Д'Аранж хмыкнул. Он, конечно, допустил досадную ошибку но, даже в этом прискорбном случае оставался профессионалом высшей категории и любой промах мог компенсировать отменной выучкой и огромным опытом, в конечном итоге, расставляющими все по своим местам.
Да, он ошибся. Разглядев среди полупрозрачных ветвей обращенную в его сторону багровую, всю в синюшных пятнах (такой она предстала магическому глазу) маску — морду животного, да еще и заглянув в темно фиолетовые провалы глазниц подумал, невесть что. Решил сгоряча, будто и зверь его видит, словно нет между ними непреодолимой для простого глаза, колышущейся древесно-лиственной преграды.
Да и не прямо на него уставился чуткий зверек, нет… а только лишь в его сторону. Видать и правда услыхал шорох и теперь сидит бедняга, теряется в догадках, что бы это означало. Уставился на ствол "большого дуба" как завороженный, сам не знает чего ждать дальше. И не догадывается про то что гуляет, последние минуты на свободе. Беззвучно посмеиваясь над самим собой и над своим нелепым испугом, чародей машинально проследил направление взгляда животного, и… словно гром среди ясного дня, уже во второй раз за сегодня, веселье д'Аранж стремительно улетучилось. От неожиданности маг даже пошатнулся и едва не сверзился на землю.
…в этом случае он как раз оказался бы перед человеком, который преспокойно отдыхал, сидя, прислонившись спиной к стволу "большого дуба".
Сказать, что д'Аранж испытал недовольство, значит, ничего не сказать. Чародей испытал крайнюю степень недовольства. Хмуро разглядывая, расположившегося на его земле человека, маг предавался безудержному и беспощадному самоуничижению. Оценка, данная им самому себе в тот момент, оказалась крайне низкой и незавидной. Одна ошибка в принципе понятна и, наверное, даже простительна, учитывая ее незначительность. Но, две подряд — это все-таки перебор.
Усугубляло положение то что прерваться ну никак нельзя. Что бы ни случилось, колдун не собирался отказываться от поимки вожделенного экспоната. Он скорее готов был пожертвовать «дубом», чем остаться без удивительного животного. Правда, еще предпочтительнее был вариант, где у него и в коллекции бы прибывало, и наблюдательный пункт сохранялся как незасвеченная «явка», а навсегда расстаться пришлось бы как раз с дикарем.
Собственно, а почему бы и нет? Разве он не собирался провести акцию устрашения шпионов? Разве изначально он здесь не затем, чтобы напомнить всем сомневающимся, кто в Парке главный?
Заряженные боевые заклинания послушно отозвались на тест: осколочный, зажигательный, бронебойный, электронного подавления… нет-нет, это все не то. А вот психотропный заряд придется очень кстати. Когда в племя вернется их разведчик (ну или ТО что будет выглядеть как их разведчик) там очень долго будут бояться даже посмотреть в сторону Большого Парка.
"Значит так", — размышлял про себя волшебник, детально оценив обстановку и убедившись, что еще одного неприятного сюрприза ниоткуда не ожидается. — "Бросить Сеть, затянуть… хм, а ведь это не мой, нет, точно не мой".
Действительно, человек, сидевший прямо под чародеем, аборигеном не был и в этом Лорд-Протектор теперь мог поклясться. Снаряжение пришельца на темном фоне нагретой за день земли виднелось плохо, но и того, что удалось разглядеть, хватало, чтобы сделать такой вывод.
Рядом с путником, прислоненный к чему-то объемному, предположительно, дорожной сумке, лежал предмет, про который можно было без колебаний сказать, что изготовлен он из металла. Изменяя фокус заклинания, маг добился довольно неплохого ракурса и понял что же это за предмет. Сабля. Ни магии, ни каких-то технических дополнений, но это определенно была сталь. А ведь у дикарей, так занятых самой войной, что не оставалось времени даже на приличную гонку вооружений, развитого металлического оружия сроду не водилось.
