— Не ослышался ли я, — прервал ее пораженный Элендил, — вы, в самом деле, допускаете, что Саурон может быть королем Нуменора?

— Однажды, когда Фаразон привез свое блестящее войско в Средиземье и поработил Черного Властелина, а все народы возносили ему хвалы, я обращалась к вождям людей и мудрым эльфам и умоляла их не допустить, чтобы король увез пленника в Нуменор. Они сказали мне, что еще не время. Необходимо терпеливо дождаться, пока любовь людей к Ар — Фаразону пойдет на убыль, пока козни Саурона приведут страну в упадок, и люди сами осознают свои ошибки. А прежде этого вмешиваться не имеет смысла. С тех пор прошло много времени, мне хочется посмотреть в глаза Гил-Гэладу, Элронду и прочим и спросить, а стоило ли ждать, пока хитроумный майар извратит сознание людей, превратит их в бездушных монстров, внушающих страх всем другим народам? Может, мне следовало тогда действовать по своему усмотрению, но я не верила в свои силы. Урок, который я извлекла — всегда рассчитывать только на себя, не ждать помощи ни от кого, ни откуда, я запомнила на всю жизнь. Меньше всего мне хочется лицезреть Саурона во дворце моего отца. Я понимаю, что в нем коренится все зло, он — червь, подточивший благоденствие моей родины. Если мне это по силам, я уничтожу и его.

— Правильно! — поддержали ее Исилдур, Анарион и другие. — Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы восстановить честь Нуменора. То, что творит король, недостойно, он опорочил свое имя, он заслуживает казни.

— Заговор против недостойного короля — благородное дело!

— Он и так уже задержался на этом свете, пусть отправляется в кромешную тьму, которой поклоняется.

— Ядовитый паук! Я готов удушить его своими руками!

— Тише! — Амандил поднялся с места, чтобы угомонить необузданную молодежь. — Я не согласен, чтобы Верные проливали кровь и вершили самосуд, хотя, видит Эру, и у меня нет ни любви, ни уважения к королю. Просто предвижу страшные последствия и не хочу, чтобы вы, горячие головы, погибли безвременно. Возможно, вы и есть цвет нуменорской нации, и через вас она когда-нибудь возродится в былой славе. Возмущение и жажда мести ослепляют вас, и во имя справедливости вы будете творить беззаконие. Поэтому я буду препятствовать заговору. Этим вы ничего не решите!

— А вы сами что предлагаете? — спросила Мириэль. Амандил легко различил плохо скрытую враждебность в ее голосе.

— Я решил воззвать о помощи к Валарам, — внятно и с расстановкой произнес он каждое слово, — как сделал некогда наш предок Эарендил. Я знаю, что это тоже отчаянный шаг, и едва ли можно повторить его подвиг. Не знаю, получится ли у меня достигнуть запретного берега, и согласятся ли Владыки Запада принять меня и выслушать мои мольбы. Но я намерен предупредить их о войне, которую затевает против них Ар-Фаразон и о том, что есть в Нуменоре люди, которые не желают этой войны. Я расскажу им о злодеяниях Саурона, о том, что мы сопротивляемся злу, но у нас недостаточно сил. Нам не выстоять в этой борьбе.

Неожиданным было его заявление, и оно взволновало его близких. Лишь принцесса пожала плечами.

— Валары вездесущи, им все известно о наших бедах. И если они не вмешиваются, значит, есть тому неведомые нам причины. Или они так горды, что непременно ожидают мольбы о помощи, а иначе и пальцем не шевельнут во имя спасения Нуменора? На мой взгляд, эта поездка — бессмысленная затея, Амандил.

— Не берусь судить о том, горды ли Валары, — встал Элендил на защиту отца, — но думаю, что именно ваша гордость, Мириэль, мешает понять, что такого могущественного врага, как Саурон, вам никогда не одолеть. Отец прав. Чем терять время, пытаясь добиться невозможного, лучше смиренно просить о помощи Валаров. Они наши покровители и учителя в этом мире и внемлют просьбе.

Принцесса покачала головой, но прежде чем она успела возразить, Амандил спросил:

— А что думаете вы, Лотлуин?

Эльф улыбнулся, ловя на себе нетерпеливые взгляды окружающих. Он был всеобщим любимцем.

— Наверное, мое мнение разочарует вас. Я всегда верю в лучшее, но и мне наше положение в Нуменоре кажется безнадежным. Моих друзей, добрых людей, с каждым днем остается все меньше, и мне больно, когда они погибают. Я мечтаю, чтобы все вы радовались жизни. Я бы посоветовал снарядить корабли и отправиться в Средиземье, где еще много незаселенной земли, где никакой враг не будет вас тревожить, где действительно можно воздвигнуть новые государства и жить припеваючи по своим правилам.

— Мы не можем допустить, чтобы Нуменор достался врагу! — возмутились некоторые элендили. Их кумир действительно обидел их, по сути, он предложил бегство.

— Когда-то и я так думал, — заговорил Юниэр, — не любо тебе в одном месте, уходи. Ищи себе гавань, где жизнь станет легче и счастливее. Но потом я понял, что невозможно отгородиться от своих проблем, от врагов. Нет райских уголков на земле, где можно начать жизнь сначала. Сколько бы ты ни бежал от врага, он не отстанет, а будет преследовать тебя, пока ты не повернешься к нему лицом и не сразишься. И тогда уже враг побежит от тебя. Он может исчезнуть на время так, что ты о нем забудешь, но если расслабишься — ударит снова. Похоже, выхода нет. Можно лишь спокойно принять неизбежную борьбу.

— Что ж… — задумался Амандил, — мы все можем внести лепту в борьбу с нашим общим врагом. А о том, какими средствами стремиться к этой цели, пусть каждый решает сам. Здесь нам, похоже, не удастся прийти к согласию.

— О, если бы у нас были сильмарилы! — вдруг воскликнул Исилдур, размышлявший о своем.

— И что же? — все повернулись к нему.

— Пламень, в них заключенный — свет деревьев Яванны — смертелен для врагов. Некогда Моргот до черноты обжег себе руки, лишь прикоснувшись к кристаллам. Страж Аганбада волк Кархарот был сожжен дотла изнутри пламенем сильмарила. Этот камень помог бы извести Саурона.

Улыбнулся Амандил, невольно любуясь воодушевленным лицом юноши. «Нас не победить, пока мы верим, что зло истребимо», — подумал он, а вслух сказал:

— С сильмарилом или без него, а наш враг однажды будет повержен, красота мира восторжествует, и настанут дни, когда людям больше не придется остерегаться врагов, друг друга и самих себя. А теперь я хотел бы попрощаться с вами. Пожелайте мне доброго пути и попутного ветра. Если есть на то судьба, то помощь придет со мною. Да пребудет с вами надежда!

Подолгу задержал он взгляд на лице каждого из присутствующих, словно хотел унести их в памяти в запретные земли. Предчувствие, что никогда больше не увидит он этих людей и эльфов, вдруг стеснило грудь. Горячо обнял он сына, невестку и внуков и в тот же вечер отплыл из Роменны в небольшой парусной лодке, взяв с собой лишь двух слуг. Его лодка взяла курс сначала на восток, и немногие знали о том, куда на самом деле отправился Амандил.

Тяжело переживал разлуку с отцом Элендил. Жизнь показалась ему вдруг непосильным бременем. Он знал, что всегда будет ждать возвращения Амандила, даже если надежда умрет, и печалью переполнилось его сердце.

Амандил наказал ему, если войны избежать не удастся, и Ар-Фаразоновский флот отправится к западным берегам, собрать всех Верных на корабли, равно как и вещи, имеющие наибольшую ценность, и поставить корабли эти у восточного побережья наготове. Может статься, им придется бежать из Нуменора в край, который приютит Верных в изгнании. А где будет этот край, на западе, на востоке ли, ведомо лишь Валарам.

Он лежал, заложив руки за голову, в небольшой комнатушке постоялого двора и никак не мог уснуть. Из узкого пыльного окна печальным оком глядела на него луна. «Ты всегда находишь меня», — думал Юниэр. В образе Олвика он тревожился в полнолуние, ему хотелось быть одному и смотреть на луну, будто была в ней какая-то загадка. Но теперь он — человек, а волчья тоска по луне осталась. Надо же было ей поместиться в такой крошечный кусочек неба, очерченный его окном. Он не сводил с луны немигающих глаз, а она бледнела и заполняла собой все пространство. Белые снега увидел он, тянущиеся бесконечными полями, и величественные горы в дымке. А сам он будто скользил над ними, ощущая прохладу и головокружительную свободу полета. Это Ориена. Мысль пришла как бы издалека. А потом он сообразил, что откликается на зов, которым пренебрегал все эти дни. У подножия гор, на том самом месте, откуда он улетел из Ориены, его ждала Дилидин. Юниэр опустился на землю рядом с нею.