«Выстрелом» Эренбурга, по мнению А. Авторханова, послесталинский ЦК хотел убить трех зайцев: во-первых, он не бездействовал, когда Сталин хотел создать новую черту оседлости для советских евреев; во-вторых, Сталин умер не без вины членов Политбюро; в-третьих, Берия, как всегда, был со Сталиным, но перешел на их сторону, когда увидел, что армия с ними. Авторханов отмечал, что, как и в будущих рассказах Хрущева, в версии Эренбурга врачи к Сталину вызывались только на второй день его смертельного удара.
В 1957 году Кремль, по версии Авторханова, инспирировал выступление за границей бывшего члена Президиума ЦК КПСС и секретаря ЦК КПСС, а потом посла СССР в Голландии П. К. Пономаренко. И хотя Пономаренко, по существу, лишь подтвердил рассказ Эренбурга, его версия, поскольку он был официальным лицом и членом ЦК, была подхвачена мировой прессой как величайшая сенсация.
Вот эта версия. Сталин якобы в конце февраля 1953 года созвал заседание Президиума ЦК и сообщил о показаниях врачей-«вредителей», как они умерщвляли видных деятелей партии и как они собирались делать это и дальше. Одновременно Сталин представил на утверждение Президиума ЦК проект декрета о депортации всех евреев в Среднюю Азию. Тогда выступили Молотов и Каганович с заявлениями, что такая депортация произведет катастрофическое впечатление на внешний мир. Сталин пришел в раж, начал разносить всех, кто осмеливался не соглашаться с его проектом. Еще раз выступил Каганович, на этот раз резко и непримиримо, демонстративно порвал свой партбилет (по другой версии — удостоверение члена Президиума ЦК КПСС. — Н. З.) и бросил его на стол перед Сталиным. Каганович кончил речь словами: «Сталин позорит нашу страну!» Кагановича и Молотова поддержали все, и негодующий Сталин вдруг упал без сознания — с ним случился коллапс. Берия пришел в восторг и начал кричать: «Тиран умер, мы — свободны!» Но когда Сталин вдруг открыл глаза, Берия якобы стал на колени и начал просить у Сталина прощения. Эта банальная сцена с Берией присутствовала во многих советских инспирациях.
Виктор Александров, записавший версию Пономаренко, спрашивал: «Было ли Сталину разрешено умереть своей смертью, или, как упорно утверждают слухи, против него организовался заговор его наследников?»
Ответ содержался в рассказе Эренбурга: сам Сталин был глубоко убежден, что члены Политбюро организовали заговор с целью убить его. Только очень странно, а в свете дальнейших событий просто необъяснимо, что Сталин перепутал воображаемых заговорщиков с подлинными. В рассказе, приписываемом Эренбургу, говорится: «После ХIХ съезда стало ясно, что у Сталина мания преследования… Он готовил самую великую кровавую чистку, хотел физически уничтожить ЦК ХIХ съезда. Он в разговорах высказывал мысль, что Ворошилов, Молотов, Каганович, Микоян хотят убить его».
Эти высказывания или подозрения Сталина, по мнению А. Авторханова, полностью согласовывались с его повседневным поведением и его отношением к своим соратникам. Как мы видели, Сталин их всех открыто обвинял в измене.
Спустя десять лет после смерти Сталина
После ХХII съезда КПСС вновь встал вопрос о смерти Сталина. Неужели тиран, совершивший столько преступлений, о которых говорили на съезде не только Хрущев, но и все новые члены Президиума ЦК, умер своей смертью?
Как раз через десять лет после смерти Сталина, после двухлетней интенсивной антисталинской пропаганды со времени ХХII съезда Хрущев впервые отважился осветить некоторые подробности драматической ночи на Ближней даче. Сделал он это перед деятелями Польской компартии. Или круг слушателей был слишком широк, или это входило в планы Хрущева, но кое-какие рассказанные им новые детали попали на страницы французского журнала «Пари матч» и были перепечатаны с комментариями в немецком журнале «Шпигель».
Свой анализ «Шпигель» начал с утверждения: «Целый ряд улик говорит за то, что Сталин ни в коем случае не умер естественной смертью, как нас в свое время хотели уверить официальные сообщения».
