Глава 27

10 апреля 1851 года.

Это я, Эмма. Именно вы, дорогая миссис Челфонт, помогли мне найти этот маленький кусочек моей прошлой жизни. Остальное я должна выяснить сама.

Все, что я знаю хорошего в этом мире, всему этому научили меня вы. Я завернулась в эти теплые воспоминания, чтобы они согревали мне душу, хотя со временем они несколько поблекли. Вы были ко мне чрезмерно добры, а я взяла ваши деньги и исчезла, не сказав ни слова. Это, наверное, вас очень огорчило. Поверьте, что я сама не меньше вашего страдала из-за этого. И знайте, что у меня была на то причина. Я отправилась на поиски своей матери. Если бы вы поехали со мной, то у вас могли бы возникнуть отвращение и неприязнь ко мне. Поэтому я решила все изложить на бумаге, чтобы вы смогли все прочитать. Меня в этот момент не будет рядом с вами, и вы сами решите, как вам ко мне после всего этого относиться.

До сих пор вы считали меня несчастным и страдающим ребенком. Теперь вы, наверное, решите, что не так уж я невинна и наивна. А это значит, что я смогу прожить самостоятельно и найти свой путь в жизни. Я еще не знаю, чему собираюсь посвятить свою жизнь, но у меня есть одно существенное преимущество – я познала самую ужасную сторону жизни, опустилась на такое дно, что ниже уже и не бывает. Но были в моей жизни и приятные моменты: теперь я знаю, какое это счастье – иметь свой дом и семью. В каких бы ужасных условиях мне не пришлось жить, я всегда буду помнить, какое это счастье – иметь собственную комнату.

Начну со своего самого первого воспоминания. Теперь мне кажется, что все это началось примерно полгода назад. Прежде всего я вспоминаю грязную комнату. В ней было темно, холодно и неуютно. Там стоял стол, несколько стульев, доверху заваленных какими-то вещами, была печь, буфет и большая кровать. На этой кровати лежала я, укрытая какой-то кучей тряпья. Я пришла в себя, почувствовав сильный запах алкоголя и чего-то еще более мерзкого. Этот запах исходил от чьего-то лица, которое нависло надо мной.

Между мною и этим жутким лицом горело яркое пламя. Оно находилось так близко, что мне стало страшно. Это была свеча, которую кто-то держал перед моим лицом для того, чтобы удостовериться в том, что я еще дышу. В этом ярком свете я смогла рассмотреть женщину, которая склонилась надо мной.

Мне еще никогда не доводилось видеть такую огромную и крупную женщину. Сначала я подумала, что она очень старая. Ее лицо было морщинистым и грязным, а кожа имела ярко-красный цвет. Седые волосы старухи беспорядочно торчали в разные стороны, а те несколько зубов, что остались еще у нее во рту, напоминали желтовато-коричневые болотные кочки.

– Кто вы? – спросила я.

Она ответила мне вопросом на вопрос:

Как ты думаешь, кто сидел возле твоей кровати, когда ты находилась между жизнью и смертью? Кто согревал тебя собственным телом, когда ты была холодная, словно труп? Кто заворачивал тебя в мокрые простыни, когда ты горела, словно адский огонь?

Моя мама? – сказала я. – Но…

Что? Я не слишком хороша, чтобы быть твоей матерью? – спросила она. У нее были странные глаза, похожие на два темных омута, которые почти не отражали свет.

Но она была слишком старой для того, чтобы быть моей матерью. Только потом я поняла, что дряхлое морщинистое лицо принадлежит еще довольно молодой женщине. Похоже, жизнь ее изрядно потрепала, и теперь она выглядела лет на пятьдесят, не меньше.

– Где я? – снова спросила я.

В постели, где я родила тебя и где ты провалялась уже бог знает сколько времени, – грубо ответила она. Эта постель напоминала кучу грязного тряпья. Мне стало ее жалко.

Где мой отец? – спросила я.

Умер и попал прямиком в ад, и ты сама это прекрасно знаешь, – получила я от нее такой вот странный ответ.

