Глава 19.

Сложнее всего оказалось всем объяснить, что такое моя Люська, а Люське объяснить - что такое моя семья. Пока шло это притирание, все остальное само сгладилось и нормализовалось. В пылу борьбы за Люськины семейные права я не заметил, как перестал виноватиться и тяготиться, находясь рядом с моими любимыми, и уже не прятал взгляд от Хулан. И ехидно пикировался, как ни в чем не бывало, с Есун и Есуген. Все произошло само собой, я снова принял их в свой мир и они приняли меня. И, так уж и быть, Люську. Как нагрузку к долгожданному возвращению в лоно семьи мужа и отца. А Хулиган с Люськой даже подружились, может - сказывался близкий по годам возраст или моя подача ее, как героини войны? Бортэ обрела новую приемную дочь, жены - младшую подругу, но с осторожностью, сын - старшую сестру с непререкаемым воинским авторитетом. А Люську я попросил охранять и беречь их всех, потому что без них я умру.

Дома хорошо, но - что поделаешь? Не могу я сейчас расслабляться, пружину внутри себя распускать. Государство не бросишь. Висим, подвешенные на ниточке войны, и куда этот маятник качнется? Уж точно - не туда, только отвернись. Вот и приходится отворачиваться от бесконечно родного лица сына, от любимых жен - и смотреть на юг. Туда, где вновь разгорается пожар войны, где горе и смерть. Только горе и смерть. И поедем мы туда, с Люськой, одни. Не надо остальным этого видеть.

Успехи Собутая и Мухали в конце прошлого года произвели свое обычное впечатление на китайских военачальников. Очередной год лишь наметился, мы еще только начали угрожающе рычать, не сделав ни шагу в направлении предполагаемой добычи, как приключился закономерный и ожидаемый массовый переход китайских войск на нашу сторону. То есть, чего уж ждать - лучше мы сами. Наиболее значимыми фигурами в этом процессе были военачальники городов Сянчжоу - Ши Тяньин и Цзинчжоу в провинции Ляоси - Чжан Цин. Первый удар в начавшемся году наносил Собутай. Его целью была северная столица Цинь, город Дадин. Для разогрева. Командующий местной группировкой войск генерал Ин Цин пытался прикрыть город, но потерпел поражение в районе Хото. В этой войне монголы ни разу не проиграли ни одного сражения. Упорство китайских генералов наводит на две мысли сразу. Первая. Оптимисты или склеротики. Вторая. Знают закон больших чисел: раз вероятность их разгрома не абсолютная, а нашего - исчезающее мала, то, когда-нибудь, им это удастся. Может быть. Но, не в этой жизни.

Дальше пошла привычная китайская армейская рутина. В штабах началась паника, склеротик Ин Цин был убит собственными офицерами, выпихнувшими на его место из своих рядов вяло сопротивлявшегося этому полководца Илдуху - для всеобщей защиты. Илдуха все делал правильно, старательно укрепляясь в Дацине. Не помогло. Подошла Черная армия и, после недолгой осады, город сдался. Китайцы сделали китайцев, что и требовалось доказать. Мы поставили генерала Уэро в качестве главы местного гарнизона. Других изменений производить не стали, двинулись опять в сторону столицы. Взяли города Шуньчжоу, Чэньчжоу, Инчжоу, Тунчжоу и прочие чжоу, неохота вспоминать. Провинция Ляоси, в очередной раз, была покорена. Наши войска целеустремленно двигались к столице Цинь, где, с начала прошлой осени и до сих пор, продолжалась ее блокада китайским корпусом Миньгана и столичной гвардией. Длина окружающей город стены примерно сорок километров, в ней двенадцать ворот. Ворота, действительно, заблокированы, а за стеной не уследили. Золотой мальчик, самопровозглашенный Верховный Правитель Цинь, ощутил дискомфорт, предал всех, кто ему поверил, и скрылся в ночи. Поиски ничего не дали. Кстати, население не в курсе, это данные моей разведки и поисковиков. В этом году сижу в степи у озера Долон-нор, с нашей стороны великой стены, общаюсь депешами, окучиваю информацию. Даже во взятую столицу Цинь въезжать на белом коне не собираюсь. Видеть ее не могу, обрыдла.

