Роберт сказал, что, даже если Шарпы и не попадут в тюрьму, они все равно будут в плену лживого обвинения Бетти Кейн.

— Кто знает, может быть и нет. Я постараюсь «расколоть» Бетти Кейн, используя ее ляп насчет подъездной дорожки. Если бы обвинителем выступал не Майлз Эллисон, я бы ее дожал, но, боюсь, Майлз мне помешает. Не унывай, Роб. В любом случае, репутацию мы ей подпортим.

Подпортить репутацию Бетти Кейн — еще не все. Роберт отлично знал, как мало это повлияет на общественное мнение. У него был большой опыт общения с обывателями, и он всегда удивлялся их полной неспособности анализировать элементарные ситуации. Так что даже если газеты и сообщат о том, что на самом деле было видно из чердачного окна (хотя скорее всего они будут заняты более сенсационными новостями о лжесвидетельстве Розы Глин), все равно это не изменит мнения среднего читателя: «Они хотели поймать ее на слове, но их быстро поставили на место», — вот как они это расценят.

Вполне возможно, Кевину и удастся подпортить репутацию Бетти Кейн в глазах суда, репортеров, чиновников и критически настроенных людей, которые будут присутствовать на заседании, но на основании имеющихся показаний он не сможет изменить сочувственное отношение, которое к Бетти Кейн испытывают обыватели по всей стране. Шарпы все равно в их глазах останутся монстрами.

А Бетти Кейн все «сойдет с рук».

Эта мысль была для Роберта еще мучительней, чем перспектива, что Шарпы до конца дней останутся под подозрением. А Бетти Кейн будет по-прежнему в центре внимания любящей семьи, окруженная заботой и обожанием. От этой мысли в некогда доброжелательном Роберте пробуждался зверь.

Ему пришлось-таки признаться тете Лин, что он получил улику в срок, означенный в ее молитвах, но смалодушничал и скрыл от нее, что этой улики достаточно для опровержения обвинения полиции. Она бы тогда сказала, что дело выиграно, а для Роберта победа заключалась совсем в ином.

Похоже, что и для Невиля тоже. Впервые с тех пор, как юный Беннет занял заднюю комнату, где раньше сидел он сам, Роберт стал думать о нем как о союзнике и родственной душе. Невиль так же, как и Роберт, не мог допустить, чтобы Бетти Кейн все «сошло с рук». И Роберт еще раз поразился силе гнева, который охватывает пацифистов, если их вывести из себя. Невиль как-то по-особому произносил имя Бетти Кейн — словно в самих буквах заключался яд, который случайно попал ему в рот, и он его выплевывает. Кстати, «ядовитый» был его любимый эпитет по отношению к ней — «это ядовитая тварь». В общем, он действовал на Роберта весьма утешительно.

Однако в самой ситуации утешительного было мало. Шарпы восприняли новость о том, что им удастся избежать тюремного заключения, со свойственным им достоинством — так же, как и первое обвинение Бетти Кейн, повестку в суд и то, как появились на скамье подсудимых. Они отлично понимали: это избавление, но не оправдание. Полицейское дело закроют, присяжные вынесут решение. Но только потому, что по английскому законодательству третьего не дано. В шотландском суде в таком случае приговор гласит — невиновен за отсутствием доказательств. В сущности, к этому сведется решение, которое вынесет на будущей неделе выездная сессия суда присяжных в Нортоне: у полиции нет неопровержимых доказательств их вины.

Только за четыре дня выездной сессии суда присяжных Роберт признался тете Лин, что графологической экспертизы достаточно, чтобы снять обвинение с Шарпов. Он просто не мог больше видеть ее встревоженное лицо. Сначала он хотел сообщить ей об этом, и только, но неожиданно для самого себя начал выкладывать ей все, как делал раньше, когда он был еще мальчик, а тетя Лин всезнающий и всемогущий ангел, а не просто добрая, но недалекая тетя Лин. Она молча, с удивлением, выслушала этот неожиданный словесный поток, так непохожий на их обычный обмен фразами за обеденным столом, и ее ясные голубые глаза потемнели от тревоги.

— Понимаете, тетя Лин, это поражение, а не победа, — сказал он наконец. — Это пародия на справедливость. Ведь мы боремся за справедливость, а не за оправдание. И у нас нет надежды. Никакой надежды!

