Пакистан, Кветта

Управление полиции

11 июня 2008 года

Шейх Хасан Салакзай, запершись в кабинете и отключив телефон, сидел за столом. В руках у него была лупа, перед ним — длинный лист распечатки допроса заключенного Майкла Томаса Рамайна. Или Гордона Козицки, как он предпочитал пока себя называть. На одной, длинной и широкой ленте бумаги, были сведены вместе как вопросы и ответы — вопросы обозначались буквой «В» а ответы «О» — так и показатели датчиков полиграфа при этих ответах. Сейчас, вооружившись ярко-желтым маркером, он просматривал ответы, реакции организма и обводил те места, где полиграф показал более или менее умело замаскированную ложь…

В: Вы гражданин США?

О: Да.

В: Ваше имя Гордон Козицки?

О: Да.

В: Ваше имя Джон Кеннеди?

О: Нет.

В: Ваше имя Майкл Томас Рамайн?

О:… Да.

В: Ваше имя Гордон Козицки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан на самолете?

О: Нет.

В: Приехали на машине?

О: Нет.

В: Приплыли на корабле?

О: Да.

В: Прибыли в порт Карачи?

О: Да.

В: Прибыли чтобы купить партию наркотических веществ?

О: Нет.

В: Вашу мать звали Хелена?

О: Нет.

В: Вы прибыли с целью ведения террористической деятельности в государстве Пакистан?

О: Нет.

В: Вы учились в разведшколе?

О: Нет.

В: Вы проходили службу в американском флоте?

О: Да.

В: Вы знали лично Джона Леннона?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан с оружием?

О: Нет.

В: Вы женаты?

О: Нет.

В: Вы убивали пакистанских полицейских?

О: Да.

В: Вы террорист?

О: Нет.

В: Вы работаете на американскую разведку?

О: Нет.

В: Вам дали задание на проникновение в ряды Аль-Каиды?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан по собственной инициативе?

О: Да.

В: В Кабуле по ночам холодно?

О: Не знаю.

В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?

О: Нет.

В: Вы сочувствуете джихаду?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?

О: Нет.

В: Вы хотите им что-то предложить?

О: Нет.

В: Вы бывали в Египте?

О: Нет.

В: У вас есть информация, которую вы хотите продать?

О: Нет.

В: Ваш отец жив?

О: Да.

В: Вы знаете, где сейчас находитесь?

О: Нет.

В: Вы военный?

О: Да.

В: Вы знаете человека, с которым встречались несколько часов назад?

О: Нет.

Подозреваемый лгал. Хотя он и пытался это скрыть — детектор все равно выявил умело замаскированную ложь. Лгал он в нескольких случаях. Шейх достал лист бумаги и отдельно записал те вопросы, в ответах на которые подозреваемый солгал.

В: Вы учились в разведшколе?

О: Нет.

В: Вы знаете о том, что находитесь в розыске?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан для того, чтобы скрыться от американской разведки?

О: Нет.

В: Вы прибыли в Пакистан, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением?

О: Нет.

В: Вы хотите им что-то предложить?

О: Нет.

Пять вопросов. На все пять подозреваемый ответил отрицательно, и во всех пяти случаях он солгал при ответе. Шейх улыбнулся — вот что значит современная техника — не то, что старые добрые пытки. А то, что ее бесплатно дали неверные — так и вовсе хорошо. Неправы те, кто считает, что для того, что бы создать всемирный халифат, нужно не носить трусы и не пользоваться ничем современным, даже телевизором. Как раз нужно пользоваться!

Если подозреваемый солгал, и прибор это установил — значит, правдивые ответы прямо противоположны по смыслу. Майкл Томас Рамайн учился в разведшколе — что уже было известно — он знает о том, что находится в розыске, он приехал в Пакистан, чтобы скрыться от американской разведки, чтобы выйти на связь с исламским сопротивлением и что-то продать. Что-то продать… И это что-то не информация — на прямо поставленный вопрос он сказал, что это не информация, и сказал правду.

Оставалось два варианта — либо продать самого себя как наемника — но это маловероятно. Либо какое-то оружие.

Оружие!!!

Просто так на него, на его отца не стали бы объявлять чрезвычайный розыск! Рамайн, возможно с помощью отца, возможно сам по себе что-то украл и ударился в бега! Что-то настолько серьезное, из-за чего американцы объявили на него чрезвычайный розыск и перетряхивают сейчас всю планету! И это что-то — оружие!

И это могло быть только одно…

Шейх отбросил распечатку, невидящими глазами уставился на дверь, ведущую в его кабинет…

Оружие!

Гнев Аллаха, что спалит неверных в их логове! То, благодаря чему мусульмане смогут диктовать условия всему миру! Ядерное оружие!

Неужели оно у него?! Неужели он действительно смог его достать и теперь хочет продать?

Соблазнительно. Даже слишком. Перед глазами шейха словно наяву проплывали видения… Большой, горящий город. Тени на стенах — все, что осталось от неверных, спаленных пламенем ядерного огня. Толпы неверных в панике спасающихся из крупных городов, сминая, и затаптывая друг друга — они еще не понимают, что безопасных мест больше нет нигде.

Оружие…

Гнев Аллаха…

Но надо проверить еще раз. Если неверный пройдет и эту проверку — значит Хасан Салакзай откроется перед ним…

Шейх поднял трубку, набрал короткий внутренний номер…

— У нас в изоляторе есть несколько человек, кого нужно расстрелять? И доставьте подозреваемого в мой кабинет…

Шейх ошибался. Он справедливо не доверял пыткам, полагая, что пытуемый скажет все что угодно, чтобы облегчить свои страдания. Шейх больше доверял детектору лжи и "сыворотке правды" — его ими снабжали американцы — в изобилии и бесплатно. Он полагал, что человек под воздействием химии не солжет.

Но здесь он ошибался — и сильно. Таких как я в США было немного — человек сто, не больше. И такие агенты были только у двух стран — у США и у России.

Нас готовили КО ВСЕМУ. Мы должны были действовать в глубоком тылу, в самом сердце Советского союза. Поэтому, мы должны были быть готовыми к любым формам допросов — с "сывороткой правды", с пытками, с гипнозом, на детекторе лжи. И мы были готовы. Облегчало задачу мне то, что большую часть времени, находясь под воздействием сыворотки правды, я и должен был говорить правду. Из того, что я сказал на допросе, лжи было — не более десяти процентов.

Чувствовал я себя погано. Даже очень погано. Во-первых меня приложили в камере — но и я приложил. Старался не переборщить — но одному местному заплечных дел мастеру, плечо вывихнул по-моему.

Особой любви ко мне не испытывали и охранники моей камеры. Видимо получив указание сверху, они ворвались в камеру — втроем, мешая друг другу и облегчая мне возможность побега. Но бежать сейчас мне было совершенно не нужно — поэтому я стоически перенес несколько пинков под ребра, позволил надеть на себя наручники — и мы отправились куда то наверх…

Путь был долгим. Сначала меня протащили по длинному, грязному коридору, освещенному только тусклыми лампочками, защищенными решетками. Через каждые четыре метра в стенах были двери — солидные, стальные, с мощными засовами. Под ногами противно хлюпало, воняло так, что запах бил прямо в мозг. Кисловатый такой запашок — смесь запахов гнили, рвоты, крови. Запах бессилия и пыток…