Я напряглась, пытаясь хоть что-нибудь вспомнить, но в моей голове была сплошная путаница. Там теснились обрывки каких-то смутных воспоминаний и неясных видений. Все закончилось тем, что у меня ужасно разболелась голова. Боль была просто невыносимой, я обхватила голову руками и закричала.

– У тебя не все в порядке с головой, – сказала моя мать. – Ты больна. У тебя была лихорадка.

Похоже, что я действительно стояла одной ногой в могиле, потому что, вернувшись к жизни, совершенно ничего не помнила. Я подумала, что, может быть, во сне ко мне вернется память, потому что в присутствии этой женщины чувствовала только смущение и холод. Я осмотрелась вокруг, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. И тут я увидела, что на одном из стульев сидит девочка, которую я тоже поначалу приняла за груду тряпья, так как она совершенно не двигалась. На ней было красивое, но очень грязное платье. Я подумала, что ей, наверное, холодно, потому что она казалась какой-то несчастной.

Ты моя сестра? – спросила я у нее. Она была приблизительно такого же возраста, как и я, может быть, даже на год младше, и я решила, что с ней мне будет легче разговаривать. Девочка повернулась ко мне, но ничего не сказала. На ее лице застыло какое-то унылое выражение.

Она не имеет к тебе никакого отношения, – сказала моя мать. – Она здесь работает. А сейчас вставай, лентяйка. Я на тебя потратила слишком много времени и денег, пока ты все эти месяцы валялась в кровати. Умывайся и одевайся. У меня есть для тебя работа.

Моя первая попытка встать с кровати закончилась тем, что я упала на пол. Я была так слаба, что ноги не держали меня. После нескольких попыток мне наконец удалось надеть какие-то грязные вещи, которые она мне подала. Все они имели довольно неприглядный вид. Потом мне дали мыло и воду, чему я была несказанно рада. Пока я приводила себя в порядок, в дверь постучали, и в комнату вошел какой-то мужчина. Я очень испугалась, ведь в этот момент я была еще не совсем одета. Этот мужчина, совершенно не стесняясь, нагло уставился на меня.

– Не она! Другая девчонка, – сказала моя мать. Я заметила, что девочка, молча сидевшая на стуле, почему-то задрожала от страха. Моя мать передала этому мужчине бутылку, завернутую в какую-то тряпку. В этой бутылке была какая-то прозрачная жидкость. – Она еще совсем молоденькая. Дай ей вот это, – приказала она.

Мужчина взял девочку за руку и повел в другую комнату. Уходя, девочка посмотрела на меня так, как будто просила о помощи. Мне очень захотелось улыбнуться ей или сказать что-нибудь хорошее, чтобы подбодрить ее.

Моя мать приказала мне умыться и подвела к грязной лохани с водой, за которой располагался осколок мутного зеркала. И тут я увидела в зеркале свое отражение. «Кто же я все-таки такая? – размышляла я, размазывая холодную воду по своему лицу. – Почему моя мать не любит меня?» Я решила, что этому есть только одно объяснение (и, как потом выяснилось, я была права). Наверное, я совершила что-то очень плохое.

Пока я ломала голову над этими вопросами, из соседней комнаты донесся жуткий крик. У меня просто кровь застыла в жилах. Это был приглушенный крик отчаяния, так кричит животное, попавшее в капкан.

– Это девочка! – сказала я. – С ней что-то случилось.

Моя мать злобно посмотрела на меня (нужно сказать, она всегда так на меня смотрела), но не сдвинулась с места.

Скотина, – сказала она. – Он не воспользовался хлороформом.

Что такое хлороформ? – поинтересовалась я.

Он ответила, что это новое медицинское средство, и мрачно усмехнулась.

– После этого удивительного лекарства доктор может отрезать тебе ногу, а ты ничего и не почувствуешь.

Что? Этот человек – врач? – спросила я.

Так оно и есть, – сказала она. – Похоже, что все уже закончилось. Хватит болтать языком. Приведи себя в порядок. У одного джентльмена есть для тебя работа.

Вскоре девочка и мужчина вернулись в комнату. Девочка дрожала еще сильнее, чем до того, как покинула комнату. Она тяжело опустилась на стул.

Моя мать и этот мужчина посмотрели друг на друга, и она назвала его бессердечной скотиной.