«Восполнить этот пробел можно лишь объединив в один аппарат разбросанные везде организации и отдельных членов Гоминьдана и получить от них нужную информацию, — говорилось в секретном «Докладе о разведывательной работе в Гуандуне за ноябрь 1925 г. — Причем, учитывая психологию китайцев, нужно полагать, что организовать это в виде работы какого-либо учреждения едва ли удастся, а вероятно придется сделать в виде осведомления кого-либо из популярных членов Гоминьдана, которому будут писать в порядке дружеской информации».[715]

Другой формой улучшения разведывательной работы в Гуандуне было создание трехмесячных школ контрразведывательной и разведывательной службы. Задачей школы было выпустить теоретически подготовленных руководителей контрразведывательных и разведывательных групп, а также рядовых агентов и уполномоченных. Создавалось два факультета: контрразведывательный и разведывательный. Состав их набирался из хорошо проверенных людей: студентов, младшего и среднего комсостава, членов профсоюзов, крестьянских организаций, забастовщиков. Весь курс был рассчитан на 624 астрономических часа (не считая строевой подготовки). В него включались несколько политических предметов: политграмота, политпартии и политзадачи; знакомство с партийными группировками, элементы военного дела: оружие, стрельба, подрывное дело; элементы гражданского управления страной: функции, задачи разных органов; основы секретной работы, правила конспирации; основы разведки и контрразведки; основы информационной службы; тайнопись.

На отделении разведки были такие предметы:

1. Военное дело и войсковая разведка (114 часов); 2. Агентурная разведка (110 часов); 3. Информация (60 часов); 4. Организация (6 часов); 5. Контр-разведка (50 часов); 6. Противники (40 часов); 7. Запасные часы (22 часа).

На отделении контрразведки:

1. Служба охраны контрразведки (4 часа); 2. Наружное наблюдение (115 часов); 3. Информация (60 часов); 4. Осведомление (91 час); 5. Бандитизм (20 часов); 6. Вспомогательные службы (20 часов); 7. Официальные службы (30 часов); 8. История действий наших врагов в Гуандуне (20 часов); 9. Разведка (20 часов); 10. Запасные часы (22 часа).

Формой учебы являлись лекции и семинары, а также практические занятия.

Предполагалось, что каждый слушатель также должен будет изучать один из иностранных языков, предпочтение отдавалось русскому, затем английскому и французскому. Занятия языком и политработа должны были проходить вне часов сетки основной программы.

При приеме на курсы будущие слушатели должны были пройти испытательную комиссию, на которой оценивались их политические взгляды, уровень образования на китайском языке, знание европейского языка, память и сообразительность.[716]

Первые краткие курсы с ускоренной программой обучения, состоящие из 32 лекторских часов, окончили 24 военкома и политработника; для облегчения усвоения материала конспекты лекций переводились и раздавались заранее. Некоторых окончивших курсы вернули в свои части, а некоторых послали в округа и центральный аппарат. Считалось, что эти 24 человека вместе с несколькими работниками центрального аппарата явятся основой будущего китайского ГПУ. Центральный разведывательный аппарат (коллегия) включал 7 человек: председатель коллегии Тан Пинсан[717] — объединяет и руководит всей работой. Первый помощник Фу Ли[718] — ведет работу «наших Кро, СО (контрразведывательного отдела, секретного отдела. — В. У.) и экономотдела». Второй помощник Ян Ин[719] — ведет работу с агентурой, бандотделом и экономотделом. Чэн, помощник начальника политотдела 3-го корпуса — член компартии для работы по ОО (особому отделу. — В. У.), орготделу и отделу подготовки. Помимо этого имелся отдел информации и цензуры, во главе которого стоял окончивший курсы слушатель.[720]

Таким образом, была поставлена задача по созданию организации типа ГПУ, способной выполнять задания по охране страны от контрреволюции, шпионажа, бандитизма, от крупных должностных преступлений, контрабанды.

Предполагалось через трехмесячные курсы пропустить к 1 ноября 1926 г. 360 человек, первый поток с 15 декабря 1925 по 15 марта 1926 г. — 95 человек, второй — с 1 апреля по 1 июля — 120 человек, третий — с 15 июля по 15 октября 1926 г –145 человек.[721]

Вся организация школ находилась на содержании СССР, ежемесячно расходы составляли от 5 тыс. долларов (в первые месяцы) до 20 тыс. долларов.[722]

Планировалось с помощью школ расширить «закордонную работу». В школе должны были готовиться люди для резидентур. «Для Гонконга и Макао из забастовщиков будут подобраны кадры постоянной агентуры, которые будут проинструктированы и дадут нам полное освещение Гонконга и Макао», — сообщалось в отчетном докладе в Центр.[723]

По «совершенно секретному» «Плану организации разведывательной работы в провинциях Южного Китая и сопредельных районах» ставились задачи: собрать «сведения, интересные для СССР» и «необходимые для нашей работы в Гуандуне материалы» по районам и провинциям Южного Китая. С этой целью предлагалось послать 15 резидентов по Южному Китаю (по 1 человеку-резиденту на провинцию, столичный район и пограничный район), в первую очередь, в Юньнань, Гуйчжоу, Гуанси, Хунань, Хэбэй, Цзянси, Фуцзянь и 3 человека в другие районы (Гонконг, Макао и Ханой-Хайфын). Считалось, что выпуск школы 15 марта 1926 г. «покроет эту нужду». В «Плане» говорилось, что к «организации резидентур надо приступить немедленно, организуя по мере возможности, рассчитывая на то, что вначале мы будем иметь: во-первых, плохую агентуру и, во-вторых, двойников».[724] Причем эта резидентура, видимо, должна была находиться в новых консульствах на Юге Китая. О желании открыть такие консульства (всего 14) в ближайшие 6 месяцев говорят «Предложения подкомиссии Китайской комиссии Политбюро ЦК РКП(б) об открытии новых консульств в Китае». В них прямо говорилось, что данные «консульства, как преследующие, главным образом, информационно-разведывательные цели, могут быть ограничены минимальным штатом в 3 человека: консул, секретарь и переводчик».[725]

Однако при организации школы столкнулись со значительными трудностями, которые выражались в нехватке специалистов и переводчиков. К примеру, по этому поводу один из разведчиков 30 ноября 1925 г. сообщал в Центр: «Не буду повторять моих доказательств, но докладываю, что если не будут присланы срочно из Москвы просимые мною работники в количестве двоих и немедленно из Пекина обещанные люди, я буду принужден считать, что работа ГПУ считается второстепенной и обращусь к выполнению работы более важной (видимо) военной, где я найду, вероятно, большее применение.

Без инструкторов школу открыть нельзя, без школы нельзя получить китайских работников, без работников нельзя организовать дела. Отвечать за невозможную организацию я не считаю себя вправе».[726] Он напоминал, что когда он уезжал, ему было обещано («и даже подтверждено честным словом»), что будут немедленно посланы Браиловский и Катюшин[727] по линии ГПУ и кто-либо из работников по линии Разведупра. «Я позволил себе еще в Пекине высказать свое сомнение в выполнении этого обещания, — писал он. — Сейчас я принужден убедиться, что поступил неправильно, уехав, не дождавшись обещанных людей. По меньшей мере странно думать, что можно работу ГПУ организовать, не дав ни одного человека».[728]