- Совсем забыл, мне нужно, - начал я лихорадочно выплетать, придумывая весомую причину…

Аллочка, подарив мне ледяную улыбку, сказала: «Знаю». После этого засунула ландыши в карман моей куртки, тихо прошептала: «В туалете будешь нюхать». И быстро ушла вперед, навсегда.

Четыре года техникума пролетели, как четыре дня. Я хорошо защитился и попал на работу в УКРТОРГРЕКЛАМУ. На дворе стоял 1972 год. Мне стукнуло девятнадцать. Я и мой друг Матвей упивались взрослой жизнью. Мастерские, где мы работали, занимали первый этаж жилого дома недалеко от знаменитой «Киянки». Мы на двоих получили комнатку, украсили ее плакатом Джимми Хендрикса кисти поляка Вольдемара Свержего и влились в дружный коллектив. Народ приползал на работу к одиннадцати, разбивались на группки для обсуждения новостей. Наша страна вступила в фазу развитого социализма, звездой телевизора был Л. И. Брежнев. Он целыми днями плямкал про мир во всем мире. Наобсуждавшись и накурившись, как пауки, мы шли обедать. Обедали обычно с пивом. Ближе к семнадцати часам наступало время портвейна, а с сумерками приходили веселые тетки.

Как-то после очередной поляны я и Матвей кувыркнулись с очередным Любасиком. На другой день я себя почувствовал зрелым и опытным чуваком. Перешел почти со всеми на «ты» и веселил всех анекдотами. Единственный человек, который не смеялся, был Санек Вишневский - душа всех компаний. Остроумный рассказчик, придумщик и великолепный импровизатор. Я фамильярно похлопал его по плечу - выше голову, Санек, жизнь прекрасна! И подмигнул Матвею. Санек грустно отвечает:

- Вам хорошо, вы - дурачки, а мне что делать?

- А что случилось? У тебя неприятности?

- Триппер у меня, - отвечает Санек, - вчера утром закапало, где эта чума - Любасик взялась на мою голову?!

- Как Любасик? - одновременно спросили я и Матвей, поднимаясь с дивана. - Мы тоже там вчера отметились.

Санек оживился и говорит:

- Друзья, от чистого сердца поздравляю вас с первой гонореей.

Мы очень испугались, затащили Санька в нашу мастерскую - «помоги, Саня».

- На трипдачу не хотите?

- Да ты что, это катастрофа - родители, бумаги на работу…

Санек выглядел воодушевленным. Он строго спросил:

- Сколько прошло часов, только попрошу максимально точно и со всеми подробностями.

Мы поминутно восстановили события. Саня напряг лоб, что-то высчитывая, и окинул нас озабоченным взглядом.

- Времени у нас почти нет. Быстро в аптеку, купите йод, марганцовку, хлорку, бинт, вату.

Мы полетели в аптеку. В мыле - назад.

- Прежде всего, возьмите два ведра с водой, разведите марганцовку, можно добавить чуть йода. - Быстрее, триппер ждать не любит.

- Теперь снимайте штаны и макайте свои пончики в ведро. Волноваться нельзя, курить нежелательно, бух исключается полностью.

- А сколько часов нужно мочить? - спросил я.

- Сейчас начало двенадцатого, значит, сидим до шести. Время засек, так что не волнуйтесь. Пойду и я выпью таблетку, сердце что-то давит.

Он вышел, мы сидим, болтаем пенисами марганцовку. Вскоре Санек вернулся. На его лице висела улыба до ушей:

- Ребята, слушайте анекдот, только что пацаны рассказали.

Я его оборвал:

- Санек, в другой раз, сегодня как-то не хочется. И закрой, пожалуйста, дверь на ключ, а то сейчас попрутся - дай клей, дай линейку.

Санек провернул ключ:

- Блин, забыл вас предупредить, совсем выскочило из головы: марганцовка - средство, конечно, эффективное, но для того чтобы исключить риск полностью, нужно намазать йодом шею, преградить путь инфекции в голову.

- Мажь, - тихо сказали мы.

Санек ватным квачом нарисовал на наших шеях йодовые ошейники и обратился к нам со словами:

- Друзья, сейчас делаем перерыв, постарайтесь вспомнить, к каким вещам вы притрагивались.

- Зачем это?

- Возбудитель гонореи - гонококки живут без среды около суток, то есть если ты, к примеру, трогал банку с гуашью, книгу или макетный нож, то целые сутки подвергаешь опасности не только себя, но и коллектив.

