В июне того же года Потемкин неожиданно вызвал Пустошкина. Прищуривая, как обычно, глаз с бель­мом, князь наставлял лейтенанта:

— Возьмешь в Лиманской эскадре у Мордвинова малый фрегат «Пчелу», спрячешь в трюм два десятка пушек, поднимешь купецкий флаг — и айда в Констан­тинополь. Там тебя поучит посланник наш Булгаков. Двинешь в море Средиземное к Сицилии, где наших

купцов разоряют пираты. Ты все пушки вооружи и дай им перцу. Заодно посещай порты в Архипелаге и далее присматривайся, что где. Как турки, не готовятся ли к войне? Прибудешь, ответ мне держать станешь.

В Константинополе Пустошкину внушал послан­ник Булгаков:

— Пойдешь Мессинским проливом, там корсары буйствуют, проучи берберов. Зайдешь в Марсель, там наш посланник, спросишь у него совета. Дарданеллы минуешь, пушки из трюма доставай, ставь на место. Они тебе пригодятся. На обратном пути сызнова спрячешь.

Пустошкин на «Пчеле» обошел все крупные острова Архипелага, направился к Сицилии, обогнул остров с юга, надеясь столкнуться с корсарами. Но в открытом море встречались только мирные купеческие суда. Не оказалось пиратов и южнее Сардинии. В Марселе русский посланник порекомендовал наведаться в Тулон.

— Там главное становище французского флота. Французы нас не больно жалуют, так ты, пользуясь случаем, высмотри у них, какие и сколько судов в гава­ни. В порту побывай, загляни в Адмиралтейство, ка­натную фабрику посети, другое, что попадется по мор­ской части. В Арсенал тебя не допустят, в нем пушки для султана выделывают.

Все, что советовал посланник, Пустошкин внима­тельно осмотрел, запомнил, записал в шханечный жур­нал, вычертил схемы. Прогуливаясь по улицам, позна­комился с молодым артиллерийским поручиком. Тот охотно показал Пустошкину укрепления вокруг Туло­на. На прощание поручик хотел подарить на память две камышовые трости. Однако при покупке у него не оказалось нужных денег. Пришлось Пустошкину само­му оплатить подарок. Молодого француза звали Напо­леон Бонапарт. До штурма Бастилии оставалось два с небольшим года…

Весной 1787 года «Пчела» отдала якорь неподалеку от Кинбурна. Сразу же Пустошкин отправил обстоя­тельное донесение Потемкину в Кременчуг. Князь по­слал для тщательного расспроса своего племянника Са­мойлова. Сам он спешил встретить Екатерину II, на­правлявшуюся на юг обозревать недавно присоединен­ные к России земли.

* * *

В разгар лета, когда Пустошкин на «Пчеле» поки­дал Лиман, из Херсона в Севастополь отправились не­давно сошедшие, со стапелей 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» и 50-пушечный фрегат «Святой Андрей». С их прибытием Севастопольская эскадра приняла внушительный вид. В гавани высились испо­лины, три линейных корабля и два больших фрегата херсонской постройки. Следом расположились суда та­ганрогских верфей, двенадцать фрегатов, бомбардир­ский корабль, другие суда. Огневая мощь эскадры вы­глядела весьма солидно — более восьмисот орудий. Правда, суда из Азовской флотилии требовали ремонта. Потемкин поручил Войновичу и Ушакову безотла­гательно начать выучку экипажей. Нынче Ушаков от­вечал не только за свой корабль, ему почтительно вни­мали офицеры эскадры.

— Каждый служитель обязан спешно исполнять порученное ему дело, — внушал он на каждом кораб­ле. — Ко всякому месту закрепить матроса. Надписать билет, как сказано в Уставе морском. С нерадивых спрашивать по всей строгости, не давать спуску, кто

провинился множеством, того и линьком не грех вытя­нуть для острастки.

Особенное внимание Ушаков обратил на выучку ка­нониров, сам проводил с ними занятия на бомбардир­ском корабле «Страшный». Там Ушаков поучал всех остальных на примере обучения своих канониров.

С утра до вечера на батарейных палубах «Страшно­го» гремели зычные команды:

—   Винт пять!

—   Заряжай!

—   Наводи! Выше по клину меть!

—   Товсь! Пали!

