Дом хетта (если у него был дом, а не деревянная или глиняная хижина) в деревне обычно был одноэтажным, в городе, как правило, хотя бы частично — двухэтажным. Стоял он на солидном каменном фундаменте, стены были сделаны из оштукатуренного кирпича, потолочные балки — деревянные, а крыша — всегда плоская. К улице (в городе выложенной каменными плитами) он был обращен как бы спиной, узкие застекленные (!) окна выходили во двор. В доме не было сеней, и состоял он из беспорядочно сгрудившихся и постепенно пристраиваемых помещений. Обстановка была простой: кровати, стол, стулья и сундуки. Проста она и по внешнему виду: мебель легкая, без лишних украшений, и наши художники-конструкторы начинают ей подражать. Холодильников со льдом в хеттском домашнем обиходе еще не было, зато существовали холодильные установки: глиняный сосуд в метр или два метра высотой закапывался в пивном погребе, и сложенные там продукты находились в прохладном и сухом месте. Неотъемлемыми предметами обихода были переносной столик для угощений и устройство для подогревания кушаний — плоский глиняный сосуд с горячей водой и углублениями, в которые ставились тарелки. Во время еды хетт сидел (восточный обычай лежать за едой распространился лишь в VI столетии до нашей эры), и высота спинки его стула соответствовала его сану.
Что ели хетты? Благородный хетт, находившийся на содержании у царя (мы бы сказали: находившийся на государственном обеспечении), получал через определенные промежутки времени хлеб, мед, молоко, сыр и глиняный бочонок пива или пивной хлеб; фруктами и овощами он должен был обеспечить себя сам. Такой же в основном была и пища простого свободного хетта. Упомянутый выше государственный чиновник периодически получал (о подобной натуральной оплате имеется множество письменных свидетельств) овец, свиней и личный запас зерна, которое мололось у него дома. Мясо в тарелке (на самом деле — в тарелке) хетт имел нерегулярно, хотя явно не слишком редко. Рыба была во внутренних областях яством, встречавшимся лишь на столах знати. О пище рабов у нас нет сведений, но можно не сомневаться, что она была хуже и давали ее ровно столько, сколько было необходимо, чтобы раб не терял трудоспособности. Кажется, и свободные хетты не слишком переедали; до нас не дошло ни одного портрета тучного мужчины или женщины. Вино хетты по индоевропейскому обычаю пили порой сверх меры, но большей частью урожая винограда им приходилось делиться с богами; сдобное тесто они пекли почти исключительно для жертвенных даров.
В своем доме и в своей семье хетт был господином, как римский pater farailias. Супруга (первая и последующие; он мог иметь их сколько хотел) подчинялась ему, но не абсолютно, как это принято на Востоке. Хетт мог купить ее, то есть заплатить выкуп ее семье (даже когда она еще была в пеленках); закон признавал, однако, за родителями невесты право отказаться от предложенного ей брака, если они возвратят выкуп вдвойне. От отца невеста получала приданое; вполне законным было и похищение будущей супруги, но при этом жених терял право на приданое. Свободный хетт (то есть лично свободный) мог вступить в брак с рабыней; он имел также право развестись — в таком случае имущество делилось с разведенной женой поровну, детей получал супруг, только одного из них могла взять жена. Когда муж умирал, вдова была обеспечена: по закону ее брал в жены его брат, а если у покойного не было братьев — отец.
Хеттская городская улица с жилыми домами. По реконструкции Биттеля и Науманна
Представители тех классов хеттского общества, у которых было свободное время, посвящали его спорту: охоте (с соколами и луками), стрельбе в цель и на дальность, состязаниям на легких двуколках, скачкам (верхом ездили и женщины — на дамском седле с подставкой для ног); в Северной Сирии хеттские моряки устраивали регаты парусных судов и несколько загадочные «состязания с рыбами». Из детских игрушек были наиболее распространены фигурки детенышей разных животных, особенно козлят. Женщине подобало проводить как можно больше «свободного времени» за прядением: царицы приказывали запечатлеть себя с куделью, а знатные дамы не выпускают из рук кудельника, даже когда проверяют домашние задания своих детей, написанные на глиняных или деревянных табличках, как мы это видим на прекрасном рельефе из Мараша.
