— Но на момент голосования-то человек нужен! — почти выкрикнул я. — Народ-то молча и благословляет экспансию Сибири по двум направлениям.

Запад через Москву захватывает политическое и экономическое поле деятельности — мы это называем «московское иго».

Территория Дальнего Востока до Урала заполняется китайцами и это есть медленное китайское порабощение.

Нам от тех и этих не жди хорошего, а нашим правнукам может достаться время, когда интересы Запада и Востока столкнуться на бескрайних сибирских просторах и потечет их кровушка от этих и тех.

Вот и стало у нас две беды, остальное горе по всем направлениям.

Обходя огромную территорию цеха, Виталий Сергеевич замечает постоянное исчезновение различных видов нержавеющего оборудования: массопроводов, задвижек, насосов. А сегодня не оказалось внутренностей мельницы для измельчения коллоксилина. Завтра наверняка не будет и корпуса.

Охрана по периметру снята, пробивают отверстие в заборе и смело ночами действуют, зарплату ведь не платят, а жить-то надо. Спец. милиция ликвидирована, пожаловаться некому.

И пошел Виталий к своему другу Альберту спросить, как он на случай войны будет мобилизовывать растащенное оборудование.

Как только завозился национализм в Таджикистане, выехали Королевы из Табошара в Бийск, бросив квартиру и садовый участок — никто не купил. Теперь живут, взяв в бессрочную аренду комнату у семьи дочери. Альберт работает начальником мобилизационного отдела, сохранившегося с советских времен.

Вместо ответа он рассказал ему притчу.

— Живет и действует Главный директор одного химического комбината. Напряги мысли, Виталий, и посчитай. Покупает хлопковый линт 20 тысяч тонн по цене 230 долларов за тонну, а платит деньгами акционеров по 580 долларов. Деньги проходят через созданный с подельниками банк в Москве и разницу 7 миллионов долларов делят между собой. Не хило, Виталий Сергеевич! — с грустной улыбкой сказал Альберт и продолжил:

— Из линта изготовлено 15 тысяч тонн хлопковой целлюлозы и продано на экспорт по 1350 долларов за тонну, а на расчетный счет поступило по 760 долларов за тонну. Около 9 миллионов долларов снова поделили и оставили в заграничных банках без уплаты каких-либо налогов.

— Не зря он по заграницам учился, — вставил Виталий.

— С такими же «карманными» доходами идет поставка мелкокристаллической целлюлозы. На эти он покупает ордена, звания и ученые степени. Дом отдыха «Химик» стал центром всевозможных тусовок с мудреными названиями, после чего он и получает эти почести.

По той же схеме действуют и так называемые директора заводов. «Полимер» торгует с Севером — патронами. Товары народного потребления — дубленками и т. д. Только этим приходится делиться с большим количеством людей, чтобы кого не обидеть и не сгореть от жадности. А зарплату давать не обязательно, ее ведь никто не выдает. Доля такого бизнеса, то есть воровства, по экспертным данным составляет 40 %, на самом деле гораздо выше.

— Для всех этих мутантов с измененной совестью, спешно переменивших идеологию на доллар, примером стал некий Козленок, присвоивший из Государственного хранилища ценностей на 180 мил. дол. и отсидевший аж… четыре годика, включая время следствия, которое он был на свободе.

— А ты рвешь нервы из-за какой-то фурнитуры от мельницы, — закончил он.

Ушел Виталий, не видя никакого просвета, а под ногами чувствовал трясину, злость в душе от наступившей диктатуры доллара и сущую марионетку — власть в его руках.

— Люди оказались жертвами обмана и самообмана. Не умеют за фразами, обещаниями демагогов распознавать свои интересы, — рассуждал Виталий потихоньку, приближаясь к своему дому.

Удивительный прыжок от диктатуры трудового народа к жесточайшей диктатуре грабежа, поедом съедавшего этот трудолюбивый народ.

У кого же он взял эту мысль? — вспоминал Виталий. — И кто найдет в окружающем нас мире силу и те классы, которые по своему униженному положению смогли бы уничтожить дикие капиталистические отношения?

