Брат! Если ты еще не ощутил соединения ума, души и тела, то занимайся внимательною молитвою, соединяя устную и по временам гласную с умом. Пребывай в евангельских заповедях, с терпением и долготерпением борясь против страстей, не приходя в уныние и безнадежие при побеждении твоем помыслами и ощущениями греховными; впрочем, и не попускай себе произвольно побеждения. Упав, вставай; опять упав, опять вставай, доколе не научишься ходить без преткновения. Чаша немощи имеет свою пользу: до известного времени она попускается Промыслом Божиим подвижнику для очищения от гордости, гнева, памятозлобия, осуждения, высокомудрия и тщеславия. Особенно важно усмотреть в себе действие тщеславия и обуздать его. Доколе оно действует, дотоле человек не способен вступить в страну жительства духовного, вход в которое есть беспристрастие, даруемое пришествием мира Христова.

Если же ты ощутил, что соединился ум твой с душою и телом, что ты уже не рассечен грехом на части, но составляешь нечто единое и целое, что святой мир Христов возвеял в тебе, то храни со всевозможным тщанием дар Божий. Да будет главным твоим делом молитва и чтение святых книг, прочим делам давай второстепенное значение, а к делам земным будь хладен, — если можно, чужд их. Священный мир, как веяние Святого Духа, тонок, немедленно отступает от души, ведущей себя неосторожно в присутствии его, нарушающей благоговение, нарушающей верность послаблением греху, позволяющей себе нерадение. Вместе с миром Христовым отступает от недостойной души благодатная молитва, и вторгаются в душу, как гладные звери, страсти, начинают терзать самопредавшуюся жертву, предоставленную самой себе отступившим от нее Богом [613]. Если ты пресытишься, в особенности упьешься, святой мир перестанет в тебе действовать. Если разгневаешься, — надолго прекратится его действие. Если позволишь себе дерзость, — он перестанет действовать. Если возлюбишь что земное, заразишься пристрастием к вещи, к какому-либо рукоделию или особенным расположением к человеку, — святой мир непременно отступит от тебя. Если попустишь себе услаждение блудными помыслами, он надолго, весьма надолго оставит тебя, как нетерпящий никакого зловония греховного, в особенности блудного и тщеславного. Поищешь его, и не обрящешь. Восплачешь о потере его, но он не обратит никакого внимания на плач твой, чтоб ты научился давать дару Божию должную цену и хранить его с подобающими тщательностию и благоговением.

Возненавидь все, влекущее тебя долу, в развлечение, в грех. Распнись на кресте заповедей евангельских, непрестанно содержи себя пригвожденным к нему. Мужественно и бодренно отвергай все греховные помыслы и пожелания, отсекай попечения земные, заботься об оживлении в себе Евангелия ревностным исполнением всех его заповедей. Во время молитвы снова распинайся, распинайся на кресте молитвы. Отклоняй от себя все воспоминания, самые важнейшие, приходящие тебе во время молитвы, пренебрегай ими. Не богословствуй, не увлекайся в рассматривание мыслей блестящих, новых и сильных, если они начнут внезапно плодиться в тебе. Священное молчание, наводимое на ум во время молитвы ощущением величия Божия, вещает о Боге возвышеннее и сильнее всякого слова. «Если ты истинно молишься, — сказали Отцы, — то ты — Богослов» [614].

Имеешь сокровище! Видят это невидимые тати, угадывают о нем по утрате своего влияния на тебя [615]. Они алчут похитить у тебя дар Божий! Они искусны, богаты и опытностию и изобретательностию злою. Будь внимателен и осторожен. Храни в себе и расти чувство покаяния, не любуйся своим состоянием, взирай на него, как на средство к стяжанию истинного покаяния. Нищета духовная сохранит в тебе дар благодати и оградит от всех вражеских козней и обольщений: сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит [616] преданием его во власть врагу и лишением спасения и благодати. Аминь.

