Потому, может, и степенней и не так многословен.
Толя — секретарь комсомольской организации мостоотряда-15.
И Серёжа и Толя первый раз в жизни дают интервью. И, что гораздо важнее, оба они на Оби дебютируют как мостостроители.
— Сразу только разницу учти, — сказал Толя. — У них, «гидриков», работа летняя. Для мостовиков, чем суровее зима, тем лучше. Мы весной чертыхаемся, они весне радуются…
Сережа сказал:
— Послушал бы я, как бы зачертыхались, если бы не намыли вам песочку. Без нас на трассе шагу не сделаешь. Болота…
— Это верно. Мы по поселку на Юганской Оби в туфельках ходим. Кругом песок. Правда, огородники-любители на «гидриков» в обиде: на песках ничего не растет…
— Тут уж нужно выбирать: или огород, или дорога с мостом… А почему у нас летняя работа — это яснее ясного. Земснаряд, он вроде бы и к земле и к флоту имеет отношение. Допустим, нашли гидрогеологи подводный песчаный карьер. Мы тут как тут.
Качаем песочек с водой — пульпу — и по трубам на место назначения. Вода стекает, уходит в почву, песок остается. И лежит что твой цемент… А зимой все подо льдом. Куда сунешься?.. Однажды прихватило морозом трубу. В октябре тоже дело было. Так я полтора километра пульповода кувалдой простукал, пока нашел ледяную пробку…
— Вот-вот, а у нас самая тогда пора начинается, — сказал Толя. — Мост ведь на опорах стоит, а он через Юганскую Обь, в километр длиной, тяжелющий. Из специальной легированной стали будет сделан, в расчете на сибирские морозы… В общем-то и летом мы не загораем, а горячка основная зимой. Вбили мы сваи в дно реки, теперь надо опору наращивать. Опора — дело нешуточное. Двадцать шесть метров высотой. Делается вот как. Схватило реку хорошим льдом — бурим прорубь и заготовленный фундамент, как глухим забором, огораживаем металлическим шпунтом. Из коробки воду долой — и пошёл наращивать бетоном… Весной с русла надо уходить — того в гляди машина с бетоном под лед уйдет. Да и большая вода на Оби — зрелище не для слабонервных, на шесть метров иногда поднимается. Пока не сошла, вроде и работы нашей не видно…
— Да, пока пролёты не поставите, получается не особо зрелищно. У нас, знаешь, самая красота, когда намываем гору песку. Однажды за сезон почти в два миллиона кубометров сделали куличик. Возможно представить? Я сидел всё лето на земснаряде, не до экскурсий было. А однажды дай, думаю, посмотрю.
Пошёл. Стоит гигант, за полчаса не обойдешь. Высоту мерить — кепка свалится. И, представь, на самой верхотуре — лось. Рога — как две еловые ветки…
Как он туда забрался, ума не приложу. Рассматривал, наверное, с нашей горки тайгу. Недолго только этой горке стоять. Развезут песочек по трассе… Интересно получается: у нас вначале красота, у них в конце.
— Красота и нам нелегко дается. Шестьдесят метров пролета — это почти пять тысяч тонн стали. Ни один кран такую махину не поднимет. Что делаем?
Режем пролет на шесть частей. А потом монтаж.
Висишь на пятидесятиметровой высоте, клепаешь или ещё что, а чайки за своих нас принимают — перед самым носом ширк, ширк… Но до всего этого надо дожить. Ещё ни одной тонны металла к нам не пришло. Задерживает воронежский завод…
Сергей Соколов, техник-«гидрик» из СУ-489.
Серёжа сказал:
— У нас свои проблемы. Техника-то — бульдозеры, тракторы — в песке копается. А это все равно, что в движок наждаку насыпать, — изнашивается техника быстро. Жаль. А ведь, наверное, думают люди над этой проблемой. Как считаешь? В копеечку обходятся машины…
— Тут и самим механизаторам надо поглядывать, — сказал Толя. — Кончилась работа, протри, вымой доступные части.
— А недоступные?
— Про недоступные и речи нет… Делай всё возможное. Вот у нас в поселке сейчас стоит клуб. Каркасно-засыпной. Тепло, светло. Все спрашивают: чем засыпали, торфом? Нет, шлаком. Другие шлак из котельной выбрасывают, а мы собрали за год, и теперь есть в поселке теплый клуб. Это и значит «делать возможное».
— А мы делали и невозможное. Сгорел однажды у снаряда электродвигатель. Большая вода ушла, а этот двигатель — такая махина, что воздухом не перебросишь. Думали, думали — придумали. Поставили движок на платформу, и по руслу протоки — воды там не осталось, грязь одна — потащил платформу трактор-болотник. Сам он шел по бережку, как бурлаки в прежние времена… Так что мы вас, мостовиков, не подвели…
— Дорога — общая забота. Не вы нас, а все мы себя не подвели, — сказал Толя.