Мухали, с оставшейся у него дивизией, перезимовал в столице Железной империи киданей и, по свистку, распрощавшись с императором Елюем, ободрив его, пожелав всего хорошего, отправился, как и все, к столице Цинь. Непобедимый китайский полководец Пусянь Ваньну, отсидевший зиму в Цзюлянчэне и умело избежавший любых соприкосновений с Мухали, тут же занял Ляолян - столицу Железной. Могу предсказать, что Мухали возьмет ее "хитростью", один в один повторив прежний прием. Китайцы скажут, что снова обманули. Девичья память. Четвертый раз берем. Император Елюй мог бы, все-таки, менее старательно изображать из себя нашу марионетку. Ему уже сопротивляться без нас лень. Придут монголы и вернут город. А мы там жить не собираемся. В конце концов, это его империя, могу рассердиться. Хоть что-то сделал бы, убил Пусяня, например. Или на заборе ему нарисовал и оставил. Я бы оценил. А то - ведет себя, как Польша и Прибалтика. Что страны, что люди - характер один.

Наконец, к середине весны, императорский двор в изгнании смог выработать хоть что-то, кроме обычного... Он выработал план для прорыва кольца блокады вокруг столицы Цинь - города Жунду. Экономненький такой планчик, это не по четыреста тысяч войск за раз в никуда бросать. В первую очередь, планировалась доставка продуктов, обозы с провиантом были вверены в попечение генералу Ли Ину и, для их прикрытия, выделялось до сорока тысяч солдат. Еще два корпуса были отправлены для непосредственного участия в прорыве. Войска областей Чжуншань и Чжэньдин, под командованием генерала Юн Си, насчитывают около девяноста тысяч, а сборный корпус из Дамина и прочих юго-западных регионов составляет всего двадцать девять тысяч солдат. Командует им генерал Ухури Циншоу. Все эти воинства должны были соединиться у столицы и прорвать блокаду. Почему "прорвать" - не понятно. В лучшем случае - соединиться бы смогли. Очень им желалось верить в свои силы. Сначала хотел приказать пропустить обоз, но, вспомнив, чем кончается мой гуманизм, приказал атаковать. Чем быстрее прекратится это все - тем лучше. Думаю, летом прекратится, кончится блокада. Генерал Ли Ин, прикрывающий обоз, был смертельно пьян во время нашей атаки. Смертельно - надо понимать буквально. Убили его. Почему пьянице поручают такое дело? Элита такая. Сама себя элитой определила и пьет дальше. Сопровождение обоза было уничтожено. Два других корпуса развернутым строем бежали к местам прежней дислокации. Наши их не преследовали, разве что - китайцы, кто хотел.

Были и накладки. Перебежавший к нам в начале года военачальник из Цзинчжоу в провинции Ляоси - Чжан Цин, получил под свое командование десять бригад, тут же сформированных в провинции и приказ двигаться на юг. Не монгол, порядков наших не знает, в Китае вельможи на паланкинах передвигаются, а у нас галопом верхом. Промедлил с выходом и был казнен. Вельможа - это работа, здесь тебе не Китай. У казненного был младший брат, Чжан Чжи, и он - обиделся. Брат предателя, сам предатель, а туда же, обижаться решил, уважения захотел. Вельможей назначим, а уважение - зарабатывать надо. Взбунтовался Чжан Чжи, захватил фамильную резиденцию Цзинчжоу и еще несколько городов в Ляоси. Послали корпус такого же свеженазначенного Уэра, отвоевали все города, заперли Чжан Чжи в Цзинчжоу. Некогда, потом добьем. Действительно, некогда.

В начале лета китайцы из корпуса Минганя взяли свою бывшую столицу. Сама сдалась, узнав о судьбе обоза. А пропустил бы?.. В предчувствии неминуемого голода и прочих прелестей войны, столичный свет охватила привычная паника. Свеженазначенный комендант Ваньян Фусин доказал всем, что он настоящий Ваньян, и покончил жизнь самоубийством. К несчастью, на наш век Ваньянов еще хватит, не последний. Его преемник поступил проще - сбежал из города со всей семьей. А мы никому не мешали: из города можно, в город нельзя. У кого здоровье плохое и диета противопоказана - встал и вышел. Если монголов не боишься. Генерал пропаганде не верил, сам для народа сочинял, поэтому встал и вышел через стену со всей семьей - и ничего! Ушли куда-то.