— Ну что же, кажется, у меня есть для вас одно предложение, которое должно вам понравиться. — Он достал из кармана коробочку. — В понедельник на суде давала показания некая Глэдис Риз. Ее роль заключалась в том, чтобы подтвердить, что ее подруга Роза Глин говорила ей про крики на чердаке. Она дала показания, но, как бы это сказать, не слишком убедительно. Она явно нервничала, говорила неохотно и чувствовала себя не в своей тарелке — в отличие от ее подруги Розы, которая наслаждалась от всей души. Один мой коллега сделал предположение, что Роза силой заставила ее прийти в суд, что сначала показалось мне маловероятным. Однако сегодня утром мисс Шарп по почте получила вот в этой коробочке часы, которые у нее украла Роза, и написанную печатными буквами записку. Роза никогда не вернула бы часы — у нее нет ни стыда, ни совести — и не стала бы писать записку, так как не в ее интересах отказываться от своих показаний. Таким образом, напрашивается вывод, что часы оказались у Глэдис — Роза все равно не могла бы их носить, так как их могли узнать — и именно таким образом Роза заставила ее подтвердить свои показания.

Он сделал паузу, чтобы дать возможность Рамсдену высказать свое мнение. Рамсден кивнул молча, но с очевидным интересом.

— В данный момент мы не можем иметь дела с Глэдис и пытаться ее в чем-то убедить — нас тут же обвинят в оказании давления на свидетеля. То есть мы не можем заставить ее отказаться от своих показаний до выездной сессии суда присяжных. Кевин Макдермот, пожалуй, смог бы этого добиться настойчивыми вопросами, хотя я и сомневаюсь в этом. И в любом случае, судья, наверно, остановил бы его еще до того, как он что-либо от нее добился. Они всегда косо смотрят, когда он начинает измываться над свидетелями.

— Это точно.

— Я хочу, чтобы мы могли предъявить суду этот клочок бумаги как доказательство. Чтобы мы могли утверждать, что это написала Глэдис Риз. Когда мы будем знать, что украденные часы были именно у нее, мы сделаем предположение, что Роза оказала на нее давление и заставила дать под присягой ложные показания. Макдермот убедит ее в том, что раз ее силой заставили дать ложные показания, ее за это не накажут, и тогда она сломается и во всем признается.

— Короче, вам нужен еще один образчик почерка Глэдис Риз печатными буквами.

— Да. Именно об этом я и думал. Знаете, у меня такое впечатление, что она работает совсем недавно, значит, она только что окончила школу. Может, стоит обратиться в школу, ну хотя бы для начала. Было бы отлично, если бы мы раздобыли образец ее почерка печатными буквами, не прибегая к провокационным методам. Как вы думаете, у вас получится?

— Образец я вам достану, будьте уверены, — сказал Рамсден. На его лице было написано: «Дайте мне разумное поручение, и я его выполню». — А эта Риз училась здесь?

— Нет, я так понял, она не местная.

— Ладно, я все узнаю. А где она работает?

— В одном глухом месте, его называют Ферма Брэтта, через поле за фермой Стейплов.

— А относительно того, чем занималась эта Кейн…

— Может, стоит поискать еще в самом Ларборо? Я далек от мысли учить вас работать, но она была в Ларборо.

— Да, и там, где она была, мы нашли ее следы. В общественных местах. Кто знает, может, Икс живет в Ларборо. Может, она там и провела все это время. В конце концов месяц — ну, почти месяц — довольно необычный срок для такого исчезновения, мистер Блэр. Как правило, это продолжается от двух до десяти дней, не более. Может, она жила у него дома.

— Вы думаете, дело было именно так?

— Нет, — медленно сказал Рамсден. — Я считаю, мистер Блэр, мы упустили ее на одном из выходов.

— Выходов?

— Она уезжала из Англии, но при этом настолько изменила внешность, что по этой сладенькой фотографии ее просто нельзя сейчас узнать.

— Как же она изменила свою внешность?

— Вряд ли у нее был фальшивый паспорт, значит, она ездила с ним как жена.

— Разумеется. Я так и думал.

