вот почему мне не нравится ярлык эгалитарианства. Он означает панацею от всех болезней общества. Но, с другой стороны, это наша цель, наша организация должна работать во имя всеобщего равенства. Я думаю, мы должны работать уже сейчас, бороться против несправедливости, бороться за то, чтобы снова стать свободными людьми.

Разговор продолжался несколько часов, а потом Карлес распрощался и ушел.

— Ну? — спросил Ганновей, проводив гостя.

— О Боже! — воскликнул Коскинен., — Конечно, да!