Официальный заграничный паспорт был разовым документом, выдававшимся купцам губернскими приказами Коллегии иностранных дел, и стоил три рубля серебром. Его фальшивый собрат обходился вдвое дешевле и был неотличим от настоящего документа. Имя, фамилия, рост, цвет волос, куда едет и с какими надобностями – весь биометрический перечень владельца загранпаспорта того времени.

– Как скажешь, – неожиданно легко согласился поляк и, привстав на стременах, радостно воскликнул: – Крепость вижу! Будем сегодня в тепле ночевать, будь я проклят!

После недолгого препирательства с ночной стражей усталые путники въехали в открывшиеся ворота приграничного городка. Взбодрившиеся кони радостно зацокали копытами по булыжной мостовой, безошибочно вынеся своих всадников к постоялому двору. Бросив поводья услужливо подскочившему мальчишке, друзья вошли в жарко протопленное помещение корчмы.

– Пся крев! Где черти носят этого трактирщика! – с грохотом обрушил свой пудовый кулак на столешницу пан Ляшко, едва успев присесть на дубовую лавку. – И музыку хочу! Гей, скрипач, ты что, уснул?

Сухонький музыкант, клевавший носом в углу у камина, испуганно вздрогнул и быстро подхватил видавшую виды скрипку, прижав ее небритым подбородком к костлявому плечу. Поднеся смычок к струнам, он робко и вопросительно взглянул на шляхтича. Тот, уже переключив свое внимание на катящегося колобком к столу корчмаря, пренебрежительно взмахнул рукой – играй, что хочешь!

– Чего изволят панове? – из-за жирных отвислых щек угодливо стрельнули хитрые глазки. – Есть колбаски свиные, каша с печенкой…

– О, матка боска! – воскликнул пан Ляшко, с возмущением глядя на своего земляка-трактирщика. – Куры жаренные по двадцать асмаков, кгарца пива семь грошей… Ты, пан корчмарь, совсем из ума выжил?

Шляхтич с силой хлопнул по столу трактирным меню, вложенным в грубо выделанную кожаную обложку.

– То, пан, не я, – пожал плечами хозяин. – Це мытари гетманские непомерной данью торговлю обложили… чтоб им пусто было!

В доказательство своих слов трактирщик перекрестился и выжидательно уставился на запорожцев.

– Пива неси! – нетерпеливо вмешался Лисица, шумно втянув аппетитные запахи, доносившиеся из кухни. – И горилки захвати – озябли мы.

– Колбасок блюдо, гуся прожарь хорошенько… – сокрушенно вздохнув, начал перечислять пан Ляшко и небрежно бросил на стол звякнувший кошель. – И комнаты для ночлега приготовь. Не забудь воду горячую приготовить – помыться с дороги.

Данила с усмешкой наблюдал за оживившимися друзьями, не вмешиваясь в привычно бессмысленный спор. Его занимали другие думы. Дождавшись, когда принесут глиняные кувшины с пивом, он разлил пенящийся напиток по кружкам и обратился с вопросом к Забельскому:

– Скажи мне, друже, как купцы варшавские товар развозят по стране?

– То просто, пан Данила, – ответил шляхтич, с удовольствием крякнув после доброго глотка пива. – Кто сам везет, а кто и почтой отправляет, если нужда имеется в разные концы перевезти.

Надо же, у них и почта имеется – удивленно мелькнула в голове неизвестно откуда взявшаяся мысль. Почесав в затылке, запорожец задал следующий вопрос, мимоходом хлопнув по спине поперхнувшегося пивом Лисицу:

– А если товар потеряется при перевозке? Почта оплатит его стоимость?

– Не знаю, брат, – смущенно ответил пан Ляшко. – Слышал, что некоторые страхуют в кофейне Ллойда свои грузы, но это обходится дорого.

– Не дороже денег, – непонятно возразил Данила и продолжил расспрос: – А банкирские дома принимают к закладу почтовые расписки? Шляхтич задумался на мгновенье и нерешительно произнес:

– Если товар застрахован, то почему бы и нет? Только, пока не выкупишь расписку, груз получить не сможешь. А ты что задумал?

– Кидать будем, – авторитетно вмешался в беседу Лисица, с наслаждением вгрызаясь в куриную ляжку. – Данила же ясно баял. Страховую компанию и кинем.

– То есть так, проше пана? – приподнял бровь пан Ляшко.

– Посмотрим, – задумчиво пообещал Палий. – Может страховщиков, а может почту… или банк. Скорее всего, всех вместе. Ты мне вот еще что скажи: какой товар самый дорогой у купцов? Ответ последовал быстро и уверенно:

– Заморский! Пряности индийские и китайские. Дороже золота по весу ценятся.

– Значит, пряности, – протянул Данила и усмехнулся, негромко добавив себе под нос: – Надо же, сто лет будет эта схема работать, пока один умный человек не найдет в ней изъян. Лохи, одним словом… по другому не скажешь. Будем учить!

Откуда в нем была эта уверенность и эти знания, он не знал. Зато твердо помнил, что любой новый вид деятельности в финансах в первую очередь подвергается проверке со стороны мошенников. И еще он откуда-то знал, что задуманную им операцию придумал один известный московский аферист в середине девятнадцатого века, и только через два десятилетия полицейские смогли разгадать ее суть. Оторвавшись от раздумий, Данила с улыбкой наблюдал за яростным торгом пана Ляшко с корчмарем. Серебряный рубль молча лежал на столе, ожидая своей разменной участи.

– Два злотых и пятнадцать грошей за стол и ночлег. Так?

– То так, – важно кивал в ответ трактирщик.

– Один талер – это три злотых, что есть девяносто грошей или сорок пять копеек серебром. Так?

– Истинно, пан.

– Значит, ты нам должен … – шляхтич на секунду задумался, молча шевеля губами в сложном подсчете, и наконец выдал окончательную цифру: – Шестьдесят две копейки и два шеляга.

– Один, – поправил его недовольный корчмарь и напомнил: – Один грош это три шеляга.

– Нехай будет один, – снисходительно согласился пан Ляшко и победоносно взглянул на товарищей. Данила весело рассмеялся и поднялся из-за стола:

– Давайте почивать, други. С утра опять в дорогу.

Сладко выспавшись на мягких пуховых перинах, плотно позавтракав перед отъездом, друзья неспешно двинулись в дальнейший путь под теплыми лучами яркого весеннего солнца. Добравшись без происшествий до родного куреня, казаки были радостно встречены своими товарищами, устроившими им веселое застолье за столом летней кухни. Пан Ляшко в лицах расписывал приключения, выпавшие на их долю, особое внимание уделив операции с оливковым маслом. Авторитет Данилы в глазах запорожцев после этого поднялся еще выше. Метелица, вытирая выступившие от смеха слезы, поделился с друзьями новостью:

– Данила, тебя десяток хочет атаманом кричать. Мирон против, но почти вся куренная старшина поддержит. Так что готовься принимать бунчук.

– Да куда мне, батько? – смущенно ответил запорожец. – Молод я еще.

– Зато удал! – возразил старый казак. – И бою, и на кулаках, и…

Тут он замялся, подыскивая нужное выражение и, не найдя, резко взмахнул рукой.

– Характерник, одним словом. Они, брат, всегда у казаков в почете. Один Иван Серко, царствие ему небесное, сколь душ вольных от погибели спас своим умением. И раз тебе судьбина выпала такая, то будешь в ответе за своих товарищей. Так, братцы? – произнеся напыщенную речь, бывалый казак внимательно осмотрел примолкших запорожцев.

– Любо! – дружный рев десятка спугнул стаю ворон с деревьев.

Данила поднялся с лавки, вглядываясь в серьезные лица. Казаки – знакомые и незнакомые, пришедшие на место погибших товарищей – ободрительно кивали ему в ответ.

– Поклон низкий вам, други, за честь великую. Но… – взяв небольшую паузу, он решительно продолжил: – Стребую я с вас по полной мере. Потом не обижайтесь.

За столом раздался дружный смех. Метелица одобрительно крякнул при последних словах и негромко сказал, наклонившись к молодому запорожцу:

– Завтра поутру скачи в Батурин – тебя кошевой к себе требовал.

– Зачем, батько? – недоуменно спросил Данила.

– То не ведаю. Мне не докладывают.

Приняв положенную порцию поздравлений, уже избранный, но еще официально не утвержденный в должности десятник, покинул продолжающееся пиршество, чтобы подготовиться к завтрашней поездке. Из старого сундука на свет было извлечено нарядное платье, а недельная щетина безжалостно уничтожена острым черкесским клинком. Засветло покинув родной курень, уже в полдень Данила переступил порог войсковой канцелярии. Потомившись в приемной около часа, он получил приглашение и вошел в кабинет кошевого атамана Запорожской Сечи.