Слово

о молитве Иисусовой [617]

Начиная говорить о молитве Иисусовой, призываю в помощь скудоумию моему всеблагого и всемогущего Иисуса. Начиная говорить о молитве Иисусовой, воспоминаю изречение о Господе праведного Симеона: Се, лежит Сей на падение и востание многим во Израили и в знамение пререкаемо [618]. Как Господь был и есть истинным знамением, знамением пререкаемым, предметом несогласия и спора между познавшими и не познавшими Его, так и моление всесвятым именем Его, будучи в полном смысле знамением великим и дивным, соделалось, с некоторого времени, предметом несогласия и спора между занимающимися таким молением и не занимающимися им. Справедливо замечает некоторый Отец, что отвергают этот способ моления только те, которые не знают его, отвергают по предубеждению и по ложным понятиям, составленным о нем [619]. Не внимая возгласам предубеждения и неведения, в надежде на милость и помощь Божию, мы предлагаем возлюбленным отцам и братиям наше убогое слово о молитве Иисусовой на основании Священного Писания, на основании Церковного Предания, на основании Отеческих писаний, в которых изложено учение об этой всесвятой и всесильной молитве. Немы да будут устны льстивыя, глаголющия на праведнаго и на великолепное имя его беззаконие, гордынею своею, своим глубоким неведением и соединенным с ними уничижением чуда Божия. Рассмотрев величие имени Иисусова и спасительную силу моления им, мы воскликнем в духовной радости и удивлении: Коль многое множество благости Твоея, Господи, юже скрыл еси боящимся Тебе, соделал еси уповающим на Тя, пред сыны человеческими [620]. Сии на колесницах, и сии на конех — на плотском и суетном умствовании своем, мы же, с простотою и верою младенцев, имя Господа Бога нашего призовем [621].

Молитва Иисусова произносится так: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Первоначально произносилась она без прибавки слова грешнаго; слово это присовокуплено к прочим словам молитвы впоследствии. Это слово, заключающее в себе сознание и исповедание падения, замечает преподобный Нил Сорский, нам прилично, благоприятно Богу, заповедавшему воссылать молитвы к Нему из сознания и исповедания своей греховности [622]. Для новоначальных, снисходя их немощи, Отцы позволяют разделять молитву на две половины, иногда говорить: Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго, — а иногда: Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Впрочем, это — только дозволение и снисхождение, а отнюдь не приказание и не установление, требующее непременного исполнения. Гораздо лучше творить постоянно единообразную, цельную молитву, не занимая и не развлекая ума переменой и заботой о переменах. И тот, кто находит необходимость для немощи своей в перемене, не должен допускать ее часто. Примерно: можно одною половиною молитвы молиться до обеда, другою после обеда. Воспрещая частую перемену, преподобный Григорий Синаит говорит: «Не укореняются те деревья, которые пересаживаются часто» [623].

Моление молитвою Иисусовою есть установление Божественное. Установлено оно не чрез посредство Пророка, не чрез посредство Апостола, не чрез посредство Ангела — установлено Самим Сыном Божиим и Богом. После Тайной Вечери, между прочими возвышеннейшими, окончательными заповеданиями и завещаниями, Господь Иисус Христос установил моление Его именем, дал этот способ моления, как новый, необычный дар, дар цены безмерной. Апостолы уже знали отчасти силу имени Иисуса: они исцеляли им неисцелимые недуги, приводили к повиновению себе бесов, побеждали, связывали, прогоняли их. Это могущественнейшее, чудное имя Господь повелевает употреблять в молитвах, обещая от него особенную действительность для молитвы. Еже аще что просите, сказал Он святым Апостолам, от Отца во имя Мое, то сотворю, да прославится Отец в Сыне. И аще чесо просите во имя Мое, Аз сотворю [624]. Аминь, аминь глаголю вам, яко елика аще чесо просите от Отца во имя Мое, даст вам. Доселе не просисте ничесоже во имя Мое: просите и приимете, да радость ваша исполнена будет [625]. О, какой дар; он — залог нескончаемых, безмерных благ! он истек из уст неограниченного Бога, облекшегося в ограниченное человечество, нарекшегося именем человеческим — Спаситель [626]. Имя, по наружности своей ограниченное, но изображающее собой Предмет неограниченный, Бога, заимствующее из Него неограниченное, Божеское достоинство, Божеские свойства и силу. Податель бесценного, нетленного дара! Как нам, ничтожным, бренным, грешным, принять дар? Не способны для этого ни руки наши, ни ум, ни сердце. Ты научи нас познать, по возможности нашей, и величие дара, и значение его, и способ принятия, и способ употребления, чтоб не приступить нам к дару погрешительно, чтоб не подвергнуться казни за безрассудство и дерзость, чтоб, за правильное познание и употребление дара, принять от Тебя другие дары, Тобой обетованные, Тебе единому известные.