— Спасибо, Ди. Вы — чудо! — Фокси чмокнул тещу в щеку и понесся на встречу, уже зная, что опоздает.

Встреча с Бонсом была короткой, но продуктивной. За пятнадцать минут их общения Фокси узнал многое, о чем и не подозревал раньше.

Во-первых, Агнесс Корнуэлл переехала в Дувервилль из Англии, графства Йоркшир, где у ее ныне покойного отца, известного в прошлом политика, имелся чуть ли не родовой замок. О цели ее приезда Бонс не имел ни малейшего представления, однако сообщил Фокси, что Диана Корнуэлл и ее дочь приезжали из Йоркшира в Дувервилль много лет назад и навещали какую-то семью. Какую именно, Бонс опять же не знал.

Луиза Малькольм оказалась еще той темной лошадкой. В свое время эта дамочка, бедная, как церковный служка, умудрилась выскочить за господина, как ей тогда казалось, весьма обеспеченного и, что было чистейшей правдой, весьма немолодого. Но, отойдя в мир иной, Луизе мистер Малькольм оставил весьма небольшую сумму денег, а сыну — коллекцию картин, которую тот за свою недолгую жизнь успел приумножить. Бонс также сообщил Фокси крайне интересную информацию: Луиза Малькольм не продавала никаких картин. Обе коллекции стоят безумных денег, но самой дорогой и самой ценной считается коллекция Малькольма-старшего. Теоретически после трехлетнего отсутствия Малькольма-младше го Луиза могла бы унаследовать обе коллекции, но Ричард Малькольм был женат. В этом-то и заключалась загвоздка. Агнесс Корнуэлл не претендовала на картины, но и продать их Луиза не могла. Миллионы долларов лежали в ее доме мертвым грузом, а Луизе, сжимающей от злости худенькие кулачки, только и оставалось, что смотреть на эти миллионы и желать Агнесс Корнуэлл чего-то вроде электрического стула…

Теперь Фокси понял, почему старая грымза так противилась браку Ричарда и не начала поиски сына сразу после исчезновения. Луиза Малькольм выжидала, когда пройдет три года и Ричарда признают юридически недееспособным…

Что до Конрада Бердберри, то у него были очень тяжелые отношения с родителями. Отец его был достаточно обеспеченным человеком, но сыну помогать не стремился, презирал его и считал полным неудачником. Мать же, боясь деспотичного мужа, во всем ему потакала. Именно по этой причине Конрад и стал писателем — чтобы доказать отцу, что он хоть чего-то стоит. Больших денег это ему не принесло, зато их принес выгодный брак с Агнесс, на которой он, скорее всего, женился по расчету…

Фокси всегда ценил умение Бонса говорить емко и кратко. За эти десять минут Фокси узнал так много, как не узнал за все время общения с Луизой Малькольм.

А Агнесс все-таки права — я ужасно наивный, размышлял Фокси, по привычке ныряя в подземку. Подумать, что Луиза Малькольм — горюющая мать… А я еще умудрился почувствовать свою вину перед этой женщиной. Вот гадская плесень!

Народу в «Синей сове» было, как обычно, немного: только постоянные клиенты. Фокси сразу заприметил аккуратно причесанную головку Либби и профиль Микки, который что-то шептал на ушко своей разлюбезной. Фокси чувствовал себя «немножко сволочью» — если бы он знал тогда, что Либби нравится его другу, никогда бы не потащил ее в постель. Конечно, дело было прошлое, но Фокси не терпелось извиниться за свое поведение, если не перед Микки, то перед Либби.

— Здорово старина! Привет, лапуля! — поздоровался Фокси.

Микки поднялся из-за стола, и они хлопнули друг друга по спине. Это было чем-то вроде обязательного ритуала после долгого расставания.

— Вот, значит, ты как… — обиженно надулся Микки, когда Фокси уселся за столик. — Женился на богатенькой и совсем забыл старых друзей…

Фокси, в этот момент приветливо машущий рукой Дину, чуть не свалился со стула.

— Ты что несешь, старина? Скажи спасибо, что рядом с тобой девушка, а то бы я тебе сейчас показал, кто тебя забыл…

— А как прикажешь понимать твое исчезновение? Ты даже в «Синюю сову» заглядывать перестал…

— Тьфу ты, гадская плесень… — покачал головой Фокси. — Мы с тобой дружим с колледжа, а ты будто первый раз меня видишь… Иди-ка, закажи нам что-нибудь, а я шепну пару слов твоей симпатичной девчонке, — подмигнул он Либби.

