— Ну, и что, если ты думаешь, что не хочешь со мной говорить, то ты и не будешь говорить? — спросила Ольга, и резко, по-мужски ударила Воскресенскую кулаком по почкам. Та вскрикнула от боли, вся вытянулась струной, а Ольга левой рукой развернула ее к себе, и правой ударила уже ей под дых. Инна захрипела и начала падать. Малиновская схватила ее за волосы, и начала бить рукой по лицу. Это были уже не удары кулаком, а ладонью, но с поджатыми пальцами. Такие удары не оставляют следов, но очень чувствительны. Потом Ольга уже двумя руками вцепилась в волосы Инны и начала бить ее головой о стенку лифта.

— Ты мне не будешь говорить!? — орала она. — Да ты мне расскажешь все, сучка! Все! Все! Все!

Воскресенская, чуть придя в себя, попыталась вырваться из этих рук, но это только усугубило боль в вырываемых волосах. Слезы во всю катились по ее лицу.

— Где он?! Где Марешь?! Он на балу? — орала Ольга.

— Я не знаю…

— Ты заказала ему Олега?!

— Да, я!

— Это уже после смерти Харымова? Когда ты его заказала!

Инна давилась слезами и словами.

— Да… после. Он звонил мне, предложил… продолжить все. Назвал новый номер счета.

— Он здесь?

— Не знаю! Я его никогда не видела!

Она уже рыдала в голос, но у Ольги был еще один вопрос.

— Ты специально придумала, для меня, что Юрка трахался с Юлькой?

Это было не так, Инна действительно наблюдала, как Астафьев кувыркался с Батовой на диване в прихожей спальни, но перечить Ольге сейчас она не могла.

— Да, вы были слишком опасны. Юлька сказала, что ты ревнивая, и я решила вывести тебя из игры.

— У, с-сука! — Ольга так шваркнула Воскресенскую головой об зеркальную стенку, так что по той пошли лучики боя.

Чуть подумав, Ольга открыла сумочку Инны, достала мобильник, кинула ее женщине.

— Звони Марешу, скажи, что отменяешь заказ!

Та, всхлипывая, нажала несколько кнопок на панели, потом долго держала мобильник у уха.

— Он отключил его, — сказала Инна. Ольга вырвала сотовый из рук Воскресенской, глянула на табло. Но, там, в самом деле, горела надпись: " Вне зоны доступа".

Чуть подумав, Ольга начала надевать свои туфельки. Закончив с этим, она посмотрела на себя в зеркало, чуть подправила помадой абрис губ. Потом она покосилась на Воскресенскую. Та с отрешенным видом сидела в углу зеркального лифта.

"Что с ней теперь делать?" — подумала Ольга. — "Не охранять же ее тут до утра".

Малиновская нажала кнопку лифта, он дернулся, и начал спускаться вниз. На втором этаже кабина остановилась, двери открылись, и Ольга вышла. Она дождалась, когда дверцы лифта сомкнуться, а потом сделала шаг назад, и сильно ударила ногой по пульту вызова лифта. Она целилась так, чтобы в ход пошла ее шпилька. Это Ольге удалось, тонкая, подбитая железом шпилька пробила тонкий пластик и замкнула контакты. Из-под ноги Малиновской посыпались искры, она взвизгнула, только от испуга, а не от боли, и отбежала в сторону. На искры и этот ее визг подбежал один из работников отеля.

— В чем дело, мадам? — спросил он.

— Не знаю, я нажала кнопку, а из-под нее полетели искры, — пожаловалась Ольга.

Парень попробовал понажимать на все оставшиеся кнопки, но все было бесполезно.

— Черт, это часа на два работы, — сокрушенно пробормотал он, рассматривая искореженную панель. — И какому уроду пришло в голову ломать пульт?

Но автор этой диверсии уже семенила вниз по лестнице. На ходу Малиновская вызвала Астафьева.

— Юра, я ее раскрутила, ты прав на сто процентов. Это она, все она. И она, в самом деле, заказала Олега уже после смерти Харымова. На телефонные звонки Мареш не отзывается.

— Тогда надо его обезвредить. Нужно представить, кем он может нарядиться.

— Тут столько гостей…

— Нет, — оборвал ее Юрий, — вряд ли он достанет билет на бал. Он должен проникнуть как-то по-другому. Исходи из внешности. Прежде всего — рост. Метр шестьдесят пять, ну, как у Андрея Колодникова, помнишь?

