Кок стал за руль, а матросы взялись за снасти; двое из числа пассажиров тоже помогали тянуть фалы. На шхуне не существовало строгого различия между командой и пассажирами, каждый, кто хотел, мог отстоять вахту у штурвала или помочь матросам.
Было около десяти вечера, когда шхуна подошла к Рароиа. В это время мы восседали на палубе за столом, уставленным жареной свининой, рисом и галетами, но капитан не растерялся. Взяв в одну руку фонарь, в другую тарелку, он взобрался на рубку и уверенно провел шхуну среди коралловых утесов и рифов. Вилка и нож ему ничуть не мешали, напротив: сигнал вилкой рулевому означал «чуть лево руля», ножом — «чуть право».
Переждав, пока стихнет смех, Волошин продолжал:
— А вот маленький отрывок, специально мною подобранный, чтобы разъяснилась одна из загадок: откуда взялись валявшиеся на палубе карты, и музыкальные инструменты, и стоявший рядом с ними закопченный фонарь.
— «На большинстве шхун команда коротала время за покером, — прочел он. — «Теретаи» не представляла собой исключения. Едва она покинула Папеэте, как началась игра, которой суждено было длиться, пока не переведутся деньги. Лишь одно могло излечить команду от покерной лихорадки: появление на борту более искусного игрока, способного всех начисто обыграть. Во избежание бедствия моряки условились не принимать в игру посторонних, и получился небывалый «долгоиграющий» покер. Разумеется, время от времени матросы вспоминали о своих обязанностях и шли сменить своего товарища на вахте, но более сонных вахтенных я в жизни не видел. К концу плавания у руля стояли лунатики...»
— Ну, другие подробности плавания на таких шхунах в здешних краях вы сами найдете в книгах Даниельсона, — закончил Волошин. — А если у кого воникнут вопросы по «Лолите», обращайтесь ко мне, к Андрею Николаевичу, — кивнул он в мою сторону, — или к секонду, а лучше, выбрав подходящий момент, сразу к нам троим, чтобы мы могли поправить и дополнить друг друга. Заслушивать же гипотезы предлагаю на палубе, на корме, в «Клубе рассказчиков». Все рассказы будут записываться на пленку, потом конспективно стенографироваться. Желающие смогут получить текст всех новелл. Всё ясно?
— Ну чего же тут может остаться неясного, — развел руками первый помощник. — Всё продумано...
— Остается неясным лишь одно, — подхватил заведующий лабораторией биофизики Иван Андреевич Макаров.
— Что именно? — повернулся к нему Волошин.
Они всегда любят поспорить и позадирать друг друга.
— Да сущие пустяки: выяснить, куда же подевался экипаж и пассажиры злополучной «Лолиты».
— Вот этим мы и займемся, дорогой мой, — сказал Волошин, садясь на своё место.
Смех сразу стих, лица у всех стали серьезными, сосредоточенными. В кают-компании наступила задумчивая тишина.
И вдруг, заставив вздрогнуть не одного меня, попугай снова издал загадочный крик...
Если бы он мог говорить по-настоящему, а не только повторять одну и ту же таинственную фразу! Что бы он рассказал нам?
— Н-да, подобных загадочных случаев знает немало история мореплавания, — негромко сказал наш главный океанограф профессор Андрей Самсонович Суворов, оглаживая черную окладистую бороду. За неё его окрестили Черномором. Завел такую роскошную бороду Андрей Самсонович явно для солидности. На самом деле ему нет ещё и сорока, а профессором он стал в тридцать два года.
— От встреч с такими вот судами в океане, — продолжал неторопливо Суворов, — по каким-либо причинам покинутыми командой, но не затонувшими и порой, как «Лолита», шедшими даже под парусами, и возникла когда-то знаменитая легенда о «Летучем Голландце», вечно осужденном блуждать по океанам со своей грешной командой на корабле-призраке. Его появление, как считали суеверные моряки, непременно предвещало несчастье...
Тут, к общему удивлению, вдруг встал профессор Карсон, что-то говоря Володе Кушнеренко, и поспешно направился к двери.
