Чародей задумчиво покачал головой. Как же это повернулось то, а? А ведь так безобидно все начиналось…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ВЗЯТИЕ НА ПРОХОДЕ. БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ.
Глава 1
Это был Большой Парк. Место уже многие века забытое людьми (дикари не в счет) и само уже почти забывшее представителей человеческого рода. То есть, почти забывшее, потому что память нет-нет, да и обновлялась. Не часто, далеко не каждый день, но, то один странник забредал сюда, то другой.
В последнее время появился даже постоянный обитатель, самоуверенно назвавший себя Лордом-Протектором всех окрестностей. И как раз сейчас этот деятель прогуливался по аллее, где-то на периферии Большого Парка.
Впрочем, пренебрежение в адрес этого человека едва ли могло быть обосновано. Судя по поведению, он был полон чувства собственного достоинства. Двигался важно и неторопливо, назойливую гнусь отгонял от лица ленивыми, нарочито-изящными взмахами ладони. Да-да, на вредного насекомого человек смотрел с позиции пренебрежения, но пренебрежения — исключительно воспитанного. Лорд-Протектор привык вести себя как джентльмен и, чтобы не компрометировать себя борьбой со всяким ничтожеством, делал вид, что просто не замечает гнусных поползновений в свой адрес.
Гнусь тоже сохраняла «аглицкую» чопорность, но уже не из-за прекрасного воспитания, а совсем наоборот. Просто ей было все равно, чью кровь пить. Членистоногого вампира интересовал результат, а не церемонии. С упорством и невозмутимостью йоркширского бульдога она искала, куда бы вонзить хоботок, а про имя и регалии жертвы даже и не думала. С ее стороны это было не только необоснованным высокомерием, но и серьезной ошибкой, гнуси следовало бы знать кто «донор». Хотя бы чтоб не удивляться, если шандарахнут файрболлом или залепят лайтболтом, когда терпение «жертвы» все же лопнет.
Это, кстати, могло случиться в любую минуту. Лорд-Протектор отличался толерантностью но, если его доводили (например, отвлекали от величественных дум о добром и вечном), то мог пойти и на отчаянные меры. Тяжелым осколочно-бронебойным зарядом по какому-то жуку? Легко! Сдерживало лишь опасение, что подумают коллеги, когда узнают, что он использовал боевые чары там, где можно было обойтись простым аэрозолем от мошки. Однако, вот ведь незадача, колдовской аэрозоль остался дома, а возвращаться за ним означало скомкать всю сегодняшнюю прогулку. Наверное, файрболлом все же проще… Тем более, что так, в общем-то, уже и не в первый раз случается. С каждым витком гнуси вокруг головы самозваного Лорда-Протектора взгляд того становился все менее благодушным и все более напоминал прищур стрелка.
Гуляющего по Парку человека звали д'Аранж Утонченный, и он официально считался Магом высшего уровня посвящения.
Да вы его и сами знаете. Все знают. В прошлом он был членом Совета Великих Магов, так что вы наверняка о нем слышали. Но, даже если и не это, то какую-нибудь из многочисленных историй, в которых он отметился… Кстати, об этих историях. Не позволяйте себя одурачить разным слухам о чудачествах и промашках д'Аранжа. В одном его мизинце было столько магии что, не забудь он в тот день заклинание — репеллент, то гнусь отбросило бы аж до Антарктиды. Это далеко, особенно если учесть что Большой Парк находится не в измерении Земли и даже не по соседству.
Одет волшебник был дорого и со вкусом. На нем прекрасно смотрелся камзол светло синего шелка, брюки в тон камзолу и остроносые сапожки из крокодиловой кожи. На голове красовалась широкополая шляпа, а в руке трость с крупным драгоценным камнем в набалдашнике. Несколько мелких кристаллов весело искрились из оправ перстней и пуговиц, а также из пряжек обуви волшебника и запонок его манжет.
Что еще? Часы! Если уж мы заговорили про Измерение Земли, то нельзя не упомянуть отличные японские часы, украшающие запястье мага. Правда, последние пару лет часы беспардонно врали, отставали на две-три минуты в сутки, однако в том не было вины землян. Это д'Аранж все никак не мог выбраться из Парка, чтобы поменять батарейки. Теперь часы работали напрямую от биополя колдуна, ну а он, как вы, наверное, уже догадались, никуда и никогда особенно не торопился.
