— Какие бумаги? — не поняла она.

— Простые. Ты на них сидишь.

Ольга смутилась, но, приподнявшись, собрала с кресла, и отдала Юрию самую интересную часть досье Харымова.

— Вот, почитайте! — он протянул одну из бумаг Звереву. Тот вслух поведал всем про отравление атомного академика, особенно выразительно выделив при этом приметы загадочного столяра.

— Да, похоже, это он, — согласился Зверев. — Судя по всему это киллер со стажем. И какое разнообразие методов убийства! Это вам не малолетка с перепиленным газовиком в подъезде.

— Я насчитал восемь нераскрытых убийств со схожим почерком, — пояснил Юрий. — Либо выстрелы в затылок, с двумя дырками рядышком, либо яд, либо автокатастрофы. Но как я после этого мог лопухнуться, и пропустить его там, в камере!? — Астафьев просто негодовал на самого себя. — Я же его вычислил, все его приметы. И после этого у меня даже мысли не шевельнулось, что он это тот самый, случайный грек.

— Значит, хороший артист этот ваш киллер, — сделал вывод Батов.

Но еще больше в этом момент досадовал сам Мареш. Ему стоило таких трудов попасть в одну камеру с этим проклятым русским, дождаться, когда все уснут. После этого он вытащил из своих волос тонкий, трехмилимитровой толщины стеклянный пенал с заключенной в ней иглой, не более сантиметра в длину. Игла эта была смазана сильнейшим нервно-паралитическим ядом. Он уже вытащил иглу из пенала, и тут началась эта заваруха дагестанца с попыткой удушения этого проклятого мента. Первые секунды драки были настолько хаотичны, что Мареш потратил все усилия, чтобы не уколоться самому. Он уже не мог в таких условиях вставить иглу обратно, как и не мог просто ее выкинуть. Это все было очень опасно, прежде всего, для него. Он мог уколоться и сам, один толчок, и все будет для него кончено. Игла автоматически обламывалась, когда входила в тело. Все еще больше запуталось, когда матросик вскочил на ноги, и начал бить ногами обоих дерущихся. Тут еще этот лязг ключей, крики полицейских. Мареш понял, что у него в запасе осталась какая то доля секунды, чтобы избавиться от ручной смерти. Он провернулся на месте и вонзил иглу в мягкое место… Алибека. Ей богу, Мареш не хотел смерти этого парня, просто за миг до этого на этом месте были ягодицы Астафьева. Тот буквально за три секунды до этого жуткого укола, собрав все силы, со стоном победив боль в руках, сумел крутануться, и подмять под себя дагестанца. Но силы молодого парня были гораздо более обширны. Он крутанулся, оказался наверху и сдавил горло своего врага, как уже казалось, окончательно, наверняка! Именно в этот момент игла вонзилась в ягодицу Алибека. И тут же руки, ноги, тело дагестанца закаменело в последнем, жутком ступоре. Этим своим вмешательством Мареш невольно сохранил Астафьеву жизнь. Именно от этого чех и выходил из себя. Он не только не убил свою жертву, но и, выходит, спас ее от смерти!

Смыв весь грим, и смотря на свое настоящее лицо, Мареш еще раз отметил, насколько он в последнее время постарел.

— Пятьдесят два, — пробормотал он, — ни семьи, ни покоя.

Словно нарочно, как раз в это время зазвонил его мобильник, тот самый. Мареш, открыв бар, и достав мобильник, поднес его к уху, болезненно скривившись. Он уже знал, что сейчас услышит этот булькающий голос Юркаса.

— Да, что скажешь?

— Нет, ты чего творишь, птичка певчая?! На нас уже косяки со всех сторон. Нас скоро все заказчики возьмут за жабры!

— Тебя, а не меня.

— Ну-ну! Ты только не думай, что я перед своей кончиной не расскажу, как и где тебя можно найти. Не думай, что ты такой хитрый, что сможешь обрубить все концы. Знаешь что, делай что хочешь, но чтобы эти три заказа ты выполнил.

Юркас отключился, и Мареш, положив мобильник, потянулся к стоящей рядом бутылке водки. К ней он пристрастился еще тогда, почти тридцать лет назад, во время той проклятой стажировки в России.