По одежде, быту, по всему образу жизни хетты были прямой противоположностью своим современникам с минойского Крита и значительно более поздним «потомкам» их из уточненного и декадентского Сибариса. Они жили по-спартански за тысячу лет до того, как этот эпитет распространился по греческому миру, чтобы просуществовать впоследствии до наших дней.
Войны с Вавилоном, войны с Египтом
Мы прервали фильм хеттской истории на царствовании Лабарны. Но за статичные и описательные кадры мы будем вознаграждены теперь драматической сменой событий. И только от нашей фантазии зависит, сумеем ли мы оживить историческую канву фигурами и характерами, знакомыми нам по биографиям завоевателей типа Александра и Наполеона или по трагедиям Еврипида и Шекспира.
После смерти Лабарны на трон вступает его сын Хаттусилис I (около 1650 года до нашей эры). С унаследованным войском, привыкшим побеждать, он переваливает через гребень Тавра и спускается в Сирию, чтобы захватить Халпу (нынешний Халеб). Во время похода он заболевает, возвращается домой… и весьма кстати, ибо ему предстоит раскрыть большой заговор. В нем замешан и царский сын Хуццияс, которого Хаттусилис лишил права престолонаследования, и даже его племянник Лабарна, назначенный им наследником трона. Но у больного царя еще достаточно сил, чтобы расправиться с заговорщиками. Он созывает панкус и тулию и зачитывает завещание, являющееся не только важным историческим документом, но одновременно и древнейшим индоевропейским памятником, который можно назвать литературным. Завещание это сохранилось в древнехеттском оригинале и вавилонском переводе и решительно заслуживает того, чтобы мы его привели.[24]
Хеттская знать охотится на львов. Рельеф с иероглифической надписью из Малатии, относящийся примерно к X–IX векам до н. э.
«Так сказал великий царь, лабарна, собранию, войску и сановникам:
Смотрите, я заболел. И тогда назвал я вам юношу лабарной (царем), сказав: «Пусть он сядет на трон». Я, царь, объявил его своим сыном, обнял его и возвысил. Я постоянно окружал его заботами. Он же оказался недостойным того, чтобы на него смотрели. Он слезы не уронил, не выказал сочувствия! Он холоден и невнимателен!
Тогда я, царь, схватил его и доставил его к своему ложу. И что же? Пусть впредь никто не возвеличивает сына своей сестры. Слову царя он не внял, а слову своей матери, этой змеи, он внял. И братья и сестры ему все время нашептывали враждебные слова, их слова он и слушал. Я же, царь, прослышал об этом. На вражду я отвечаю враждой.
Довольно! Он мне не сын! Мать же его подобно корове заревела: «У меня, живой еще, сильной коровы, вырвали чрево. Его погубили, и его ты убьешь!». Но разве я, царь, причинил ему какое-нибудь зло? Разве не сделал я его жрецом? Всегда я его отличал на благо ему. Он же к воле царя не отнесся сочувственно. Разве тогда может он в глубине своей души питать доброжелательство по отношению к городу Хаттусасу?
Мать его — змея. И он придет? Он снова и снова будет слушать слова матери своей, братьев своих и сестер своих. И тогда он приблизится. Чтобы добиться возмездия, приблизится он. И (говоря) о сановниках и подданных, поставленных (на свои должности) царем, он поклянется: «Смотрите! Из-за царя они умрут!». И к ним он придет, и будет (их) уничтожать. И кровавое дело творить он начнет. И не будет знать он страха.
И он придет. К тем, кто сыны города Хаттусаса, он приблизится так. Приблизится он, чтобы увести быков и овец, кому бы они ни принадлежали. Внешних врагов своих я поразил молотом, и страну свою держал я в спокойствии. Так пусть не приходит он и не нарушает потом мира в моей стране!
[24]В отличие от словацкого текста книги, где цитируется только введение к Завещанию Хаттусилиса, в настоящем издании этот текст приведен полностью в русском переводе, сделанном с хеттского (по изданию Зоммера) В.В. Ивановым. Включение русского перевода всего текста Завещания в данное издание представлялось необходимым как ввиду важности этого источника, так и из-за отсутствия до сих пор его переводов на русский язык. — Прим. ред.