У читателя может сложиться ощущение некоторой старомодности, д'Аранжа, однако я бы попросила не торопиться с выводами и не впадать в заблуждение: это был скорее стиль "хорошо выдержанное ретро" чем набор "а-ля дедушкин комод".
Лето давно отзвучало, близилась зима, однако маг не замерзал даже в легком одеянии. Погода стояла теплая, для поздней осени не типичная и оттого еще более приятная. Собственно, вся зима, согласно гороскопу, обещала быть мягкой, а д'Аранж был не из тех горе-чародеев что затрудняются дать более-менее стоящий годовой прогноз погоды. Если Лорд-Протектор ничего не упускал из виду (а в этом году он вроде все сделал как надо) то его пророчествам можно было верить смело.
Впрочем, даже если бы и не теплая осень, д'Аранж мог не бояться простыть. Известно, что чародеи его уровня погодным пертурбациям абсолютно не подвержены. Первоклассный волшебник может позволить себе игнорировать даже самые страшные холода и единственно, что нашему герою действительно грозило, это меланхолия, овладевавшая им с каждой сменой сезона.
Натура тонкая и ранимая, д'Аранж очень сопереживал природным метаморфозам. Засыхающие и срываемые ветром листья вызывали в нем невольный трепет души и, одним лишь тем что совсем скоро от них ничего не останется, навевали грусть. Порой волшебник глубоко вздыхал не в силах одолеть переполнявшие его эмоции.
Но у осени были и положительные стороны. Увядающая живая красота усиливала впечатление от красоты вечной. Пастельные оттенки осени дополняли и подчеркивали общий мягко-"карамельный" стиль ландшафта.
Взгляд мага плавно, с любовью и заботой скользил по изящным абрисам статуй, между двумя рядами которых стелились дорожка. Справа от него из белоснежно-белого кварца, сверкающего на солнце гранями миллионов микроскопических кристалликов. Слева из идеально-черного оникса. Десятки и сотни фигур, а дальше их становилось еще больше. Расставленные вдоль каждой, даже самой удаленной тропинки Большого Парка, статуи были одной из его главных достопримечательностей. Уникальным наследием какого-то, давно растворившегося в веках, народа.
Д'Аранж высоко оценивал мастерство древних и искренне преклонялся перед их умением запечатлеть в камне все эти формы. Близость, переживших своих создателей, произведений искусства приводила мага в состояние трепетное и возвышенное, подчас близкое к эйфории. Подвигала быть еще чище и благороднее чем обычно, навевала мысли о добром, вечном и разумном…
В тот день темой размышлений д'Аранжа стали воспоминания о событиях, произошедших на самой заре его становления в качестве Лорда-Протектора. Речь идет о расправе над прежними обитателями Парка.
Только не подумайте вдруг, что колдун был кровожадным, помешанным на пестовании собственной жестокости, монстром. Или каким-нибудь маньяком, обожавшим на досуге вспомнить о совершенных им преступлениях и с наслаждением смаковавшим чудовищные картины прошлого. Разумеется, это не так. На самом деле, эти воспоминания, удовольствия волшебнику не доставляли и он, по правде говоря, сам не понимал, почему именно они оказались объектом его воспоминаний.
Может, призраки давно закончившейся битвы вернулись, чтобы стать глашатаями новой, еще только предстоящей баталии? Вполне возможно.
…давным-давно, когда д'Аранж только появился в пределах Парка, все здесь было по-другому, совсем не так как сейчас. Картина, которую он тогда застал, поразила утонченного волшебника. В Парке шла самая настоящая война. Два племени с упоением крушили друг другу головы и губили природу отходами ядовитой магии.
Но это то ладно, междуплеменные отношения мало трогали аполитичного д'Аранжа. Однако дикари не ограничивались взаимоистреблением. Они заходили намного дальше. Варвары уничтожали или же оскверняли кровавыми жертвоприношениями статуи. Считалось что это либо изображения «своих» богов, либо идолы «соседей». И вот это уже магу казалось совершенно недопустимым. К моменту появления д'Аранжа размах вандализма приобрел удручающий масштаб. Разрушение драгоценных статуй ввергло чародея в негодование. Потрясенный до глубины души, он нанес визит вождям обоих племен, «белых» и «черных», и потребовал немедленно прекратить бесчинства.