Санек подумал и добавил:

- Сейчас пойду, у пацанов стрельну еще два ведра. А вы разведете в них хлорку и помоете полы в коридоре и туалете. И влажной тряпкой протрите все, к чему притрагивались.

Пришлось мыть. И снова - в ведро, вяло помешивать фаллосами марганцовочную жидкость, создавая карминовую зыбь. Время подползло к трем. Санек стал чаще выходить и возвращался счастливым, предлагая рассказать новый анекдот. После очередной отлучки он обратился к нам.

- Только что звонил Борису, знакомому венерологу, консультировался с ним. Пообещал приехать к нам, осмотреть вас. Теперь мочите вату в марганцовке, обкладывайте свои красноголовцы, бинтуйте и быстро за мной.

Выполнив указания и еле втиснув в брюки забинтованных дружков, сияя оранжевыми йодными ошейниками, мы прибыли в самую большую мастерскую, где нас встретили накрытые столы и громовой истерический хохот всего коллектива.

Матвей подрался с Саньком и впоследствии стал антисемитом. А я - нет.

Однажды мы с ним вдвоем выполнили заказ и, получив зарплату, решили отметить событие в ресторане «Интурист». В этом заведении Санька знали все, от швейцара до администратора, и по-приятельски с ним здоровались. Мне было приятно, что у меня такой знаменитый друг. Нас усадили за лучший стол и быстро обслужили. Мы заказали бутылку кубинского рома, салат и отбивные. Зал был заполнен наполовину. После нескольких рюмок Санек завертел головой: «Где красивые тетки, я вас спрашиваю?»

В зал вошли музыканты. Подстроили инструменты и врезали попурри из вещей группы «Chikago». Зал постепенно заполнялся, стало веселей. Мы заказали второй флакон. Санек наклонился ко мне и тихо сказал:

- Возле туалета перетер со знакомым официантом. В зале, справа от меня, гуляют америкосы. Так вот, одна чува всё время на тебя смотрит. Я аккуратно посмотрел на американцев и засмеялся.

- Санек, ты шо, сдурел - это «совы» приехали из Тамбова на турпоезде.

- Ты ничего не понимаешь. Только стейцы позволяют себе одеваться во что попало.

Он налил еще по одной.

- Я профессиональный фарцовщик и фирму за километр чую. Так, короче, будем бомбить стейцов. По моему сигналу приглашаешь бабца на танец. Ты потом оценишь, как работает мистер Вишневский.

- Саня, я же английского не знаю, - разволновался я.

- Не беда, запомни только одну фразу: «плиз, дансинг виз ю».

Он сорвался с места и пошел к музыкантам, заказать что-нибудь из «Битлов». Наконец Санек поднял руку. Этот жест обозначал - пошел. Я поднялся и, раскачиваясь, пошел к американцам. Гитарист наклонился к микрофону и на весь зал объявил: «А теперь для нашего друга Шурика звучит его любимая песня «Друзья, купите папиросы». От ужаса я начал трезветь, но деваться было некуда. На меня с любопытством смотрел весь зал. К тому же я уже стоял у стола стейцов и выпалил заученную фразу. Седая американка, старше моей матери лет на пятнадцать, в самопальной вязаной розовой кофте повернулась к соседу, по-видимому, к мужу, и тревожно спросила:

- Вась, че ему нужно?

Вася с изумлением посмотрел на меня и объяснил ей:

- По-моему, этот иностранец приглашает тебя на танец.

Слушая их диалог, я окончательно протрезвел. И готов был провалиться сквозь землю. Она поднялась, и мы закружились в танце. Танцевали мы в полном одиночестве. Зал впился в нас глазами, на всех лица гуляли паскудные улыбки. Посетители поддерживали нас, хлопая в такт музыке. У меня дрожали ноги. Я топтался, как слон, не зная, как водить свою бабусю. Возле окна я увидел Санька, он плакал, умирая от смеха.

- А мы вот из Рязани приехали на турпоезде, Киев посмотреть, - решила поддержать разговор моя партнерша.

- Ес, - строго ответил я.

- Красиво у вас тут, но больше всего Лавра понравилась, - продолжила она и снова получила ответ - «ес».

Наконец, пытка бабушкой закончилась - мы сорвали овацию и крики «браво!». Я проводил партнершу до стола, повернувшись к залу, положил руку на сердце, поклонился и вышел из ресторана.