Двое американцев размеренным шагом, скрывая охватившее их нетерпение, прогуливались по набережной, изредка поглядывая на часы: минут двадцать до прихода парома и чуть больше — до счастливого момента встречи с «Прологом». Наконец прошли и эти томительные минуты: пассажирский паром «Эстония» продолжительным гудком объявил о своем прибытии в порт. В город из порта потянулись пассажиры парома: тут и свои, и те, кого ждали на берегу родственники и друзья, путешественники-иностранцы, которых с неменьшим рвением встречали представители туристских фирм и местных деловых кругов, всегда довольных обилием клиентов. В людском потоке агента «Пролога» не оказалось. Американцы подождали еще полчаса, пока схлынула основная масса прибывших, и еще для полной уверенности, что агент на этом пароме не приехал. Потом быстрым шагом подошли к ожидавшей их автомашине и вернулись в посольство, недоумевая и досадуя — что-то произошло. Через час послали в Лэнгли телеграмму о несостоявшейся встрече.
В Оперативном директорате, не менее разочарованные, не теряли надежды: быть может, агент даст знать о себе в Москве. Но шли дни, а «Пролог» не объявлялся — исчез бесследно. Тогда в Лэнгли решили, что случилось худшее: ценнейший агент, на которого так рассчитывали, попал в руки советской контрразведки. Поток телеграмм из Лэнгли в московскую резидентуру и обратно, посвященных этой теме, постепенно иссяк. Происходили печальные для Лэнгли события, казалось, подтверждавшие самые мрачные предположения. Спустя некоторое время появилась книга «Признание шпиона» американского журналиста Пита Эрли, которому в ЦРУ поведали о своих подозрениях и страхах. А еще раньше вышли книги американских публицистов Джеймса Адамса («Продажа за полную цену»), Питера Мааса («Шпион-убийца»), Дэвида Уайза («Сомнамбула») и других об Олдриче Эймсе, написанные при поддержке ЦРУ.
В числе агентов ЦРУ — граждан нашей страны, разоблаченных советской контрразведкой по информации связанного с органами КГБ сотрудника Лэнгли, значился и «Пролог», загубленный «кротом» КГБ. «Пролог», таким образом, стал одной из жертв коварной советской контрразведки, не дававшей ЦРУ развернуться и совсем уж триумфально завершить крестовый поход против Москвы. Немало публикаций на эту тему появилось и в нашей стране, правда, не оригинальных, а содержащих перепевы из иностранных источников. Так, в газете «Новый взгляд» (1996, февраль), в статье «Обыкновенность необыкновенного», «Пролог» назван «начальником отдела Второго главного управления КГБ, занимавшегося американцами», «выдача которого Советам» — чуть ли не главное «отягчающее обстоятельство», побудившее американские власти привлечь сотрудника ЦРУ к ответственности. То есть «Прологом» должен быть сам автор книги!
Ныне уже нет «главного противника» США — Советского Союза. Прекратил свое существование Комитет государственной безопасности СССР, попортивший много крови Вашингтону в «холодной войне». На его место пришли ведомства с обновленными функциями и новыми названиями. Теперь весь «гнев» американских спецслужб они приняли на себя.
Ну а в начале 1994 года Лэнгли в шоке: в штаб-квартире ЦРУ арестован высокопоставленный сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс, проработавший в этой организации около тридцати лет. Эймса обвиняли в сотрудничестве с советской и российской разведкой, в том, что органам КГБ по его информации удалось разоблачить почти всю агентурную сеть, действовавшую в Советском Союзе и в России. При этом сообщалось, что десять американских агентов якобы расстреляны, фотографии и имена этих агентов ЦРУ вместе с псевдонимами, которые они получили в Лэнгли, опубликованы в западной прессе, кроме одного: это «Пролог». В ЦРУ считали, что он тоже расстрелян, однако терялись в догадках и не знали подробностей о судьбе человека, которого с такой надеждой ожидали в Хельсинки, но так и не дождались.