— Небось, когда мост будет, и не вспомнишь Сергея-«гидрика»?
— Вспоминают, кого забыли. Так что мне и вспоминать не придется.
Мост будет.
Рисунки Л. МАРКОВА.
Алла БОССАРТ, Николай БУЛГАКОВ
Я+Я=СЕМЬЯ
НАШИ ДИАЛОГИ
Мы сходили в гости к очень молодым молодым: у них только что кончился медовый месяц да прошло всего-навсего недели две-три натуральной семейной жизни. Мы задавали им вопросы о разных сторонах их нового бытия, о проблемах, с которыми они успели столкнуться, став семьей. Из их ответов, записанных на магнитофон, получился этот рассказ. Не придумано ни слова.
ОН. Как раз вчера вспоминали, как познакомились… Это было в пионерском лагере. Я был вожатый, она — пионер.
ОНА. Ну, не совсем пионерка. На правах помогающей. Мне же было тогда уже 17 лет, сейчас — 19, это было два года назад.
ОН. Помню, я в тот лагерь ехать совершенно не хотел…
ОНА. И я туда ехать как раз совершенно не хотела. Представляете?..
ОН. Все началось с неё. Ей понравились мои глаза почему-то.
ОНА. Просто мне никак тогда макароны в горло не лезли. Дело в столовой было.
ОН. Первые дня три-четыре смотрели друг на друга… Тут же у неё косметика началась чрезмерная. До того, как я приехал туда, косметика была забыта где-то в чемодане… между кедами. А потом было кино, «Над Тиссой», мы оказались на одной скамеечке… И сказки — ещё одно, чем я завоевал Валентину.
ОНА. Он на ночь пионерам сказки рассказывал. Ну и мне приходилось тоже слушать.
ОН. А утром все у нее спрашивали: чем кончилось? Обычно пионеры под сказку засыпали, она одна оставалась.
ОНА. Да, сказки бесконечные… Придумывал такое!..
ОН. Ну, а потом сказки перешли в быль.
ОНА. На следующий же день после приезда из лагеря я ему позвонила: он мне дал в лагере телефон. Быстро отпала какая-то неловкость, а сначала немного было… Мне было очень интересно с ним встречаться. Когда я шла, я думала, о чём сегодня мы будем говорить. Так всё и прислушивалась к нему, что он скажет…
ОН. ЧТОБЫ ПОНРАВИТЬСЯ ДЕВУШКЕ, НАДО БЫТЬ САМИМ СОБОЙ. И ВСЁ.[1]
ОНА. Среди ребят мало найдешь людей, которые не то чтобы какую-то формальную заботу проявляют, а по-настоящему заботятся. Летом мы иногда ездили в Серебряный бор купаться. И вот я могла с собой ничего не брать, кроме купальника: будет и еда, и транзистор, и на чём лежать, и на чём плавать… В общем, он буквально заранее знал, куда я должна ступить… Это было для меня настолько дико и необычно!
ОН. Первое время я так порядок наводил дома!.. Когда она приходила, я все вверх дном — пылесосил, протирал… Моя сестра посмеивалась: «Ох, ох, смотрите на него, Валентину свою ждет!..» Ну, я терпел, потому что надо было… человек приходит, неудобно. А потом, когда мы уже близко познакомились, я думаю: «А теперь кого удивлять-то буду?»
Оформление Льва МОРОЗА.
ОНА. У меня такой характер, я прямо с третьего или со второго дня ему сказала: «Тебе не нравится то-то и то-то — ну и не надо, я же не собираюсь перед тобой на задних лапках ходить. Вообще, я считаю, что в человеческих отношениях именно так должно быть. Особенно если ты действительно думаешь, что вот с этим человеком, может быть, тебе придется всю жизнь прожить. КАКОЙ СМЫСЛ ДРУГ ДРУГУ ДУРИТЬ ГОЛОВУ, ЧТОБЫ ПОТОМ ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ВЫ СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ ЛЮДИ? Я много читала об этих «электронных свахах». Вообще, я за это. Человеку нужно именно как можно больше сообщить о другом. А то лет в 17–18 очень много места уделяется первому впечатлению, всё построено на эмоциональности, сумбурно… Иногда девчонка, допустим, вспыльчивая или там обидчивая, а парень говорит: «Господи, да я её несколько месяцев знал, а и не подозревал даже, что она так может!» Но у нас-то по-другому было.
1
Крупный шрифт — это не ошибка наборщика. Так надо, Зачем? Пока секрет…