— Ну что, военные, может, искупаемся с дороги? — предложил Удав.
— А что, дело… — подхватили мысль другие.
Мне отставать как-то было не с чего — пошел со всеми. Солнце давно зашло, уступив место луне, серебристая дорожка пролегла по зеркалу Иссык-Куля, подсветила окрестности неверным светом. Было темно и тихо, только вдалеке, на противоположной стороне озера светились далекие желтые точки окон…
— Ну… — Удав разделся, разбежался по каменистому берегу и с диким воплем ринулся в воду. Следом рванулись и мы…
Мать твою! Первое мое ощущение было — что я погрузился в жидкий азот! Видимо где-то снизу били холодные ключи, и вода была просто ледяной, почти на точке замерзания. Вода просто окутала меня обжигающим до боли одеялом…
И в этот момент мне пришла в голову идея! До этого момента я представлял предстоящую операцию в общих чертах, если бы мне кто-то начал задавать вопросы относительно ее, то едва ли не половина ответов в этом случае была бы — будем действовать по обстановке. А сейчас я вдруг понял, что должен делать — до мельчайших деталей!
Внезапно я понял, что тону. Мысль, пришедшая мне в голову, так поразила меня, что я перестал грести и начал тонуть. Забив руками, выскочил на поверхность, хватанул ртом воздуха и повернул назад. Ну, его на… в такой воде плавать…
Выгреб, отфыркался… Почувствовал, что еще немного — и покроюсь ледяной коркой. Погреб к берегу…
— Значит, говоришь, восемьдесят вторая воздушно-десантная… — раздалось за спиной.
Я резко повернулся — метрах в десяти стоял Седой, как-то странно меня рассматривая. Остальные уже ушли к палаткам.
— Ты о чем?
— Да о том… — улыбнулся Седой — о твоей легенде.
— Что за легенда? — продолжал играть роль я.
— Да та самая. Про восемьдесят вторую воздушно-десантную дивизию, где ты якобы служил. Хочешь, докажу что это брехня?
— Попробуй… — мне стало даже интересно, на чем это я провалился.
— У меня сомнения были с самого начала. А сейчас — их не осталось. Я про татуировки…
— У меня же их нет.
— Вот то-то и оно! Что нет! В десантуре у людей ума немного, им хлебом не корми, дай наколоть что-нибудь типа ДМБ или "ВДВ — наконечник копья" или "Никто кроме нас — российский спецназ". Да и у вас в армии любителей этого дела полно, даже в спецназе. А у тебя — ни одной татуировки, как впрочем, и у меня и у Удава. Потому что по татуировке можно определить, где и когда она сделана, из какой страны гости. Поэтому в спецназе — настоящем спецназе, а не том, который головой стены прошибает — делать татуировки категорически запрещено. Категорически! Поэтому и служил ты не в десантуре, а в каком-то разведывательно-диверсионном подразделении, предназначенном для действий в глубоком тылу.
Сначала я не знал, что сказать. Хитро, хитро… Как раз для того, чтобы национальную принадлежность нельзя было установить, никто в "команде изоляции" не делал татуировок. На этом и спалился. Потом решил, что самое лучше — рассмеяться.
— Это что-то меняет?
— Да нет. В принципе, чем выше подготовка у человека, который идет с нами контролером — тем лучше и для него и для нас. Пойдем, мясо доедим, что ли…
Кыргызстан
Международный аэропорт Манас
14 мая 2008 года
Огромный С-5 медленно заруливал на стоянку, оглашая окрестности ревом реактивных двигателей. По сравнению с исполинской зеленой тушей даже грузовики, готовые к погрузке, не говоря уж обо мне, грешном, выглядели букашками…
Самолет остановился, один за другим заглушил все четыре двигателя. Тупой нос самолета медленно пополз вверх, открывая исполинское чрево машины, загруженное припасами для афганской группировки НАТО — все на европоддонах для максимально быстрой разгрузки. Зеленые вилочные погрузчики, управляемые солдатами, поехали к самолету — сразу два, чтобы разгрузка проходила как можно быстрее. Офицер, командовавший разгрузкой, кричал что-то в рацию, подгоняя водителей.