— Профессор говорит, что у него есть любопытное добавление к легендам о «Летучем Голландце», — перевел секонд. — Забавная картинка. Он её сейчас принесет.
Англичанин тут же вернулся, неся в руке какой-то журнал. Подняв над головой и поворачиваясь, чтобы все видели, он показал нам глянцевитую фотографию. На переднем плане красочной картинки был изображен самый современный прогулочный катер обтекаемой формы с красивыми обводами. А над ним, в верхнем углу, призраком мчалось под всеми парусами старинное судно весьма зловещего вида.
— Это реклама одной американской фирмы, — пояснил секонд, с улыбкой выслушав профессора Карсона, и перевел подпись под картинкой: — «Если бы «Летучий Голландец» был из алюминия, он плавал бы до сих пор».
— Ловкачи! — с восхищением пробасил кто-то под общий смех. — Даже к старинной легенде сумели примазаться.
Довольный Карсон сел на свое место.
— Но для науки «летучие голландцы» принесли большую пользу, — продолжал профессор Суворов. — Изучая по рассказам встречавшихся с ними в разное время моряков пути их странствия в океанах, океанографам удалось узнать немало любопытного и важного о ветрах и морских течениях. В прошлом веке, например, американская шхуна «Фанни Уолстен», брошенная экипажем во время шторма, не затонула и плавала полузатопленной ещё целых три года. За это время разные корабли встречали её сорок шесть раз и отмечали место встречи на карте, так что удалось достаточно точно определить пройденный ею путь, превысивший восемь тысяч миль. А шхуна «Стар» тоже примерно за такое же время ухитрилась даже совершить полное кругосветное плавание, вернувшись к тому самому острову Мидуэй, где её покинула три года назад команда, думая, что она вот-вот потонет.
Тут, конечно, и моряки и ученые начали припоминать разные загадочные случаи из богатейшего архива Нептуна.
Первый помощник рассказал историю итальянской шхуны «Азия». Она вышла в ноябре 1885 года с грузом ценного дерева из мексиканского порта Веракрус в Геную, благополучно миновала Гибралтарский пролив, просигналив «на борту всё в порядке», вошла в Средиземное море и бесследно исчезла совсем недалеко от родных берегов.
А в январе следующего года с английского парохода заметили во время шторма в Атлантике в Лионском заливе шхуну, шедшую под всеми парусами на восток. Это оказалась «Азия». На борту её не было видно ни одного человека. На рее одной из мачт болтался труп повешенного...
Но подойти к загадочному судну помешал шторм. «Азия» скрылась вдали среди вспененных волн.
И снова она объявилась в Средиземном море, словно неведомая сила влекла её домой. Весной «Азию» выбросило на берег Сардинии, и она застряла на скалах.
Обе мачты ее были к тому времени уже сломаны, труп висельника исчез в волнах. Но в остальном на борту всё оказалось в полном порядке. На месте в рубке лежали судовой журнал, все навигационные инструменты, целы были все личные вещи матросов и груз в трюмах. Нигде никаких следов насилия или грабежа.
И лишь одного никто не мог объяснить: куда же девался экипаж «Азии», оставив болтаться повешенным на рее одного из матросов?
— Так это остается тайной и по сей день, — закончил чиф и, помолчав, мрачно добавил: — А такая же была примерно шхуна, как и «Лолита», двухмачтовая. Побольше только, пожалуй, водоизмещением.
Все помолчали. Потом неожиданно подал голос Макаров и рассказал не менее, по-моему, удивительную историю «Минервы».
В середине прошлого века этот парусник вышел из порта Гамильтон на Бермудских островах с грузом на Дальний Восток.
И пропал без вести. Его занесли уже в знаменитые «Красные книги Ллойда» и помянули торжественным звоном колокола, снятого с одного погибшего корабля и висящего в лондонской конторе этой старинной фирмы именно для того, чтобы печальным ударом в него оповещать, что такое-то судно с данного момента считается погибшим...
И вдруг через несколько лет «Минерва» под всеми парусами вошла в родной порт Гамильтон! Можете представить, с какой радостью все кинулись в гавань встречать её.