— В таком виде, как мы ее знаем сейчас, она не могла бы этого сделать. Наверно, она зачесала наверх волосы, накрасилась и, таким образом, стала неузнаваемой. Вы себе даже представить не можете, как прическа меняет женщину. Когда я впервые увидел жену с зачесанными наверх волосами, я ее вообще не узнал. Если хотите знать, она так изменилась, что я даже ее стеснялся, а ведь мы к этому времени были двадцать лет как женаты.

— Так вот, по-вашему, как все было. Да, пожалуй, вы правы, — грустно сказал Роберт.

— Поэтому я не хочу больше попусту тратить ваши деньги, мистер Блэр. По этой фотографии девушку искать бесполезно: та девушка, которую мы ищем, выглядела совсем иначе. Когда она выглядела так, как на фотографии, люди ее сразу узнают. В кинотеатрах, кафе и где угодно еще. Мы без труда нашли ее следы в Ларборо. А дальше — полный провал. Эта фотография совсем ее не отражает, и с момента, как она уехала из Ларборо, ее никто по ней не узнает.

Роберт сидел и машинально разрисовывал чистую промокательную бумагу мисс Тафф аккуратными рядами елочек.

— Вы понимаете, что это значит? Мы пропали.

— Но ведь у вас есть она, — возразил Рамсден, указывая на записку, которую прислали с часами.

— Это поможет нам закрыть дело, но не опровергнуть рассказ Бетти Кейн. Чтобы снять с Шарпов обвинение, необходимо доказать, что девушка лжет. Следовательно, нужно знать, где она была все это время.

— Я понимаю.

— А частных владельцев вы проверяли?

— Авиакомпаний? Разумеется. Там все то же самое. У нас нет фотографии мужчины, значит, это мог быть любой из сотен людей, вылетающих за границу со спутницей в интересующий нас период.

— Да. Мы пропали. Неудивительно, что Бен Карли так развеселился.

— Вы устали, мистер Блэр. У вас сейчас очень трудное время.

— Да, вы правы. Не так уж часто провинциальному адвокату приходится заниматься такими делами, — усмехнулся Роберт.

Рамсден взглянул на него с выражением, которое можно было расценить как улыбку.

— Для провинциального адвоката вы совсем неплохо с этим справляетесь, мистер Блэр. Совсем неплохо.

— Благодарю вас, — сказал Роберт, улыбнувшись. Услышать такое от Алекса Рамсдена — все равно что получить орден.

— Я постараюсь вам помочь. У вас есть гарантия от приговора — вернее, она у вас будет, когда я найду еще один образец ее почерка печатными буквами.

Роберт бросил ручку и с неожиданной горячностью воскликнул:

— Меня не интересует гарантия. Меня интересует справедливость. В настоящий момент у меня одна цель в жизни — опровергнуть рассказ Бетти Кейн в суде, а значит, предъявить суду в ее присутствии полный отчет о том, чем она занималась все это время, и притом отчет, подтвержденный безупречными свидетельскими показаниями. Как вы считаете, какие у нас шансы? И скажите, может, есть еще какие-то средства, которые мы пока не использовали?

— Не знаю, — серьезно сказал Рамсден. — Может, молитва.

19

Как ни странно, тетя Лин была того же мнения.

Постепенно, по мере того как дело из провинциального скандала превращалось в национальную сенсацию, тетя Лин примирилась с тем, что в него ввязался Роберт. В конце концов иметь отношение к делу, о котором пишут в «Таймс», — в этом нет ничего предосудительного. Сама тетя Лин, разумеется, не читала «Таймс», но ее друзья читали: викарий, старый полковник Виттакер, продавщица из аптеки и старая миссис Уоррен; и было лестно думать, что Роберт будет участвовать в громком процессе, пусть даже это процесс об избиении беззащитной девушки. Конечно, ей и в голову не приходило, что Роберт может проиграть дело. Во-первых, Роберт сам по себе очень умный, а во-вторых, контора «Блэр, Хэйвард и Беннет» просто не может не выиграть. Тетя Лин даже жалела, что триумф Роберта состоится в Нортоне, а не в Милфорде, где все могли бы при сем присутствовать.

Поэтому, когда она заметила его сомнения, она ужасно удивилась. Но не расстроилась, ибо по-прежнему не мыслила, что дело может быть проиграно. Тем не менее она была неприятно удивлена.