И еще, самое главное: никто из местных принципиально не стал бы рассиживаться, где-либо, вне укрытия. За долгие годы противостояния, у аборигенов выработалось едва ли не генетическое неприятие открытых пространств (это, кстати, отчасти снимало с плеч волшебника груз допущенной ошибки) и застать шпиона можно было где угодно, но не на этой, легко просматриваемой со всех сторон площадке. А посторонних в этих краях не было уже давно.
Теперь вот объявился смельчак. Точнее объявилась, поскольку это и в самом деле была дама. Флазн не ошибся, утверждая, что пришелец — женщина, хотя пол нарушителя назвал, скорее всего, просто наугад. Силикоиды и полуголых то дикарей в этом плане различали с огромным трудом, а правильно определить «это» у человека, одетого в цивилизованный костюм, могли лишь случайно. Только сейчас чародей понял, что именно она, эта путница, фигурировала в докладе, проинформировать же Лорда-Протектора о звере никто не удосужился.
Впрочем, возможно он был несправедлив к маленьким слугам и, не исключено, что как раз в этот момент другой флазн уже ищет его, спешит с донесением и о втором незваном госте.
"Как бы, кстати, он не появился здесь и не всполошил эту парочку писком, — дескать, мол, тревога в секторе семнадцать-даблби".
А ведь такое, было очень даже вероятно, — обеспокоился волшебник. Флазны подчинялись слишком жесткому алгоритму поведения, чтобы их занимало что-то другое. Например, такая проза жизни как здравый смысл. Если у человеконасекомого был приказ сообщать о всех кого заметит, то он делал это, даже если обнаруженный объект и хозяин Большого Парка стояли друг напротив друга и вели беседу. Конечно, флазн наплюет на то что своим докладом демаскирует чародея. Он даже не поймет, что случилось и случилось ли вообще что-то. Еще один повод не затягивать с делами.
Но, если с животным все определено, то, что ему делать с незнакомкой? Чародей погасил магический взор и тростью отодвинул ветвь, оказавшуюся между ним и женщиной. Присмотрелся. Наметанным глазом сразу отметил несколько довольно важных деталей в ее облике.
Серая пропыленная одежда, стоптанные каблуки старых сапог, тощая переметная сума с потертой портупеей. И, контрастом ко всему этому убожеству, великолепная, толстая, огненно рыжая коса, выбивающаяся из-под капюшона и, через плечо, спадающая на высокую молодую грудь. Лица странницы д'Аранж сверху видеть не мог, но фигурка у нее оказалась просто загляденье.
Волшебник бросил быстрый взгляд в сторону сидевшего в засаде животного. Оно было на месте и, судя по всему, никуда пока не собиралось. Интересно, а что если?.. Стоп! Так зверек здесь просто так оказался или дежурит специально? Может, следит за девушкой? Так он все-таки хищник? Может вампир? Похоже, что да, уж больно заинтересованно уставился на девчонку. А она и не подозревает ничего, слежки не замечает.
"Ой-что-могло-случиться, не-поспей-я-вовремя", — мелькнула мысль волшебника. — "Просто кошмар".
д'Аранж даже вздрогнул, представив, как мало могло остаться от этого нежного, удивительного создания, прежде чем оно попало бы к нему. Неподвижное, теряющее остатки тепла, мертвое, тело… И это если девица ограничится одним — двумя ударами, а не порубит нападавшего на мелкие куски.
От многоопытного, повидавшего виды чародея не укрылось форма сабли, что так непринужденно покоилась рядом с путешественницей. Широкое, очень сильно искривленное полотно клинка, похожего на неудачную пародию колесного обода, забавная финтифлюшка при гарде, иззубренная режущая кромка вместо отточенного лезвия.
Для несведущего человека, все это выглядело бы, или насмешкой над благородным образом амазонки, или наглядной иллюстрацией на тему "курица не птица, а женщина не человек. Для носатого, если он и впрямь собирался нападать, «смешной» клинок едва не оказался жирной точкой в некрологе, а для д'Аранжа стал предупреждением, что именно, из себя представляет, посетившая его особа. Колдун понял, насколько девушка может оказаться неприятной, если ее задеть за чувствительное место и какой незавидной будет участь обидчика.