Уже днем, за обедом, Таисия осторожно закинула первую "удочку":- Домой-то не собираешься?

— Нет. Как представлю, что снова с ней гавкаться придется, совсем туда показываться неохота. Мне пока и у тебя хорошо. Не выгонишь? — спросил Ремизов, намазывая сливочным маслом огромный кусок булки.

— Живи, жалко, что ли? — стараясь говорить небрежно, ответила Тая, а в глазах у нее так и полыхнула радость.

— Ладно, деньги пока есть, поживу для себя, — развил свою мысль Алексей.

— А то совсем переезжай ко мне, — не выдержала и раньше времени сорвалась Таисия. — А что, устроишься к нашим воротилам, им тоже телохранители нужны.

— Ну, уж и воротилы?! — снисходительно усмехнулся Алексей. — Представляю, чем они ворочают в вашем вшивом городишке.

— А что ты думаешь?! Знаешь, у нас какие олигархи живут? Один Нечай чего стоит!

— Что за Нечай? — сразу ухватился за знакомое имя Ремизов.

— Ну, ты что! Хозяин города. Он под себя всех подмял. Один Шамсудов еще мог с ним сравняться, царствие ему небесное.

Она перекрестилась, а потом опомнилась: — Тьфу ты, он же татарин, совсем забыла! — и Тая перекрестилась еще раз.

Алексей все-таки осторожно вытянул из женщины все, что та знала. Особенно его заинтересовал дом Нечаева, недавно построенный на северной окраине города.

— Может действительно к нему обратиться? — как бы в задумчивости спросил сам себя Ремизов. — Хорошие охранники везде нужны.

— А что, Лень, давай, — оживилась женщина.

Таисия осталась довольна этим разговором. Вечером, перед уходом на работу, она даже помолилась втихомолку на цветной календарь с Богородицей, висящий на кухне.

— Матерь Божья, сделай так, чтобы мне хоть теперь повезло! — такая предельно короткая молитва прозвучала из ее уст.

В тот же вечер Алексей напросился проводить ее на работу и получил за это старую шапку сына из меха нутрии и дубликат ключей от квартиры. Вместо дома Ремизов отправился в другую сторону к новому дому Нечая. В неласковом свете ущербной луны он долго разглядывал белокаменный двухэтажный замок, стоящий в отдалении от серых лачуг городских окраин. Арочные полукруглые окна, затейливые башенки по углам крыши, фигурные решетки балконов все было выполнено со вкусом и талантом. Еще бы! Эскиз этого дворца исполнил сам Федор Кривошеев. Но окна дома, а это более всего интересовало Ремизова, оставались темными. Он подошел к невысокой, полутораметровой кирпичной ограде, хотел, было, залезть на нее, но с той стороны дружно взлаяли две собачьих глотки. Ремизов подождал, но на этот заполошный лай никто не отреагировал.

"Дом, скорее всего, на сигнализации", — понял Ремизов и подумал про собак — "А вот что с этими шавками делать? Судя по лаю, это ни как не меньше чем овчарки".

И его даже передернуло от отвращения, настолько этот лай напомнил ему про зону. С полчаса побродив около белокаменного строения, Алексей пошел обратно в город. Из-за кустов за ним с интересом наблюдал Гриша Граф.

День этот подобен был удару стремительно распрямившейся пружины. События, скапливавшиеся неделями, а то и годами, словно сжимали тугой узел проблем, чтобы разрядиться в единые сутки.

В это утро Сергей Шалимов, следователь прокуратуры, наконец, вздохнул с облегчением. Собрал все бумаги, лежавшие на столе, и направился прямиком к прокурору. С подчиненными Сундеев держался просто, поэтому когда Сергей зашел к нему в кабинет, то увидел, что тот пьет чай из большой фарфоровой кружки, и, судя по расстегнутому кителю и обильному поту на челе, кружка эта была не первой.

— Садись, Сергей, попей чайку, — предложил Сундеев, кивая на обширный фарфоровый чайник. — Такой чай купил вчера, с ума сойти! Цейлонский, листовой. Запах сумасшедший! Тут все тропики, все пряности! Благодать.

— Спасибо, но как-нибудь потом, — Шалимов улыбался, но весь горел нетерпением. Прокурор понял его состояние, со вздохом разочарования торопливо допил чай и, спрятав в шкаф заветный чайник, с любопытством уставился на следователя.

— Ну, удивляй.

Шалимов улыбнулся, достал из папки одну из бумаг, протянул ее прокурору и торжественно заявил.

— Валериан Михайлович, я сделал вывод, что никакого самоубийства Годованюка не было. Так же как и несчастного случая. Это убийства, и причастен к нему ни кто иной, как Алексей Ремизов.

Сундеев с недоумением посмотрел на него.

— С чего ты это взял?

— С вот этого.

Сундеев скептично посмотрел сначала на него, потом на лист бумаги перед ним.

— И что это такое? Что ещё за список с брахолки?

— Это не с барахолки, это список вещей, что пропали из квартиры следователя.

— Откуда ты знаешь, что у него пропало? — попробовал возразить прокурор. — Жены у него не было, подруги тоже. Откуда ты взял этот список?

— Высчитал. Я видел, во что он был одет раньше, напряг память и припомнил все точно, остальное додумал.

Шалимов привстал и карандашом начал показывать на списке называемые вещи.

— Дня за два до этого Годованюк сменил куртку на пальто, но ботинки носил по-прежнему осенние, они у него теплые были, канадские. Куртки и зимних сапог дома у него не оказалось. Еще у него был джинсовый костюм, куртка осталась, а штаны исчезли. Нет и свитера, серого, с голубыми полосами. И самое главное — часы. У Годованюка исчезли его знаменитые часы, помните, с тремя циферблатами, он ещё хвастался ими?

— А, ну как же, швейцарские, — припомнил Сундеев.

— Вот именно. Настоящий «Ролекс», не палёный. Ему его подарили на день рождения два года назад. Их не нашли ни в квартире, ни на нём.

— Может, сняли те, кто нашел его? — высказал свое предположение прокурор.

— А почему они не забрали бумажник с деньгами? К тому же рука следователя оказалась под ним, так что если бы они видели часы, то переворачивали тело, а этого не было. Да, и разбились бы они в таком случае, всё же пятый этаж.

— И из этого всего ты сделал вывод, что именно Ремизов убил Годованюка?

— Не только. Просто я как-то видел их рядом. Они одного роста, одной комплекции, только Годованюк немного поуже в плечах, вот почему Ремизов не взял джинсовую куртку, она на него не налезла. Ну, а далее все сходиться: отсутствие отпечатков пальцев по всей комнате, свежевымытый пол с отсутствием следов человека, якобы только что пришедшего с улицы. Кроме того, из трех замков был закрыт только один, как раз тот, который можно закрыть снаружи, на защёлку. Ещё, что вызвало подозрение: когда там был, обратил внимание на странный запах. Сначала я думал, что это какой-то экзотический одеколон, а вчера шёл вечером домой, и как раз подуло с завода.

— Да, я тоже попал под этот выброс, — поморщился прокурор. — Вонища жуткая.

— Это запах тринитротолуола, или по-простому говоря — тротила. Именно так пахнет и ручей, по которому он ушёл от солдат. Именно этот запах я почувствовал при обыске в квартире Годованюка. Был в квартире Годованюка Ремизов, был!

— Но откуда он узнал его адрес?

Шалимов пожал плечами.

— Не знаю. Поймаем его, тогда и выясним.

— Ну, только тут у тебя прокол, а в остальном, всё смотрится вполне логично, — признался прокурор, машинально застегивая одну из пуговиц кителя. — И что из этого следует?

— А то, что мы ищем не того человека, — Шалимов поднялся со стула и возбужденно стал ходить по комнате. — Мы ищем бомжа в рваной фуфайке, скрывающегося по подвалам, а на самом деле имеем дело с хорошо одетым человеком.

И он ткнул пальцем в список вещей. Сундеев одобрительно улыбнулся. В таком в таком азарте он видел Шалимова в первый раз.

— Ну что ж, надо ехать в горотдел, — вздохнул прокурор, поднимаясь с кресла и застегивая последнюю пуговицу кителя, — обрадовать Малафеева. Представляю, как он будет материться.