— Роберт, что же ты мне сразу все не сказал? Думал, что я не пойму и не соглашусь с тобой?

— Но ведь вы сначала совсем по-другому относились к…

— Это потому, что внешне мне эти люди не нравились — должна признаться, дорогой, что я по-прежнему не отношу их к тем, кто мне симпатичен, — но даже если они мне и не слишком нравятся, это вовсе не значит, что мне безразлично, когда у меня на глазах творится несправедливость.

— Конечно, но ведь вы сами говорили, что история Бетти Кейн вполне правдоподобна, и что вы…

— Говорила, — спокойно сказала тетя Лин, — но до полицейского суда.

— До суда? Но ведь вас не было на заседании.

— Не было, а вот полковник Виттакер там был, и ему эта девушка совсем не понравилась.

— Правда?

— Да. Он довольно подробно высказался на этот счет. Он сказал, что у него в полку, или батальоне, или еще где-то, был… ну как это… младший капрал, который очень походил на Бетти Кейн. Он говорит, что это была сама угнетенная невинность, из-за которой перессорился весь батальон, и бед он натворил больше, чем дюжина крепких орешков. Правда, очень милое выражение: «крепкий орешек»? Полковник Виттакер говорит, что кончил этот капрал в тюрьме. А что касается этой Глин, он говорит, что стоит ее увидеть, сразу начинаешь считать, сколько раз она соврет в минуту. Она ему тоже не понравилась. Так что, как видишь, дорогой, напрасно ты думал, что мне безразличны твои заботы. Я тоже болею за справедливость. Я буду еще усерднее молиться за твой успех. Сегодня днем я хотела зайти к Глизонам (у них сегодня прием в саду), но лучше я пойду в собор Святого Матфея и помолюсь там часок. К тому же, по-моему, собирается дождь. Когда Глизоны собирают гостей на открытом воздухе, всегда бывает дождь.

— Ну что же, тетя Лин, ваши молитвы нам не помешают. Сейчас нас может спасти только чудо.

— Хорошо, я буду молить Бога о чуде.

— Героя в последнюю минуту спасают от виселицы? Такое бывает только в детективах и финалах мыльных опер.

— Ничего подобного. Где-нибудь на земле такое случается каждый день. Если бы можно было узнать о каждом таком случае и подсчитать их, ты бы удивился, как часто так бывает. Провидение вмешивается только тогда, когда исчерпаны все средства. Тебе не хватает веры, мой дорогой, впрочем, я повторяюсь.

— Да, я не верю, что в контору явится ангел-спаситель с подробным отчетом о том, чем весь месяц занималась Бетти Кейн.

— Твоя беда в том, мой мальчик, что, по-твоему, ангел-спаситель — это создание, осененное крылами, а им может оказаться невзрачный человек в цилиндре. В любом случае, я буду очень усердно молиться сегодня днем и вечером тоже, и, надеюсь, к утру Бог нам поможет.

20

Однако ангел-спаситель явился не в образе невзрачного человечка, и на нем был не цилиндр, а фетровая шляпа легкомысленного французского фасона с загнутыми кверху полями. Он вошел в контору «Блэр, Хэйвард и Беннет» ровно в половине двенадцатого на следующий день.

— Мистер Роберт, к вам пришел мистер Ланге, — сказал мистер Хезелтайн, заглянув в кабинет Роберта. — Он…

Роберт был очень занят и к тому же не мог знать, что к нему явился ангел божий, а посетителей каждый день приходило немало, поэтому он сказал:

— Что ему нужно? Я занят.

— Он не сказал. Он говорит, что хотел бы с вами побеседовать, если вы не слишком заняты.

— Я страшно занят. Пожалуйста, постарайтесь узнать, что ему нужно. Если это не столь важно, пусть им займется Невиль.

— Хорошо, я узнаю, но он довольно плохо говорит, и, похоже, не хочет…

— Плохо говорит? Он что, шепелявит?

— Нет, у него плохое произношение. Он…

— Так он иностранец?

— Да. Он из Копенгагена.

— Из Копенгагена? Что же вы мне сразу не сказали!

— Не успел, мистер Роберт.