— Я могу навести справки,— сказал Дмитрий Сергеевич. — В то время в Краснодаре действительно творились темные дела. У вас есть время?

Мы переглянулись не без удивления. По нашему представлению, такие справки требовали не менее нескольких дней.

   — Вы хотите навести справки по телефону? — спросил Меркулов недоуменно.

Тот улыбнулся.

   — Нет, не по телефону. В соседней комнате стоит компьютер, соединенный с нашей служебной сетью. Это займет минут десять — пятнадцать.

Он вышел в эту самую соседнюю комнату, а я сказал:

— От этих компьютеров совсем житья не стало.

   — Да-да, — усмехнулся Меркулов. — Твою точку зрения на этот счет я уже знаю.

   — Знаете, до чего мои дошли? — сказал я. — Определяют психологический портрет убийц. Дюк у них романтическая фигура, а Бэби страшно непоследовательный.

   Меркулов кивнул, думая о чем-то своем. Я поднялся, чтобы посмотреть книги на книжной полке (типовые книги на типовой книжной полке), но тут Дмитрий Сергеевич позвал нас:

   — Константин Дмитриевич, Александр Борисович! Идите сюда!..

   Мы поспешили к нему в комнату, совсем не типичную для наших квартир, чистую до стерильности, уставленную неведомыми приборами. Единственный известный мне прибор был компьютер на столе. На экране дисплея ползли какие-то строки.

   — Вы ведь связаны со служебными запретами на публичные выступления,— спросил прежде всего Дмитрий Сергеевич. — Я хочу поделиться с вами государственными секретами.

   — Да, конечно, — отвечал Меркулов. — Что вы выяснили?

   — Ваш Щербатый, он же Виктор Юхнович, действительно находился на нашем учете,— сказал Дмитрий Сергеевич.— Был исполнителем, что называется, грязных дел. Убит при загадочных обстоятельствах.

   — Это нам известно, — заметил я. — Есть ли там что-нибудь об убийстве капитана Ратникова?

   — Не думаю, что это должно быть в нашем архиве, — заметил Дмитрий Сергеевич. — Тут другое интересно.

— Что? — спросил Меркулов.

— Именно в это время в тамошнем управлении раскручивалась одна затейливая интрига. Целый ряд руководителей края, в том числе и начальник управления службы безопасности, обвинялись в торговле оружием. Работала депутатская комиссия. То есть страсти накалились до предела.

— И чем все кончилось? — спросил Меркулов.

— Сейчас, — сказал Дмитрий Сергеевич.

   Он так уверенно скользил пальцами по клавишам, что невольно напомнил мне Сережу Семенихина. Я все больше начинал чувствовать свою неполноценность перед компьютерным поколением.

   — Вот,— сказал он.— Кое-кто полетел. В общем, гора родила мышь. Ничего особенного.

   — Стоп, — сказал я, набравшись нахальства. — А нет ли там упоминания о некой заветной дискете, в которой могла храниться важная информация?

   Он посмотрел на меня с сожалением, как смотрят на слабоумных.

   — Где, по-вашему, должно быть это упоминание? — спросил он терпеливо.

— В материалах расследования, — сказал я, не сдаваясь. Он пожал плечами.

   — Я попробую поискать. Тут в программе есть возможность поиска слова в определенном диапазоне... Жаль, диапазон нам не известен.

— Все равно, это потрясающе, — заявил я.

   Меркулов смотрел на меня, как на расшалившегося ребенка, но не вмешивался.

   Некоторое время Дмитрий Сергеевич щелкал клавишами, пытливо вглядываясь в экран дисплея, упорно разыскивая упоминания о моей дискете, и в тот момент, когда даже я готов был сдаться, он произнес:

— Вот!

— Что? — вскинулись мы оба, и я и Меркулов.

   — Есть упоминание о дискете, — сказал Дмитрий Сергеевич, сам невольно удивляясь этому обстоятельству.

— И что там говорится? — жадно спросил я. Дмитрий Сергеевич ткнул пальцем в экран.

   — Похоже, вы близки к истине. На разбирательстве дела в депутатской комиссии пропала дискета с каким-то компрометирующим материалом. Материал поступил в распоряжение комиссии и был грубо похищен. Об этом есть докладная записка секретаря комиссии.