Кто и как вооружит разрозненные, деморализованные, обманутые массы зарядом большой протестной силы, чтобы вывести страну из затянувшегося экономического, а общество из глубокого политического и морального кризисов? Машинально шагая, надрывал свои извилины В.С.Маркин.

А спящее общество Бийска опять проголосовало за Гл. Похмельщика.

И новый спор Виталия со Славкой Новиковым. Тот мечется то к демократам, то партию Жирика начал поддерживать, а не понимает, что это одна компашка.

— Что пошло вперед: всенародная мудрость или всеобъемлющая дурость? — спросил его Виталий.

— Народ знает что делает, — ответил тот.

— Всеобъемлющая ложь! — почти выкрикнул Виталий. — Если бы Гл. Похмельщик честно сказал, что цель ваучеризации и приватизации — возродить буржуазию, помещиков и капиталистов, породить олигархов, а народ сделать нищим, он никогда не оказался бы правителем.

И на одном дыхании выдал:

— Городское хозяйство поставили на колени, промышленность работает с убытками. В процедуре банкротства находятся почти все крупные заводы, ранее выпускавшие продукцию каждый в десятки стран мира с различным государственным строем и идеологической направленностью. Дробятся и превращаются в мелкие частные мастерские прославленные орденоносные предприятия. Стройиндустрия уничтожена напрочь, и только еле теплится жизнь в КЖБИ.

— Значит, не нужно стало, — вяло вставил Славка.

— Вам сейчас ничего стало не нужно, — парировал Виталий и твердо продолжал: — Объем выпускаемой продукции составляет меньше половины от Советского периода. Значит, наполовину уменьшился и бюджет города. Вот почему идем в больницу со своими лекарствами и постельными принадлежностями и лечимся у людей, которым вместо денег на зарплату дают водку или ненужные лекарства, которые они должны продать любым путем, чтобы накормить и собрать ребенка в школу. А вид спортивных сооружений и состояние дорог, как после бомбежки.

— Об этом пусть думает городское начальство! — с апломбом изрек Славка.

— Как бы мы не ругали местные власти, они в этом деле бессильны и улучшить положение не смогут.

— Значит, гнать их надо! — не сдавался Славка.

— Умные слова, — улыбаясь, сказал Виталий и продолжил: — А сорок тысяч человек благополучно трудившихся на бийских предприятиях оказались без работы, разве по вине местного начальства. Чем теперь они занимаются, как живут и чем питаются их семьи?

— О чем бы не начали разговор, у тебя все плохо! — бросил Славка, махнув рукой.

Не обращая внимания на реплику, Виталий настойчиво разъяснял:

— Кустарные мастерские, создаваемые на украденном с заводов оборудовании, да мелкая торговля способны только обогатить владельца-хозяина. Это «почтенное» сословие представляет жесточайшую эксплуататорскую прослойку и никакой пользы обществу.

— И от коммунистов только бессильное брюзжание, — отбивался Славка, — да нападки на центральную власть.

— Если всех проживающих ниже прожиточного минимума, этих нищих построить в одну шеренгу, обрати внимание, Слава, то живая очередь от Москвы до всех окраин растянется на 18 тысяч километров. Это одна из достопримечательностей бездарного правления ваших правительств и твоих партий. И при всем этом какое-то очумевшее отупение, если эти бедолаги голосуют за грабителей, значит налицо внедренная неблагодарность за советские бесплатные квартиры, бесплатное учение и лечение.

И, не давая Славке опомниться, с нажимом:

— Вами за эти годы не забито ни одной сваи, не построено даже общественного туалета. А магазинные пристройки — это как помада на губах при грязной шее. При этом увезены в металлолом чугунные крышки и люки с канализационных и отопительных колодцев, сняты электрические провода, и целые районы живут без электричества. Вы рубите сучья, на которых сидите. От подъездов домов украдены даже металлические решетки для очистки обуви от грязи. С баскетбольных щитов сняты кольца и выворочены металлические столбы на волейбольных площадках. Зачем вам культура, физкультура и спорт?