Известная певица положила на плиту букет из алых роз, постояла минутку, попрощалась со мной и с Валико и пошла к мужу.

— Пока, Алика. И спасибо, что нашла время, — поблагодарил я.

Мы остались вдвоем с Валико. И тут я ощутил мини-землетрясение, спровоцированное большой претензией немаленького человека.

— Так значит!? Для тебя ведь старался! Не надо на меня наезжать, — отбивался я, — Она сама напросилась, когда я рассказал, что ты временно переместился в лучший мир… Прости меня, брат…

Я погладил надгробие и поправил букет. Как мне хотелось разделить свою радость и поделить наше состояние…

* * *

— Мне сказали, ты на третьем месяце… Еще не делала узи? Уже можно определить пол будущего ребенка почти со стопроцентной гарантией. Почему интересуюсь? Насколько я помню, ты сама утверждала, что это мой ребенок. Не отказываешься?! Это радует. Сын говоришь? … Если не возражаешь, мне надо с тобой встретиться, кое-что обсудить. В двух словах не получится. Ну, хорошо, если ты настаиваешь. Мне надо утвердить с тобой имя будущего ребенка. Я бы хотел назвать мальчика именем друга. Не могу этого требовать? Это почему же? Жена должна слушаться мужа. По закону — ты моя супруга. Свадьба уже была, на нее тратиться не надо. Это кто скупердяй? Я?! Я готов потратиться только на венчание…

Чартерный «Боинг» поднялся в небо. Большая часть его пассажиров поддалась моим уговорам отправиться в Иерусалим, повинуясь желанию убить двух зайцев разом и совместить мое венчание в Вифлееме с православным рождеством. Некоторые соблазнились возможностью развеяться большой кампанией в древней Яффе и курортном Эйлате, другие ехали не столько на венчание, сколько на грязи Мертвого моря. Были и те, кто летел исключительно на работу — пиротехники, световики и специалисты саунда. Звезды и свадебные генералы откликнулись на приглашение благодаря перспективам будущих совместных проектов. Настоящих друзей было раз-два и обчелся. Но главное — рядом была моя мама. А в салоне лайнера витал веселящийся дух моего покойного отца. Ведущим вечеринки после церемонии венчания я видел только Валеру Закутского — закадычного друга еще по КВНу и коллегу по «лотерейной мафии».

Сюрпризы начались уже в Тель-Авиве. Флэшмобер Зеленгольц не рассчитал с креативом, а вернее застопорился на старой идее, и долго доказывал сотрудникам службы безопасности аэропорта имени Бен-Гуриона, самого безопасного с точки зрения защиты от терроризма, что его чемодан, забитый под завязку воздушными шариками с изображением Ахмадинежада, не имеет отношения к его политическим взглядам.

Это-то и насторожило… Солдаты ЦАХАЛа[32] не вняли поручительствам сотрудника российского отделения Интерпола Цируса и препроводили возмущенного Зеленгольца в специальную комнату, где раздели до трусов, с удивлением обнаружив и на них тот же портрет. Вызволять Мишу из рук подозрительных секьюрити было бесполезно. Неизвестно, каких трудов ему стоило доказать Моссаду[33] свою принадлежность к ортодоксальному еврейству и лояльность к государству Израиль в целом, но шарики ему так и не вернули.

Его затея пристроить свою акцию, приуроченную без моего ведома к моему венчанию, в самые посещаемые интернет-блоги за счет тысяч лопнувших шариков с одиозным ликом Ахмадинежада, с треском провалилась. Это порадовало не только израильские спецслужбы, но и меня. Я никак не планировал превращать свое венчание в промоушен чужих идей, от которых веяло душком плагиата. О’к, назовем это кавер-версией. Слава Богу, на венчании в Вифлееме Миша Зеленгольц не мог оказаться по определению и по материнской линии.