— Откуда взялся этот материал? — спросил я торопливо.

   — И происхождение материала, и характер содержащейся информации решено было в выводах комиссии, не отражать. Дело расследовалось местным управлением безопасности.

— Не милицией? — переспросил я.

   — Нет, разумеется, — сказал Дмитрий Сергеевич, чуть усмехнувшись.

   — Тогда скажите, там должно быть отмечено, — сказал Меркулов, — кто возглавлял депутатскую комиссию?

   Дмитрий Сергеевич чуть глянул на него, вернулся к клавишам, пощелкал и сказал:

   — Да, тут есть. Комиссию возглавлял депутат Соснов Вадим Сергеевич. Вам это о чем-то говорит?

   Мне-то это говорило о многом, но я промолчал. Спросил только:

— Он был связан с органами безопасности? Дмитрий Сергеевич покачал головой, показывая этим, что мы хотим от него слишком многого, что его гостеприимство на грани дозволенного, но вернулся к компьютеру, пощелкал клавишами и сообщил:

   — Это уже секретная информация, и я вынужден полагаться на вашу честность, господа.

   — Что там? — спросил Меркулов, у которого даже глаза разгорелись.

   — Ну, в общем, депутат Соснов был секретным агентом органов безопасности, так называемым сексотом.

   Я вспомнил свою встречу с депутатом Сосновым и испытал легкое разочарование. Не то чтобы он произвел на меня глубокое положительное впечатление, но человек показался мне симпатичным.

— В чем это выражалось? — спросил Меркулов. Дмитрий Сергеевич посмотрел на него с изумлением.

— Вы что, хотите поднять личное дело агента?

— Ведь это возможно, — сказал Меркулов.

   — Разумеется, — кивнул Дмитрий Сергеевич сухо. — Я вижу, вы немедленно хотите узнать все про КГБ.

   — Только то, что касается нашего дела, — сказал Меркулов. — Вы не забыли, что мы ведем дело чрезвычайной государственной важности? Конечно, мы можем пойти и прямым, официальным путем.

— Я полагал, что речь идет о небольшой справке,— хмыкнул Дмитрий Сергеевич.— Хорошо, я попробую заглянуть в файл внештатных агентов.

   Дальнейшую работу он продолжал без вдохновения, попутно объясняя нам ситуацию в органах:

   — Вы же знаете, в последние годы комитет вовсе не был однородной системой. Он раскололся на группировки, партии, поколения... Порою борьба шла такая, что напоминала времена гражданской войны. В этих условиях краснодарское дело приобрело значение, выходящее за рамки края... Вот, Соснов Вадим Сергеевич, секретный агент по кличке Лесник.

— Как все просто, — пробормотал Меркулов.

   — Это вовсе не так просто,— буркнул чуть обиженно Дмитрий Сергеевич. — Вы, конечно, могли пойти по прямому, официальному пути, но это вовсе не гарантировало вам выход на секретные файлы. Даже я не знаю всего, что закодировано в памяти архивов.

— Чем занимался Соснов? — нетерпеливо спросил я.

   — Тут его биография, — сказал Дмитрий Сергеевич. — Он родом из Краснодара, закончил юридический факультет, работал в милиции, прокуратуре, суде. Был комсомольским функционером, деятелем перестройки. Завербован во время съезда комсомола в Москве, после чего начал активную политическую жизнь. Вы спрашиваете, чем он занимался, да? Так вот он не был стукачом, как вы можете подумать.

— А кем?

   — Он был организатором новой политики, если вам угодно.

— Значит, это все организовывал комитет?

   — Я уже говорил о партийной борьбе внутри организации, — вздохнул Дмитрий Сергеевич.— В комитете тоже были как сторонники прогрессивного направления, так и противники его. Ваш Соснов работал при поддержке прогрессивной части комитета.

   Он отчаянно отстаивал честь своей организации, хотя мы и не думали на нее нападать. Я так много сталкивался с отрицательными сторонами их работы, что с радостью приветствовал наличие положительных. Почему бы и нет?

   — Вы же понимаете, Дмитрий Сергеевич, куда мы клоним,— мягко сказал Меркулов. — Нам хотелось бы прояснить роль Соснова в расследовании того дела с продажей оружия.