Хлебников: «Лесовоз действительно выехал в метрах 200-300 от нас».
Михалкина: «Значит, лесовоз был?».
Хлебников: «Лесовоз был».
Михалкина: «А почему Вы не сказали на суде, что Моргунов уехал с места происшествия, чтобы сообщить милиции номера лесовоза? Ведь именно об этом Вы говорили на следствии».
Хлебников: «На тот момент я не знал, зачем Моргунов поехал. Ну, выехал лесовоз, и что? В оперативной обстановке это ничего не меняет».
Равнодушие потерпевшего к лесовозу, выехавшему из леса сразу после взрыва и обстрела(!) и укатившему к Минскому шоссе, почему-то ни у кого, кроме подсудимых с защитниками, не вызвало удивления. Впрочем, и другие противоречия, которые обсыпали показания Хлебникова, как сыпь больного ветрянкой, обвинение проигнорировало. Где правда, где ложь в показаниях Хлебникова - обвинение не интересовало.
Миронов: «Чем объяснить, что на следствии Вы утверждали, что занимаетесь обеспечением охраны Чубайса, а на суде заявили, что охраны Чубайса Вы не осуществляете?».
Хлебников: «Я на следствии имел в виду охрану имущества и бумаг Чубайса».
Миронов: «Так Вы подтверждаете, что занимались обеспечением охраны председателя РАО ЕЭС?».
Судья начеку, вопрос снят.
Миронов: «На суде Вы заявили, что маршрут следования кортежа Чубайса Вы не знали, а на предварительном следствии Вы сказали, что Чубайс всегда ездит по этому маршруту, так как Минское шоссе скоростное. Чем вызвано то, что Вы изменили показания?».
Хлебников: «Я и эти показания на следствии подтверждаю, и то, что на суде говорил, подтверждаю».
Миронов: «На суде Вы сказали, что торможение автомашины БМВ было настолько сильным, что Вы едва не въехали в автомобиль Чубайса. А на предварительном следствии утверждали, что БМВ Чубайса уехала, даже не затормозив. Объясните противоречия в Ваших показаниях?».
Хлебников: «Расхождения здесь никакого нет совершенно».
Миронов: «На суде Вы сказали, что охранник Клочков заскочил от выстрелов в автомобиль и Вы его оттуда за шиворот вытаскивали через переднее сиденье. А на предварительном следствии утверждали, что Вы все трое присели за колесами вашей автомашины, прячась от выстрелов. Вы подтверждаете свои показания на следствии?».
Хлебников: «Да, подтверждаю».
Миронов: «Тогда как же понять Ваши показания на суде о том, что Клочков залез в машину и Вы его вытаскивали?».
Хлебников: «Все правильно. Просто когда 17 марта 2005 года я давал показания, их записывали очень быстро и на морозе».
Миронов: «Потерпевший, почему Вы так нервничаете?».
Вопрос снят, как «не имеющий отношения к обстоятельствам дела».
За нервозность Хлебникова обиделся Шугаев, адвокат Чубайса: «Ваша честь! Вопросы Миронова являются издевательством над потерпевшим!».
Миронов отпарировал мгновенно: «Прошу занести в протокол, Ваша честь, как раз над нами в течение нескольких лет происходит издевательство!». И снова - к Хлебникову: «В связи с неустранимыми противоречиями в Ваших показаниях, не желаете ли Вы рассказать суду новые неизвестные обстоятельства происшествия, к примеру, об организации имитации покушения, имевшей место 17 марта 2005 года?».
Хлебников: «Все показания я уже дал».
Першин, адвокат Квачкова: «Почему на следствии Вы утверждали, что после взрыва затормозили сами, чтобы выяснить, что произошло, а на суде сказали, что ваша машина заглохла и не могла двигаться?».
Хлебников: «Так как машина заглохла, я ее останавливал при помощи торможения».
Першин: «Почему на следствии Вы говорили, что взрывной волны не почувствовали, а на суде – что взрывной волной Вам надавило на глаза и уши?».
Хлебников: «17 марта 2005 года я еще ничего не осознавал, потому что времени прошло немного, и потом меня об этом никто не спрашивал».
Першин: «А разве на суде Вас кто-нибудь спрашивал, происходило ли давление на глаза и уши от взрывной волны?».
Вопрос снят.
Першин: «Почему последствия взрыва в вашем изложении с каждым допросом все усиливаются и усиливаются?».
Хлебников: «Я всегда говорил одно и то же».
Першин: «Давая показания на следствии, Вы не смогли назвать ни одной буквы из номера автомашины Чубайса. Почему, столько времени охраняя Чубайса и его автомобиль, Вы не смогли запомнить три буквы из его номера?».
Хлебников угрюмо бурчит: «Машина поменялась, номер поменялся, и вообще для меня самое главное – цифры, а не буквы».
Першин: «Откуда Вам было известно, что в БМВ Чубайса находился Чубайс и его помощник, как Вы показали на следствии? Ведь стёкла автомашины БМВ тонированные».