Эта версия Хрущева рисовала события так. Сталин умер вовсе не на кремлевской квартире, а на кунцевской даче. Там, полностью изолированный от внешнего мира, Сталин был «пленником собственного страха». В ночь на 2 марта охраной Сталина сюда были срочно вызваны Хрущев, Маленков, Берия и Молотов (мы уже знаем, что Молотова среди них не было, но был Булганин. — Н. З.). Охрана сообщила, что Сталин уже много часов не подает признаков жизни. Охрана не могла узнать, в чем дело, из-за сложности внутренней системы сообщения между тремя отдельными помещениями, в одном из которых находился Сталин. Открыть двери мог только он сам при помощи специального электрического механизма. Так как никто из охраны не знал, в какой именно комнате находился Сталин, пришлось взламывать все двери подряд: открыли одну, открыли вторую — и здесь нашли Сталина. Он, безжизненный, лежал на полу, одетый в форму генералиссимуса (Никиту Сергеевича снова понесло. Его буйная фантазия даже не подтверждалась другими очевидцами. — Н. З.). Первым отозвался Берия. «Тиран мертв, мертв, мертв!» — торжествующе кричал он. В этот момент Сталин широко открыл глаза. Нет, он жив. Маленков, Хрущев, Молотов вышли из комнаты. Берия, постоянно носивший с собой ампулы с ядом, остался наедине со своим мстительным владыкой. Только через пять часов — якобы из-за большой гололедицы на дорогах (снова неуклюжее оправдание!) — вызвали врачей.
Такова версия Хрущева, поляков, французского журнала. Очень важно заметить, что немного ранее (8 марта 1963 года) Хрущев на приеме представителей советской интеллигенции совершенно недвусмысленно намекнул, что Берия не только не скрывал своего торжества по поводу смерти Сталина, но и был заинтересован в его преждевременной смерти («Шпигель»). Если в смерти Сталина был заинтересован только один Берия, и об этом знали другие члены Президиума, зачем тогда его оставили наедине, да еще с ядом, как утверждал Хрущев, с беспомощным, тяжко больным Сталиным?
Существовала еще одна версия, исходившая из кругов реабилитированных старых большевиков. Эта версия была получена А. Авторхановым при исключительных обстоятельствах, о которых он не стал говорить. За нее так же трудно ручаться, как и за предыдущие.
«Многие из реабилитированных еще при жизни старых большевиков, — повествует А. Авторханов, — принимали видное участие в комиссиях по расследованию преступлений Сталина (некоторых из них автор этих строк хорошо знал по Москве и Кавказу). Их-то в первую очередь интересовало: при каких все-таки обстоятельствах умер Сталин?
Версия старых большевиков, конечно, тоже могла родиться под влиянием Хрущева, который очень хотел морально реабилитировать себя перед ними: здесь инициатором устранения Сталина выступает Хрущев, а Берии поручается лишь «грязная» работа».
Согласно этой версии события 28 февраля — 1 марта развиваются так, как рассказано у Хрущева: четверка посетила Сталина, они вместе мирно и весело ужинали, но встреча состоялась вовсе не по инициативе Сталина. Ее предложил Маленков под предлогом, что нужны указания Сталина по вопросам, которые будут обсуждаться на заседании Совета Министров в понедельник 2 марта. За неделю до этого Сталин сообщил Бюро Президиума ЦК, что процесс над врачами-«вредителями» назначен на середину марта, и вручил им копии обвинительного заключения, подписанного Генеральным прокурором СССР.
Этот документ, как и комментарии Генерального прокурора, ставленника Берии, Сафонова, в беседе со Сталиным окончательно рассеял всякие сомнения в истинных намерениях вождя. Выходило, что американцы во время войны сумели создать свои агентурные точки не только в кремлевском Лечебно-санитарном управлении, но даже в ЦК (Лозовский) и МГБ (Абакумов). Англичане то же самое сделали еще до войны, а во время войны расширили свою сеть, завербовав туда членов ЦК Кузнецова, Попкова, Родионова. Об армии ничего не говорилось, кроме того, что ее второстепенные лидеры были предназначены к отравлению — Василевский, Говоров, Штеменко, Конев. Но и здесь между строк было видно, что только такие обиженные маршалы, как Жуков, Воронов, Юмашев, Богданов, могли быть заинтересованы в устранении Сталина. Вопрос о том, кто был заинтересован в умерщвлении Жданова и Щербакова, оставался открытым. Однако все знали, что Берия и Маленков никогда не были в хороших отношениях с ними, и если, например, Сталин действительно убил Жданова, то он его убил руками Берии, как Кирова — руками Ягоды.