Прошли годы, и в Вашингтоне узнали о «Прологе». Наверняка сейчас эта рана в Лэнгли уже зарубцевалась и вспоминается там лишь немногими. Конечно, это лишь эпизод в цепи событий, происходивших в 80—90-е годы. Но «Пролог» снова приведет нас в цитадель американской разведки на Потомаке и в московскую резидентуру и, вероятно, высветит немаловажные особенности деятельности ЦРУ против нашей страны. Почерк, издавна присущий ЦРУ, почти не меняется с течением времени. Потому небезынтересно вспомнить совсем недавние события, рассказать о том, что происходило на самом деле в те годы.
В самом конце восьмидесятых над московской резидентурой ЦРУ, казалось, отгремели все грозы, которые обрушивались на нее все эти годы. Агентурная сеть в Советском Союзе, создававшаяся американской разведкой многие годы, была разгромлена. Не помогали ни увещевания руководства Лэнгли, ни призывы Вашингтона, ни направление в Москву квалифицированных разведчиков, асов ЦРУ. Разведывательные операции резидентуры были приостановлены, с немногими уцелевшими агентами контакты были заморожены до лучших времен. Для московской резидентуры настали трудные дни. На Лэнгли сыпались обвинения со всех сторон, американская пресса не прекращала язвительных нападок. В бешенстве был главный распорядитель финансов на спецслужбы — конгресс.
В такой нервной обстановке начинался 1988 год, и летом этого года блеснул луч надежды, обещавшей серьезную, неслыханную удачу после всех выпавших на долю резидентуры невзгод и провалов. В июне новый резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг направил в Лэнгли срочную телеграмму. Неизвестный, назвавший себя Эдвином, сообщал резидент, конспиративно установил с ним лично контакт и выразил готовность работать на американскую разведку. Даже по первой краткой информации, полученной от Эдвина, ясно, что к ним обратился сотрудник Второго главного управления КГБ, непосредственно отвечающий за работу по противодействию американской разведке.
Джек Даунинг в Москве не впервые, ему уже приходилось работать в резидентуре в 1974–1976 годах рядовым сотрудником, под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны. Сейчас он первый секретарь посольства, оперативная обстановка в столице Советского Союза ему хорошо знакома, он знает о трудностях разведывательной работы в стране «главного противника». Вместе с тем новый резидент отважен и обладает недюжинным талантом разведчика, которому уже доводилось участвовать в сложных операциях в Москве. Перспективы, которые сулит использование нового агента, ему представляются заманчивыми. Впрочем, есть и риск — он существует всегда, когда приходится иметь дело с «инициативниками».
В Лэнгли, ознакомившись с шифровкой руководителя московской резидентуры, тоже отлично представляют риск работы с Эдвином, но видят всю выгоду от представившегося шанса. Ведь «инициативник» располагает ценнейшей информацией о деятельности КГБ против американцев и готов поделиться ею с ЦРУ. Правда, он не намерен активно сотрудничать с американской разведкой на территории Советского Союза и предлагает организовать выезд его за границу — там он раскроет все известные ему данные. Это тоже понятно и Джеку Даунингу, и Оперативному директорату ЦРУ. Ну а риск работы можно свести к минимуму, используя методы и приемы, давно разработанные в ЦРУ на этот случай. И все же для принятия решения, когда в отделе Центральной Евразии и Оперативном директорате мнения полярно расходились, потребовались неординарные меры. Вопрос решили… голосованием разведчиков, можно сказать, бросили жребий. Возобладала точка зрения, что необходимо продолжать контакт с Эдвином — «Прологом».
Итак, вопрос о продолжении контакта с «Прологом» решен в Лэнгли парламентским путем, или совсем как в Организации Объединенных Наций. Ну что ж, по-видимому, возможно и такое решение.
К работе с «Прологом» в Лэнгли и в московской резидентуре отнеслись со всей тщательностью и серьезностью, каких требовала сложная обстановка того времени и поставленные американцами цели. Главные опасения и сомнения отброшены, запущен весь арсенал тайных средств: франкфуртский радиоцентр ЦРУ регулярно передавал «Прологу» зашифрованные сообщения, руководители резидентуры Джек Даунинг, Майкл Клайн и Майкл Сулик, последовательно сменявшие друг друга в 1988–1991 годах, проводили моментальные встречи с агентом в поезде Москва—Ленинград, направляли в его адрес письма с тайнописью и собственноручно изымали тайники, в условленных местах в качестве своеобразного почтового ящика оставлялась машина резидента, в которую агент конспиративно подкладывал записки для ЦРУ.