ГЛАВА 19

На сон себе Астафьев отпустил два часа. Как это часто бывало, ему приснилось за это время много разной чепухи, но что запомнилось, это запрокинутое назад, бледное лицо покойного священника. Приснился при этом еще один человек, которого там находиться не должно было. Проснувшись, Юрий несколько секунд раздумывал над этим феноменом, потом пошел в ванную, и через пять минут, бодрый и решительный, был уже в том самом, импровизированном штабе. Зверева не было, зато Мишка во всю шуровал в своем ноутбуке.

— Мишка, ты разбираешься в этой ерунде? — спросил он, кивая на чемоданчик спутниковой связи.

Юдин в последнее время охамел. Оставшись единственным программистом, он уже изображал из себя второго Билла Гейтса.

— А что тут разбираться то? — небрежно откинув крышку кейса, спросил он. — Тут все просто.

Подключив телефон, он вопросительно посмотрел на Юрия.

— Сколько у нас в Москве сейчас время? — поинтересовался тот.

— На час меньше.

— Ага, это хорошо. Ну-ка, набери-ка мне один московский номер.

— Стационарный?

— Нет, мобильный.

С недавнего времени Юрий начал учить номера мобильных телефонов наизусть. В прошлое свое приключение в Москве один такой телефон он постоянно забывал, и это ему дорого стоило. Именно этот номер он и продиктовал Юдину. Когда шли сигналы дозвона, Астафьев загадал, что если нужный ему человек не сменил за это время оператора, и будет на месте, и, то все в его этой чертовой поездке кончиться хорошо. Наконец раздался характерный щелчок, и знакомый голос спросил:

— Да, Жохов слушает.

С Жоховым Юрий познакомился во время все той же Московской заварухи. Именно этот полковник ФСБ руководил операцией, во время которой Астафьев послужил «живцом» для чеченцев. Несмотря на то, что та операция едва не стоила Астафьеву жизни, он остался хорошего мнения о Жохове. Очень умный, хороший аналитик и очень обаятельный человек.

Астафьев невольно представил себе моложавое лицо полковника ФСБ, его зачесанные назад волосы, привычку что-то рисовать на бумаге во время разговора. Этим летом он невольно помог сделать Жохову большой скачек по карьерной лестнице, так что полковник был ему многим обязан.

— Приветствую вас, Андрей Андреевич. Это Астафьев вас беспокоит.

— А, Юрий Андреевич, добрый день! Вы в Москве? Какими судьбами? Как, зайдете ко мне?

— Нет, не зайду, но не потому, что так на вас обиделся. Я сейчас с женой на Кипре.

— О-о! Поздравляю Вас! Там, сейчас, наверное, хорошо. Погода, море и все прочее.

— Лучше посочувствуйте. У меня словно дежа-вю, слыхали вы про такое чудо психики?

— Да, и в чем оно выражается?

— Просто повторяется Москва этого лета. Меня снова пытаются убить, причем заказы идут сразу с нескольких сторон. Вы что-нибудь слыхали про такого Мансура?

Жохов несколько нервно засмеялся.

— Более чем. Сейчас он по значимости идет на третьем месте после Бен Ладена и Ар Заркаури.

— Так вот, этот ваш «призер» почему-то хочет меня убить.

— Ну, вообще-то, его можно понять. Он ведь сводный брат Шаха.

— Ах, вот в чем дело! — Юрий не обрадовался, просто для него многое встало на место.

— Да, у них один отец и разные матери. Мансур гораздо моложе своего сводного брата, так что ему сейчас где-то под тридцать. Мы не знаем даже как он выглядит сейчас, он часто меняет внешность, но это большой стервец! Досье у него длинное, несколько раз он совершал такие страшные теракты, что сам чудом оставался живым. Он буквально умудрялся выходить живым из огня. После этого Мансура соратники начали считать живым Святым. Его подручные называют его не иначе, как эмир.

— Час от часу не легче! Со святыми мне еще сталкиваться не приходилось. Андрей Андреевич, у меня есть еще одно к вам дело. Один местный киллер устроил за нами охоту. За мной, и Олегом Батовым. Ну, вы помните такого? Наш золотой король. Мы передадим вам приметы этого мужичка, может, поищите там в своих архивах. Судя по стилю, этот человек прошел школу вашей конторы. Только давно, еще в застойные времена. Еще меня пытался убить некто Алибек Нахушев, двадцатилетний парень из Махачкалы. Имя, может быть, не его, но то, что он с тех мест, это точно. Фото его, и еще одного парня из их бригады мы сможем предоставить вам по сети. Кстати, второй был в Москве, он ушел из того подвала.