— Помню. А в остальном? Он же постоянно менял внешность.

— Из этого и исходи. Я попытался себе представить, как он может выглядеть на самом деле.

— Это как? — не поняла Ольга. Она стояла на лестничной площадке парадной лестницы, и отсюда рассматривала все пестрое крошево бала.

— Исходи из обратного. Он постоянно подчеркивал свою волосатость, греческие черты: нос с горбинкой, черные, или седые, но очень пышные волосы. И темные очки. Вот и исходи из обратного.

— Это значит, что у него светлые волосы, светлые глаза, и наверняка он мало походит на типичного киприота.

— Умница! Ольга, ты самая умная баба из тех, кого я когда-либо трахал.

— А что есть другие? Кого ты еще не трахал.

— Есть одна, очень умная, но она слишком стара. Тетчер ее фамилия. Железная леди.

— Ну, спасибо! Нашел с кем сравнить!

Ольга отключилась, и начал высматривать в зале белый костюм Олега Батова.

В это время Мареш делал уже третий заход на золотого магната. В один из бокалов с шампанским он капнул цианид, в свободной руке под белым полотенцем, была зажата авторучка с отравленным пером. С улыбкой обходя зал, он сужал круги вокруг Батова. Между тем количество бокалов на подносе все уменьшалось, и только искусство новоявленного официанта оставляло на подносе бокал с отравой. Каждый раз, когда желающие протягивали руки к бокалу с отравой, Мареш успевал провернуть поднос и подставить его другим боком. Он был уже в трех шагах от Батова, тот стоял к нему спиной, и Мареш затаил дыхание, и поднял руку с полотенцем, когда сбоку раздался какой-то сдавленный вопль: — Шампанско!

К опешившему чеху подбежала активно молодящаяся, рослая женщина в кроваво-красном платье с огромным бюстом, и не менее внушительным задом. Это была одна из самых скандальных женщин восьмидесятых годов, актриса и модель Астрид Лундхойм. За прошедшие годы этого тысячелетия о ней слегка подзабыли, но с месяц назад она вышла замуж за престарелого израильского миллиардера, и снова вошла во вкус вращения в высшем обществе. К ужасу Мареша она схватила два бокала, в том числе и тот, что предназначался Батову. Это произошло так быстро, что он просто не успел повторить свой фокус с прокруткой подноса. Потом Чижек перевел взгляд в сторону Батова, и чуть не взвыл от досады. За эти секунды тот, беседуя, сделал два шага вперед, и теперь между ними располагались несколько беседующих дам. На подносе оставалось еще три бокала, так что Мареш с улыбкой подошел к ним, и с поклоном предложил свою выпивку.

В это время Ольга наконец нашла Зверева. Тронув его за руку, она зашептала на ухо телохранителю.

— Юрка вычислил заказчика, это Воскресенская.

— Не может быть! — вырвалось у Александра.

— Может, она уже во всем призналась мне. Она одноклассница Харымова. Но, главное, что она подтвердила свой заказ на Олега. Мареш где-то здесь. Юрка расписал его внешность: типичный славянин со светлыми глазами, светлыми волосами, небольшим носом. Возраст — за пятьдесят лет, но выглядит моложе.

— Ах ты, черт! — вырвалось у Зверева. Ему было досадно, что все это время он искал совершенно другого человека.

— Скорее всего, он может маскироваться под прислугу. Донеси все это до охраны.

— Хорошо.

Зверев начал диктовать в микрофон новые данные своим подчиненным, а Ольга отошла в сторону, и начала осматривать людей, роящихся вокруг Батова. Тот же в этот вечер был как никогда в ударе, много шутил, смеялся, общался с десятками людей. Подкатила и Инесса Оболенская, с уже сильно пьяненьким Ольховцевым.

— Олежек! — радостно пропела она, целуя Олега в губы и щеки. — Как я рада тебя видеть, дорогой ты мой!

Тут оживился и Игорек Ольховцев.

— Ты знаешь, Олег, отчего это она так поет ласково? — спросил Ольховцев, тыча пальцем в тело режиссерши. На губах его при этом играла знаменитая, сводящая с ума миллионы женщин, ухмылка первого любовника страны. — Она опять все твои деньги растранжирила. Все, до последнего копья.