Микки издал звук — что-то среднее между ревом раненной касатки и воем койота — и угрожающе зашипел на Фокси:

— Лучше бы ты шептал своей жене…

— Да успокойся ты, — засмеялся Фокси. — Ничего такого я ей шептать не буду.

— А я и не позволю, — вздернула носик Либби.

— Ты у меня умничка! — Микки чмокнул девушку в щеку и еще раз, совсем уже в шутку, рыкнул на Фокси: — А ты смотри…

— Послушай, Либби, — начал Фокси после его ухода, нервно ерзая на стуле пятой точкой, — у меня к тебе… скажем так, один вопрос. Ну…

— Что-то это на тебя не похоже, Фокси, — перебила его Либби. — Мнешься, смущаешься… Ты совсем изменился, как я погляжу…

— Да и ты тоже, — улыбнулся Фокси, осознав, что действительно ведет себя не совсем привычным для Либби образом. — Стала какая-то… уверенная, что ли… Ладно, дай я продолжу мяться и смущаться. Так вот, я хотел попросить прощения за ту ночь… Знаю, что вел себя как грязная пьяная скотина… И если честно, ничего не помню…

— Так и помнить нечего, Фокси… — сочувственно улыбнулась ему Либби. — Это точно, что ты напился как свинья. И сразу вырубился, как только упал на кровать. Я тебя раздела, посидела на твоей кухне, выпила что-то похожее на чай и легла. К тебе. Другой кровати-то не было…

Фокси почувствовал себя полным идиотом, а с другой стороны испытал такое облегчение, что ему в тот же миг захотелось расцеловать Либби. По-дружески, разумеется. Но вернулся Микки, и Фокси не стал испытывать судьбу. В конце концов, все хорошо, что хорошо кончается.

— Мужчинам — виски, женщинам — «Маргариту», — сообщил Микки, выставляя на столик выпивку. — И привет от Дина в качестве бонуса.

— Я его обожаю, — засмеялся Фокси, покосившись на стойку бара, над которой, как памятник всем недорогим кабачкам, возвышался долговязый Дин. — Никогда не нальет бесплатно, зато всегда добродушен, как ручной медвежонок.

— За это мы его и любим, — кивнул Микки. — Ну что, за Дина?

— Эй, Дин, мы пьем за тебя! — крикнул через весь зал Фокси. — За доброго бармена!

— За доброго бармена! — хором поддержали его Либби и Микки.

Фокси выпил виски и закусил кусочком лимона, не заметив, что тот посыпан сахаром.

— Фи, Микки, — осуждающе покосился он на друга. — Виски и лимон с сахаром — это отдает дурным вкусом.

— А ты у нас стал, небось, ценителем дорогих напитков? — беззлобно улыбнулся Микки. — С такой-то женой?

— Вроде нет, как пил дрянь, так и пью. Только кофе хороший. Агнесс варит его сама.

— Прямо-таки семейная идиллия… — хихикнула Либби.

— Если бы, — грустно вздохнул Фокси и внимательно посмотрел на друзей. — Вы двое умеете хранить секреты?

Мик и Либби переглянулись. Они не ошиблись, когда решили вытащить Фокси из стен готического особняка. Если этот парень вздыхает, значит, у него действительно проблемы…

— Умеем, — ответил Микки за двоих. — Ну давай, выкладывай, дружище…

— Все началось с того, что я встретил самую красивую женщину в своей жизни… — торжественно начал Фокси.

— Да, дела… — пробормотал Микки, дослушав до конца историю, рассказанную другом. — Я думал, что такое бывает только в дешевых мелодрамах… Он — детектив, она — преступница, а потом все переворачивается вверх дном и выясняется, что она вовсе не преступница, а жертва…

— Если бы все выяснилось, я бы сейчас порхал от радости, а ты бы снимал меня на фото, чтобы показать всем знакомым, до чего дошел Фокси Данкан… Я ведь до сих пор так и не знаю, кто виновен в исчезновении ее мужей…

— Ты считаешь, это ее дружок режиссер? — спросила Либби, все это время с интересом слушавшая его историю.

— Не знаю, Либби. Паршивый я детектив — совсем запутался. Может, дружок режиссер, может, она сама, хотя в это мне верить не хочется. Понимаете, чем я больше узнаю свою жену, тем больше во мне укрепляется уверенность: она не могла этого сделать. А если и могла, то имела на это очень веские причины. Она очень скрытный, очень замкнутый человек. И в то же время я чувствую, что она хочет мне довериться полностью. Хочет, но не готова… Хотя, признаюсь, поначалу я даже боялся, что она и меня укокошит…