20 августа.

Сего дня к моему соседу, полковнику Стадницкому-Коленда приходил один молодой юнкер, только что поступивший в Александровское пехотное училище. У него, в противоположность Б., настроение отличное. Один из тех людей, которыми мы держимся. Служит матросом на английском пароходе, значит, по теперешним понятиям, «отлично устроился», приехал в Галлиполи, увидел своих и остался здесь, бросив прилично оплачиваемое место. Рассказал нам много хорошего о пехотных училищах. Оказывается, программы их (кажется, и Николаевского кавалерийского) теперь совершенно переработаны{134}. Введен целый ряд общеобразовательных предметов — математика, словесность, естествознание, физика, химия, логика, психология, русская история. В зависимости от полученного образования юнкера разделены на группы. Это оказалось особенно необходимым в Корниловском училище, где публика в смысле образовательного ценза очень сборная. Есть там наряду с бывшими гимназистами и студентами и люди, совсем мало учившиеся. С ними начали чуть ли не с четырех правил арифметики. Сомневаюсь, чтобы из этой категории удалось выработать в течение двух лет настоящих офицеров. Во всяком случае, наше командование поступило очень хорошо.

Я давно уже слышал о предположенном изменении программ; теперь оно осуществлено, и юнкера вполне удовлетворены. «Совсем как в гимназии», — говорит мой новый знакомый. Он хотя и кончил среднюю школу, но с удовольствием вспоминает прошлое. Юнкера с незаконченным средним образованием еще более довольны{135}.

Теперь необходимо, по-моему, предпринять еще ряд мер: 1. Ввести общеобразовательные предметы в Сергиевском артиллерийском и Николаевском училищах. 2. Открыть военную гимназию, чтобы успокоить и удержать в Армии тех, которые не окончили средне учебных заведений и не хотят поступать в военные училища. 3. Немедленно открыть Высшие курсы (организованные как настоящее учебное заведение со слушателями, выделенные из частей) для офицеров и солдат, бывших студентов. Последняя мера в особенности важна, так как упорно распространяются слухи о том, что в Праге устраивают всех желающих. Это волнует публику. Немало бывших студентов уезжает в Константинополь и там попадает в самое тяжелое положение. Думаю, что эти «пражские слухи», частью по крайней мере, злонамеренны и исходят от враждебных армии организаций.

Сегодня вечером познакомился с только что приехавшим из Константинополя членом партии ка-де, журналистом И.Лукашем{136}.

Очень симпатичный на вид господин лет 35. Очень хорошо, искренне и с большим подъемом говорил сегодня на «У.Г.», хотя перед непривычной аудиторией немного робел. Заключительные слова Лукаша о поверженном знаменосце, который рано или поздно встанет на ноги, были покрыты аплодисментами, на редкость дружными и громкими для сдержанной городской публики.

В разговоре со мной И.Лукаш просил категорически опровергать «пражские слухи» и при этом ссылаться на него.

21 августа.

Читал в лагере обзор русской печати. Перед самым началом полковник Ц. предупредил меня, что на сеанс должен приехать генерал Кутепов. Мне было очень неловко за свои нечищеные ботинки и белые штаны. Пришлось несколько растянуть доклад, для которого уже не хватало материала. Комкор долго не приезжал. Между тем вторым должен был говорить Лукаш, который собирался приехать вместе с Кутеповым. Хора трубачей сегодня не было и, кончи я говорить, нечем было бы занять публику в антракте. Генерал Кутепов вошел в ложу уже к концу моего доклада. От страшной жары или, может быть, благодаря перенесенной лихорадке у меня болела голова и я говорил не так гладко, как обычно, но в заключение прочел два стихотворения — Федора Сологуба «Россия» и Тэффи «Русь» — и они очень понравились. Я заметил даже, что у одного из близко стоявших ко мне солдат дергались губы и он явно старался не заплакать, когда я читал:

Кто невзлюбил твоей доли, земля,

Тех к небесам поднимает петля...{137}

По окончании сеанса, при напряженном внимании офицеров и солдат, генерал Кутепов сказал несколько любезных фраз Лукашу, который, между прочим, сегодня перед большой аудиторией еще больше робел. Решительно наш комкор сильно цивилизовался в политическом отношении. Не забыл упомянуть об единении армии с общественностью. Выразил надежду видеть в Галлиполи и других константинопольских общественных деятелей. Словом, «все, как полагается». По дороге на «газету» встретил юнкера М., возвращавшегося из лагеря. Мы оба невольно рассмеялись, так как путешествовали по полям голыми до пояса. Это единственный способ сохранить в приличном виде гимнастерку, если приходится идти из лагеря в город или наоборот. Иначе она промокает от пота и производит впечатление только что выстиранной. М., отчасти благодаря моим настояниям, поступил только что в Сергиевское училище и очень доволен{138}. Настроение у него совершенно иное, чем у Б.{139}. Наоборот, один из наших молодых офицеров — подпоручик М., с которым мы долго беседовали вечером, тоже настроен очень мрачно. Не то он потерял веру в дело, не то хочет учиться, а может быть, и то и другое вместе. Из только что произведенных в офицеры сергиевцев перечислилось в беженцы 12 человек. Сильно это мне не нравится, в особенности потому, что ушли едва ли не лучшие по успехам.

Настроение в батарее спокойное, но чувствуется, что все устали ждать, Сильно изводит жара. Теперь ее хуже переносят, из-за того что днем, а особенно по утрам, совершенно нет ветра. Сегодня на солнце было +60°С. Другим врагом продолжают оставаться блохи.

22 августа.

Возвратился из лагеря к обеду. Даже на меня тропическая температура (опять +60°С) начинает действовать угнетающе. Хотел было переводить «орудия сопровождения», но не смог взять себя в руки. Отправился на пляж и провалялся там, несмотря на жару, часа три. Загораю все сильнее и сильнее. Сегодняшний сеанс «У.Г.» из-за полного отсутствия материала пришлось отменить. Дело с его получением стоит совсем плохо. Шевляков отправляет в Константинополь отчет о сеансах «У.Г.» за последние месяцы с предупреждением, что так хорошо, в общем, идущее дело придется совершенно прекратить, если В.З.С. не будет присылать материала.

Сегодня в «Информационном листке» помещен интересный приказ генерала Кутепова. Супруга одного офицера вмешалась в разговор между мужем и другим офицером, причем наговорила последнему дерзостей. В результате муж посажен на 7 суток на гауптвахту за то, что «допустил в своем присутствии...» и т.д.

Вечером в театре (вернее, над театром у «серого дома», так как деньги совершенно вышли). Спектакль прошел довольно неудачно. Только «Братья Зайцевы», как всегда, веселили многочисленную публику.

23 августа.

Утром был на смотру всех военно-учебных заведений, который генерал Кутепов произвел на футбольной площадке. Не знаю, для чего был устроен этот смотр. По одной версии он носил чисто деловой характер, по другой это была очередная демонстрация «вооруженных сил» французам. Судя по тому, как смотр прошел, вероятно, имелись в виду обе цели.

Я неважно знаю строевой пехотный устав, но, по-моему, юнкера превосходно ходят и очень хорошо исполняют все повороты. Немного хуже остальных ходят юнкера Инженерного училища. Зато у корниловцев равнение как по ниточке. Великолепно пригнана походная укладка. После смотра и церемониального марша военные училища были задержаны на площадке. Комкор вернулся в штаб корпуса и затем, стоя у дверей, вторично пропустил под музыку корниловцев и сергиевцев, возвращавшихся домой и тащивших с собой многочисленные пулеметы. Французы высыпали из комендатуры и имели возможность лишний раз «полюбоваться» на наших юнкеров. Я сегодня смотрел на них с хорошим чувством. Все-таки Галлиполи единственное место в мире, где русские с винтовками и пулеметами, четко отбивая шаг, могут проходить мимо зданий с иностранными флагами{140}. Сейчас кажется нелепой мысль о том, что колченогие лейтенанты и черномазые «Сережи» могут вмешаться в наши дела. Для меня это сознание в данное время служит единственным утешением.