Хлебников молчит долго, очень долго, и вдруг: «Я не знал, кто там. Машина вышла, и все».
Першин: «Вам было известно, что в автомашине был Чубайс и его помощник?».
Хлебников: «Мне неизвестно, был ли в автомашине БМВ Чубайс».
Вот опять, в который уже раз, судебное следствие возвращается к ключевой точке отсчета всех дальнейших событий: был ли Чубайс на месте «покушения» 17 марта 2005 года, если его там никто не видел, если охранники либо проговариваются, что его там не было, либо на всякий случай отнекиваются – «не знаю, не видел»?
К Хлебникову обращается Яшин: «По лесовозу проясните ситуацию. Он выехал оттуда, где стрелки были, с просеки? Так?».
Хлебников: «Да».
Яшин: «Через какое время после взрыва появился лесовоз?».
Хлебников: «Не помню».
Яшин: «До того, как Моргунов уехал?».
Хлебников: «Не помню».
Яшин: «Но Вы говорили, что Моргунов поехал сообщить в милицию про лесовоз и запомнил его номер?».
Хлебников: «Да».
Яшин: «Вы сказали, что лесовоз выехал на расстоянии 200-300 метров от вас. Моргунов мог разглядеть номера на таком расстоянии?».
Хлебников молчит.
Яшин: «Вы сами этот лесовоз видели?».
Хлебников обреченно: «Ну, если это в показаниях есть, значит видел. Он сильно у меня в памяти не отложился».
Яшин: «Опишите, какой он был, груженый, не груженый?».
Хлебников: «Лесовоз как лесовоз».
Яшин: «В кабине лесовоза помимо водителя могли уместиться еще два человека, те стрелки из леса?».
Адвокат Чубайса Шугаев встрепенулся: «Ваша честь, прошу снять этот вопрос!».
Яшин настойчиво: «На этот вопрос как раз и надо ответить!».
Хлебников его разочаровывает: «Не знаю».
Яшин: «Лесовоз мимо вас прошел?».
Хлебников: «Насколько я понял, он поехал не в сторону Минского шоссе, а в сторону станции «Жаворонки».
Яшин: «Тогда чем Вы объясните, что на следствии Вы говорили: «Лесовоз поехал в сторону Минского шоссе?».
Хлебников вздыхает: «Ну, значит, поехал в сторону Минского шоссе».
Яшин неотступно: «А кто увидел номер этого лесовоза?».
Хлебников раздраженно: «Да не знаю я, кто его увидел!».
Так в судебном расследовании появился призрак загадочного лесовоза. Просто Летучий голландец какой-то: никто из свидетелей, кроме Хлебникова, ни на суде, ни на следствии о нем даже не заикался. Да и Хлебников явно не рад был, что сторона защиты уцепилась за лесовоз. А ведь лесовоз - не случайный прохожий. И выехал сразу же после взрыва и обстрела с просеки в лесу, где скрывались нападавшие, и скрылся в неизвестном направлении с одним ли водителем в кабине или с теми двумя стрелками, которые обстреляли охранников Чубайса? На эти вопросы и могло, и должно было ответить следствие, но следствие, как явствует из материалов дела, лесовозом даже не поинтересовалось, при том, что знало о нём, знало даже его номера. Чей лесовоз и почему он рыскал в районе взрыва – ответит ли кто суду?
Необъяснимая щедрость Чубайса
Заседание десятое
Это очень мудро и трогательно, что при перемещениях по дорогам страны нынешних высокопоставленных лиц трассы блокируют, и бдительные гаишники не допускают приближения автомобилей простых граждан к бронированным лимузинам высоких начальников. Подрыв, обстрел, даже бомбовый удар - лимузину всё нипочем, а вот простые граждане, случись им ехать неподалеку от начальства, рискуют пасть жертвой на поле чужой битвы. Вот почему странно и даже преступно по отношению к соотечественникам, что трасса из Жаворонков в Первопрестольную 17 марта 2005 года не перекрывалась и беспечные жители Москвы и Подмосковья сновали по ней, не подозревая, что находящийся рядом с ними БВМ Чубайса - это грозный источник террористической опасности, потому как на машине Чубайса не было должных и необходимых предупреждающих знаков «Не езди рядом – опасно для жизни!» или хотя бы «Кто не спрятался – Чубайс не виноват!». Вот почему были так беспечны братья Вербицкие, возвращавшиеся с суточного дежурства домой в то мартовское утро, каждый из них на своих «Жигулях», когда на Митькинском шоссе их нагнал надёжно бронированный БМВ Чубайса и не замедлил раздаться взрыв. Чубайсу – ничего, он как ехал, так дальше и уехал, а вот одному из Вербицких, тому, что ехал перед БМВ, досталось. Подробно об этом рассказал сам И.Я. Вербицкий на очередном заседании суда по делу о покушении на Чубайса: «Брат ехал впереди, я – сзади, на «девятке».