Канониры цепко хватались за канаты, откатывали станки от борта, заряжали пушки и вновь накатывали к борту, в прорезь порта. Потом «Страшный» выходил на внешний р_ейд, сбрасывал буйки с флажками и пора­жал их сначала на якоре, потом на ходу, под парусами. Следующую неделю канониры стреляли по берегу. Бра­ли в вилку сложенные из морской гальки пирамидки. К концу лета эти пирамиды рушились после второго-третьего выстрела.

Зиму экипаж «Святого Павла» встретил в только что отстроенной казарме, в тепле. Ранней весной Войнович спешно собрал командиров.

— Только что получил депешу светлейшего князя, к нам через месяц-другой пожалует ее величество госу­дарыня.

Екатерина горячо поддержала затею своего прежне­го фаворита и верного друга, Григория Потемкина. По­желала она совершить прогулку по Днепру, полюбо­ваться, что в самом деле сотворил в Новороссии Потем­кин. Его недруги все время нашептывали ей, что князь, мол, бахвалится. Задумала посмотреть на Южную ар­мию и нарождающийся Черноморский флот. Пригласи­ла с собой австрийского императора Иосифа II, послов иноземных.

Вояж этот нужен был не менее и Потемкину. Зави­стников при дворе у него водилось немало. Поговарива­ли, что князь-де доносит о мишуре, а на деле там все пу­сто, полынь да ковыль в степи. Поэтому князь старался сотворить невероятное и показать, что для него все воз­можно. Заглянул он и в Севастополь. Обошел корабли на рейде, молча присматривался, велел Войновичу со­брать командиров.

— Ее величество не токмо мешкерадами намерена услаждаться в Севастополе. Смотрины будут флоту на­шему. Посему вам экипажи свои денно и нощно экзер-цициям повергать, дабы матушку государыню возрадовать, а неприятеля в страхе держать.

Командиры беспокойно переглядывались, один Ушаков невозмутимо слушал князя, выглядел именин­ником.

Учения учениями, но больше на кораблях наводили лоск. Красили борта и рангоут, скоблили и терли пес­ком палубы, драили колокола и всю медяшку. Войнович больше занимался перестройкой дома Мекензи под царский дворец, думал о помпезности встречи Екате­рины.

Тем временем Екатерина с огромной свитой, на фло­тилии изящных, богато украшенных галер оставила Кременчуг, направилась по Днепру к Херсону. Непода­леку от Кременчуга иностранных гостей, Екатерину и даже самого светлейшего князя поразила войсковая выучка дивизии под командой генерал-аншефа Алек­сандра Суворова. Колонны пехоты, двадцать пять эска­дронов конницы двигались и перестраивались, кололи и рубили, бежали и неслись галопом с азартом и какой-то завидной легкостью. И в тоже время поражали неус­трашимостью и мощью в стремительных атаках, сов­сем непохожих на учебные.

Херсон встретил императрицу салютом пушек. На следующий день со стапелей спускали на воду ко­рабли, закладывали новые.

Для торжества построили большой плот, на мач­тах — паруса из алой парчи, на палубе — ковры. Посре­дине — роскошное кресло, наподобие трона.

— Эдак князюшка ты меня разоришь, — с напуск­ной строгостью говорила довольная Екатерина.

Первым со стапеля под грохот пушек съехал на са­лазках линейный корабль «Владимир». Мощная корма плюхнулась в воду, развела волну, захлестнула ковры на плоту. Следом на воду сошел корабль «Иосиф II», за ним фрегат «Александр». Императрица пожелала отправиться в Севастополь морем.

— Ваше величество, — отговаривал ее Потем­кин, — сие небезопасно. Подле Очакова объявилась ту­рецкая эскадра. В крепость прибыли французские офи­церы. Помогают туркам строить укрепления, устанав­ливать пушки.

Екатерина недовольно взглянула на стоявшего не­подалеку французского посла Сегюра.

— Как понимать сие? Дружественный трактат с королем только что подписан, вы здесь, а там? — Им­ператрица махнула веером в сторону Очакова.

Сегюр поначалу замешкался, но нашелся:

—   Ваше величество, там, видимо, вольные волон­теры, За них король не в ответе.

—   Ну, разве так. — Императрица пожала плечами и решила ехать в Севастополь сухим путем. Император Иосиф II пожелал осмотреть спущенный на воду ко­рабль, которому присвоили его имя. В сопровождении Потемкина он поднялся на борт корабля, прошелся по