В этом самолете был груз и для меня — но главное было не это. Вместе с самолетом сюда прилетел человек, с которым мне очень надо было поговорить…
Поэтому я, не обращая внимания на разгрузочные работы — все равно до получения на складе своего груза еще часа три — подошел к люку, через который из самолета выходил экипаж. Там меня и ждал пожилой человек в форме летного техника без знаков различия…
— Сэр! — обозначил строевую стойку я.
— Не на палубе… — отмахнулся вице-адмирал Ричард Рейли — давай ближе к делу. Груз получил, тренировки начаты?
— Груз получил, тренировки начинаем сегодня. Но мне нужно кое-что еще, сэр…
— Оружие пришло.
— Я не про оружие. Мне нужна приманка.
— В смысле?
— Приманка, сэр. Я продумал операцию — но мне нужны две вещи. Операционная база в Афганистане — об этом мы уже говорили. И вторая вещь — мне нужно отработанное ядерное топливо. Или что-то, из чего можно изготовить "грязную бомбу".[32] Графит из реактора подойдет или что-то в этом роде…
— Ядерную боеголовку не надо? — усмехнулся адмирал.
— Нет, сэр. Ядерная боеголовка не нужна — Аль-Каида сразу заподозрит подставу. Это — слишком неправдоподобно. А вот ядерное топливо — его найти гораздо проще, его и охраняют намного хуже. Поэтому мне нужно именно отработанное ядерное топливо — образец в хорошо защищенном контейнере и на всякий случай — несколько килограммов материала в каком-нибудь тайнике.
— То есть — я правильно понимаю — ты хочешь снабдить Аль-Каиду материалами, необходимыми для изготовления "грязной бомбы"?
— Не совсем, сэр. Образец придется, конечно отдать — немного, всего несколько граммов, чтобы доказать серьезность нашего делового предложения. Но и оставшаяся часть должна быть — потому что Бен Ладен может захотеть проверить товар, прежде чем переведет деньги. Послушайте, сэр! Бен Ладена невозможно зацепить агентурными и боевыми методами. Он на своей земле, где многие готовы умереть за него. Он сидит в какой-то норе уже многие годы, и время работает на него и против нас. У меня должно быть что-то, с помощью чего я выманю змею из норы. Нечто такое привлекательное, что заставит его самого выбраться из норы, поехать и взглянуть на товар. Атомная бомба не подойдет — он сразу заподозрит подставу, он знает, что на него охотятся. И он очень осторожен — иначе бы уже предстал перед судом присяжных США. "Грязная бомба" — то, что нужно в этой ситуации, ради возможности спланировать убийство нескольких сотен тысяч неверных он выползет из своей норы, сэр. И это еще не все.
— Не все? Что еще?
— Помимо прочего, я предложу ему услуги по доставке бомбы в Штаты. Я должен убедить его, что с помощью моей компании он гарантированно пройдет все заслоны, выставленные нами.
— И как ты, интересно, это сделаешь? — скептически поинтересовался Рейли — ты же американец… Думаешь сработать под легенду? Я бы не рискнул.
— Нет. Под легенду я работать не буду, вероятность того, что легенда будет расколота и впрямь высока. Не забывайте, сэр — все предыдущие попытки захвата окончились ничем — скорее всего из-за утечки информации.
Адмирал кивнул.
— Поэтому я буду работать под своим настоящим именем — другого выхода нет. Только маленькое дополнение. Бывшему спецназовцу ВМФ они не поверят. А вот предателю и сыну предателя — поверят!
— О чем ты? — недоуменно спросил адмирал.
— Да все о том. Помните, как в Ираке играли против нас? Моего отца бездоказательно объявили предателем — и все поверили, никто даже не удосужился проверить. Тогда это сыграло против — сейчас это может сыграть «за». В Ираке про предательство моего отца информация разошлась — можно предположить, что она дошла и до кого-то, сливающего информацию в аль-Каиду. А ведь мой отец и в самом деле мог быть предателем — он работал в Пакистане помощником резидента, потом работал на советском направлении — могли его завербовать? Могли! Историй с предательством высокопоставленных сотрудников разведки уже было много — вспомните Филби, Эймса, Ханссена. Никого этим уже не удивить. Кроме того — моего отца знают здесь — еще со времен "Пешаварской семерки".[33] Все здесь знают, как работал в Афганистане КГБ — поэтому поверят. Главное — опять не перегнуть палку. У вас ведь есть какой-нибудь осведомитель, работающий и на ваших и на наших? Дующий и в ту и в другую сторону?