В холле Олю встретила девушка-хостесс. Не терзая опоздавшую посетительницу неуместным вопросом, есть ли та в списках приглашенных, она сразу проводила Ольгу к ВИП-столику в углу, где живописец Федоров рассказывал арабскому принцу Надеру — наследнику эмира Абдаллы Сагдифа, почему лейтмотивом представленной серии полотен стало глянцевое лицо голливудской звезды Одри Хёпберн.

Даниил не успел ответить принцу. Увидев вошедшую Олю, он расцеловал ее и поблагодарил, что она пришла, не смотря на занятость, и украсила его праздник своим присутствием. При этом он по-джентльменски учтиво спросил, не приедет ли Вадим Гараев, купивший по меньшей мере пять его картин, включая огромный портрет своей возлюбленной. Получив отрицательный ответ, он понимающе закивал, затем улыбнулся своей самой доброй белозубой улыбкой и выдал пару дежурных комплиментов в адрес красотки:

— Выглядишь шикарно! Видел трейлер фильма, ты теперь кинозвезда…

— Фильм — дерьмо. Я там — эпизодический персонаж, до Одри Хепбёрн далеко. Она бы даже сценарий читать не стала. Я жалею, честно говоря, что согласилась там сняться. Кстати, а действительно, почему Одри?

— Ну, тебя же я уже написал… А я делаю портреты только самых красивых женщин и самых стильных мужчин…

Ведущий из «Русского радио» объявил о прибывших на выставку родителях Дани, чем вызвал неописуемый восторг тусовки. Все принялись их поздравлять, принц Надер тут же заказал живописцу портрет своего папы, приказав по телефону своему водителю привезти фотографию эмира.

Кто-то пошутил, что эвакуатор забирает припаркованный у входа «бентли» цвета бирюзовый перламутр, после чего никто из владельцев «бентли» почему-то не переполошился. Наверное, волноваться по таким пустякам, самый что ни на есть моветон… А здесь все мнили себя антагонистами моветона, то есть старались выглядеть «комильфо» и соблюдать светские приличия.

— Моя машина другого цвета, — отреагировала на шутку ведущего Оля.

— А я приехала на желтом «Ломбо», — сообщила на ушко ее завистливая подруга, по-настоящему подружившаяся только со своим пластическим хирургом, — Это единственное, что удалось отхватить у моего урода, помнишь его? Представляешь, выяснилось, что он банкрот. Кинул меня. Дезинформация — это ведь тоже кидалово! В следующий раз не куплюсь на фентифлюшки разные, бриллиантики мелкие, подарочки и заверения с обещаниями. Надо быть бдительной. Нанимать детективов и тщательно все проверять. И настаивать на брачном контракте, где будет оговорена сумма. Слышала — хохлушки дают!? Мисс Украины замуж вышла за партнера Дональда Трампа?!

— И что?

— Как что, ему семьдесят два годочка.

— Ну, и что, Бог даст, до ста лет проживет.

— Это если она круглая дура. А хохлушки в этом смысле проворнее нас. Как пить дать, она его отравит.

— И к чему ей лишаться свободы?

— Я имею в виду — по-умному траванет. Старичкам ведь много не надо. Полонием пичкать не придется. Корми их хорошо — жирным, мучным, сладким. Они за год окочурятся. Она ему борщ украинский будет варить и сала шматок на десерт давать. Каждый день заботу свою будет проявлять. А у него желудок уже не работает, нагрузка на сердце и все такое. И никакие вскрытия не страшны. Ни одна токсикологическая экспертиза ничего не выявит…

— Я думаю, она до этого не додумается, если только ты не подскажешь, — бросила на подругу уничтожающий взгляд Оля. — Ты же говорила, что любила своего котика… — не сразу, но припомнила Оля.

— Можно подумать, ты никогда не говорила своему Вадику, что ты его любишь… — парировала губастенькая.

— Ладно, подруга, поймала. Какое-то время я его действительно уважала, но влюбиться — не смогла, он не мой типаж…

— Не хочешь ли ты сказать, что тот шоуменишка из казино — герой твоего романа?

— Не знаю.

— Мать честная! Да ты сомневаешься. Ты случаем после того случая в замке Мейендорфа, о котором судачит вся тусовка, не забеременела?

— А что, если и так?

— Если так, то единственный выход — вакуумная аспирация. На маленьком сроке срабатывает стопроцентно и безболезненно… Сколько — две или три недели задержка?..

— Какой молодец Даня, что родителей привел, да? — неожиданно восхитилась Оля, переводя разговор в другую плоскость.

— Да, я всегда знала… Художники — не мой калибр, — мгновенно переключилась обладательница губок бантиком, — Слишком связаны семейными узами. Я хочу папика, который поможет мне сделать карьеру, а не мальчика, творящего сутками напролет в мастерской, за харчи.

— Я думаю, Даня нормально зарабатывает.

— Не так, чтобы безрассудно подарить девушке Картье, или на худой конец — Patek Philippe Gondolo Gemma. Всю жизнь будет отчитываться перед мамочкой…

— Любимой девушке он подарит и больше. Я бы хотела, чтобы у меня был такой сын…

— Сын!? Ты все-таки беременна… Какие дети? Не смеши, подруга, ты же гулена конченая. Такая же, как я! Пойдем лучше принца разведем на пару граммов реальной «колумбии». Он всегда угощает. От нее улетаешь как с Байконура! И смотришь на себя сверху!

— Тебе это точно нужно — посмотреть сверху на себя, а не на других… Что-то мне здесь душно стало. Тошнит, прям невозможно, — закрыла тему Оля, — Выйду, подышу свежим воздухом.

— Ты чо, реально того? Забеременела…

Оля не попрощалась. В ресторане было сильно накурено, а ее действительно подташнивало. Она знала причину. После нескольких тестов, разговора с бабушкой, совместного просмотра с ней ее любимого фильма «Искусственный разум» Спилберга, воспевающего любовь к детям, тревога сменилась спокойной уверенностью. Похоже, теперь секрет узнают все. Устами разговорчивой подружки новость разлетится словно по сарафанному радио. Не страшно…

Она нырнула в алый «бентли», немного посидела, отдышалась, пришла в себя и решила, что уедет по-английски…

«Бентли» рванул по Новоарбатскому мосту в сторону Кремля. Со Знаменки машина резко свернула направо и помчалась по Остоженке к Садовому. Окна были открыты, свежий холодный воздух ночного города обдувал салон. Но ей почему-то не было холодно. Ночная Москва предстала в каком-то необычном обличье. Не суматошном и гламурном, а величавом и сдержанном. Оля твердо решила, что сохранит ребенка. Рождение дитя — это ведь и твое второе рождение. Ты станешь другой. Совсем другой. Ей нравилось так думать. Ее умиротворяло без наркотиков это сладостное ощущение. Блаженное, чудное, радостное. Это означало начало новой, неведомой доселе жизни. Готова ли она к ней?… Ей хотелось верить, что да, готова… Но готова ли? Опять этот ужасный трек «На дачу!» норовил опустить на землю:

И тут она увидела тот самый пентхаус. В окнах горел свет. Точно. Именно за этим шлагбаумом располагались новые апартаменты Гараева. Дня три назад он сказал, что переедет. И даже привез ее сюда похвастаться испанским мрамором и марокканской чеканкой на стенах. Дальше холла гостиной она не поднялась. Как он ни уговаривал. Что толку дивиться чужому добру…