Венчание прошло без него. Хотя ювелир Ицык почтил нас своим присутствием. Возможно, потому что его внешность, аристократический лоск и осанка истинного кабальеро роднила его с представлениями палестинцев об испанских рыцарях, запечатленных на мозаичных фресках самых древних христианских церквей. Стражи порядка обеих противоборствующих сторон не требовали у него паспорт ни при въезде, ни при выезде из зоны отчуждения. Хотя вряд ли бы он признался местной полиции, что имеет двойное гражданство — Нидерланды были второй родиной Ицыка. Именно из Голландии он доставил обещанный во время моего первого визита подарок — обручальные кольца из белого золота с бриллиантами, отшлифованными огранщиками в стиле «раунд» и закрепленные в матовых крестах из желтого металла.

Русские церковники не смогли отвлечься от подготовки своих помпезных риз, золоченых омофоров и куколей к крестному ходу. Предлагать деньги в такой день мы не осмелились. Понятное дело — предпраздничная суматоха, теле-трансляции, толпы паломников… А тут мы со своей проблемой. Мы не обиделись, Нас с супругой короновал скромный греческий священник.

Базилика рождения Христа в этот день была переполнена. Но нам повезло, что наткнулись на сердобольного монаха по имени Николас, вошедшего в наше положение. Помогли и палестинские полицейские — провели батюшку и молодоженов прямо в грот вместе с мамой и посаженным отцом.

Святой отец молился и возвещал на греческом, но смысл был ясен.

Я поклялся сохранить верность своей избраннице во все отпущенные мне дни, чего бы это мне не стоило, быть рядом с ней и в радости, и в печали, во здравии, и в болезни. Да не разлучит нас людская зависть. Да не будет под силу злодею разъединить сердца, скрепленные на небесах. Поклялась и она. Батюшка окропил нас святой водой из Иордана, мы обменялись кольцами, поцеловались сначала сами, а затем поцеловали руку освятившему наше осознанное решение батюшки.

На вечеринке в сказочной Яффе, облюбованном не только крестоносцами, но и Наполеоном, по признанию старожил, давненько не было мероприятия масштабнее нашего. Узкие улочки с захоженными до идеальной полировки ступенями и факелами вместо фонарей, видели филистимлян, мамлюков и англичан. Но в качестве завоевателей. Русские просто гуляли. Яства, раскинутые по столам под шатрами на вымощенной площади, не уступали гастрономическим изыскам бежавшего из Яффы французского императора. А наш фейерверк, на который гости и местные любовались с набережной, по зрелищности не уступил бы праздничному салюту в честь дня независимости.

Ночью мы поехали в Город Мира. Там мы поднялись вдвоем на самую высокую точку обзора из церквушки францисканцев Доминус Флавит. Золотой купол мечети Омара, колокольни городских церквей, кварталы Иерусалима — мы смотрели на все это великолепие, осознавая, что счастливы, но помня слова Иисуса, произнесенные именно в этом месте:

«… и не оставят в тебе камня на камне, потому что не признал ты момент, в который тебя посетили».

И разрушен был Храм. И разбиты стены великого города. И снова выстроен и сызнова сравнен с землей. Расколоты воздвигнутые из камня и покрытые золотом мощные стены. Как надеяться на их крепость? Не подобны ли они непрочным основаниям карточного домика? Он легко падет от слабого ветерка и сгорит от спички.

Но ведь Иерусалим — не карточный домик. Не колос на глиняных ногах. Не хрупкая башня на зыбком фундаменте. Не изваяние на размытом песке. Город стоит до сих пор. Он вечен как необъятно прощение Бога.

Может ли человек уподобиться Создателю хотя бы в прощении? Скорее всего, нет. Есть на Земле вещи, неподвластные силе человека. Есть города, которые не может разрушить никакое оружие. Там не обязательно жить, там просто нужно строить свои дома. Дома не из кирпича и бетона, и уж конечно не из игральных карт. А из веры в чудо — материала, несгибаемого временем и не имеющего цену. Кто-то скажет — мечтатель… Я соглашусь, ведь мечтать — значит планировать!

— Что-то мы совсем заблудились, — взял я за руки свою жену. — Может нанять проводника?

— Достаточно карту купить… — придумала она.

— Думаешь, карты будет достаточно? — усомнился я, но тут же вспомнил слова из песни собственного сочинения, открывающей мое «Честное шоу» — гордость моего покерного креатива. В этой песне были строчки с призывом к игрокам: