ГЛАВА 12

— Ты будешь жить в бывшей детской, — сказала ему Беатриса. — Надеюсь, ты не возражаешь. Комнату, где Саймон жил с… где вы жили с Саймоном, сейчас занимает Саймон. «Боже, — подумала она, — вот ляпнула! Неужели я никогда не привыкну к мысли, что он — Патрик». А помещать тебя в одну из свободных комнат, как гостя, мне не хотелось.

Брет ответил, что он с удовольствием поселится в бывшей детской.

— Сразу туда поднимешься или, может быть, выпьем по рюмочке?

— Поднимусь сначала туда, — сказал Патрик и пошел к лестнице.

Он знал, что она ждет этой минуты: хочет убедиться, что он действительно знаком с расположением дома. Поэтому он пошел вперед. Поднявшись на просторную площадку второго этажа, он пошел по узкому коридору в северное крыло дома, где находилась, как он знал, детская. Он открыл третью дверь справа и остановился на пороге комнаты, которую Нора Эшби обставила для своих маленьких детей. Одно из окон выходило на запад, и из него были видны выгоны; другое — на север, и из него открывался вид на холмы. Отсюда было далеко до конюшен и подъездной дорожки, и в комнате всегда было тихо. Брет стоял у окна, глядя на голубеющие дали Англии, и вспоминал сверкающие на солнце горные вершины, которые вздымались над пыльной равниной Нью-Мексико. И одновременно кожей чувствовал стоявшую у него за спиной Беатрису. Однако надо было брать инициативу в свои руки.

— А где Саймон? — спросил он, оборачиваясь к Беатрисе.

— Он, как и Джейн, опаздывает к обеду. Должен вот-вот быть.

Ее голос звучал вполне естественно, но тем не менее он почувствовал, как при его вопросе она вся внутренне сжалась, словно он щелкнул кнутом. Саймон не захотел его встретить на станции, его не было в Лачете, когда приехал «брат»: напрашивался вывод, что Саймон отнюдь не в восторге от его появления.

— Ванная в твоем распоряжении, но, пожалуйста, экономь горячую воду, — Беатриса заторопилась отвлечь его внимание от больного вопроса. — Уголь стоит ужасно дорого. Ну, я пойду. Помойся с дороги и спускайся вниз. Пеки прислали бутылку своего знаменитого хереса.

— А они не придут обедать?

— Нет, они придут к ужину. За обедом будут только свои.

Они вышли в коридор. Брет повернул направо и подошел к четвертой двери — там, как он выучил в Кью-гарденз, была ванная. Беатриса, смотревшая ему вслед, успокоенно пошла вниз по лестнице. Ее успокоила легкость, с какой он ориентировался в доме. А Брет чувствовал себя виноватым перед ней, и у него было скверно на душе. Одно дело — морочить голову мистеру Сэнделу, да еще когда тебя буравит скептическим взглядом королевский адвокат — это было даже интересно. Но морочить голову Беатрисе было просто недостойно.

Брет рассеянно помыл руки, устремив взгляд за окно. Вот это и есть та самая травянистая равнина, по которой в Англии ездят верхом и за которую он продал душу дьяволу. Скоро он сядет на лошадь и поедет по этой тихой пустоши — прочь от людей и их сложностей, прочь от этой игры в покер с человеческими жизнями, и там, на просторе, ему опять будет казаться, что он все сделал правильно и продал душу не зря.

Вернувшись к себе в комнату, Брет обнаружил там ярко накрашенную блондинку с развязными манерами, в цветастом облегающем платье. Она делала вид, что поправляет цветы в вазе на подоконнике.

— Привет, — сказала блондинка. — С возвращением.

— Спасибо, — ответил Брет. «Что это за особа? Кажется, она не ждет, чтобы он ее узнал».

— Как вы похожи на вашего брата!

— Да, говорят.

Брет вынул из саквояжа набор щеток и расчесок и положил их на туалетный столик. Это был символический жест — теперь его дом здесь.

— Вы меня, конечно, не знаете. Я — Лана Адамс из деревни, внучка столяра Адамса. Я согласилась здесь работать, потому что мой жених служит у них конюхом.

Так вот это кто — горничная. Брет внимательно поглядел на нее, и ему стало жаль ее жениха.

— Только вы выглядите гораздо старше своего брата. Это, наверно, потому, что поездили по свету. Зарабатывали себе на жизнь и все такое. Не то, что ваш избалованный братец. Вы уж меня извините, но он действительно слишком избалован. Вот он и поднял бучу из-за вашего возвращения. По-моему, сплошная глупость. Стоит на вас только посмотреть, и ясно, что вы — Эшби. Чего тогда твердить, что вы никакой не Патрик? Вот что я вам скажу — не поддавайтесь ему. Он терпеть не может, когда ему перечат. Всю жизнь ему все потакали. А вы не обращайте внимания.

Брет молча разбирал саквояж. Девица наконец замолчала. Она, видимо, собиралась сказать что-то еще, но тут в дверях раздался звонкий голос Элеоноры:

— Ну как, у тебя все в порядке?

— Я зашла поздравить мистера Патрика с возвращением, — поспешно сказала блондинка. Она бросила Брету ослепительную улыбку и, покачивая бедрами, вышла из комнаты.

Интересно, много ли из того, что рассказала Лана, услышала Элеонора?

— Славная комната, — сказала Элеонора. — Вот только солнца здесь утром не бывает. Эту кровать мы привезли из Клер-парка. Тетя Беа продала маленькие кроватки и купила эту. Очень приличная кровать, правда? Она стояла в комнате Алекса Ледингема (Какая ирония судьбы — он будет спать на кровати Лодинга!) А в остальном комната не изменилась.

— Да, я вижу. Даже обои те же самые.

— Робинзон Крузо и компания. В детстве я была влюблена в Робин Гуда. У него такой мужественный профиль.

— А в соседней комнате тоже остались старые обои с картинками и стишками?

— Ну конечно. Идем, я тебе покажу.

Брет прошел с Элеонорой в соседнюю комнату, но не столько слушал ее воспоминания об изображенных на обоях персонажах, сколько думал о том, что ему сказала Лана.

Значит, Саймон не верит, что он — Патрик. «Чего тогда твердить, что вы никакой не Патрик?» Значит, Саймона не убедили доказательства, собранные адвокатами.

Почему?

Этот вопрос гвоздем сидел в голове Брета, когда он спускался по лестнице вслед за Элеонорой.

Элеонора привела его в большую гостиную. Беатриса разливала по рюмкам херес, а Сандра тихонько бренчала на рояле.

— Хочешь, я тебе сыграю? — спросила она Брета.

— Нет, — ответила Элеонора, — он не хочет. Мы разглядывали старые обои, — сказала она Беатрисе. — Я и забыла, как я была влюблена в Робин Гуда.

— А мне эти дурацкие картинки на обоях никогда не нравились, — заявила Сандра.

— Ты никогда не читала книжек, поэтому тебе эти картинки ничего не говорили, — отрезала Элеонора.

— Мы перевели близнецов из северного крыла, когда им стала не нужна няня, — объяснила Брету Беатриса. — Уж очень далеко была детская от всех нас.

— Да, чтобы утром разбудить Сандру и Джейн к завтраку, приходилось совершать суточный переход, — заметила Элеонора. — Сандру надо было звать несколько раз. Вот и пришлось перевести их поближе.

— Тем, у кого слабое здоровье, нужно больше спать, — сказала Сандра.

— С каких это пор у тебя слабое здоровье?

— Не то, чтобы слабое, но Джейн гораздо крепче меня. Правда, Джейн? — воззвала Сандра к сестре, которая только что тихонько вошла в гостиную.

Но Джейн не обратила на нее внимания.

— Саймон приехал, — тихо сказала она, подошла к Беатрисе и подняла на нее вопросительный взгляд, словно надеясь услышать от нее, что все в порядке.

На секунду в гостиной воцарилось молчание. Все застыли, только Сандра выпрямилась на своем стульчике, и глаза ее загорелись предвкушением интересных событий.

— Вот и хорошо, — сказала Беатриса, наливая вино в следующую рюмку. — Значит, обед будет вовремя.

Зная теперь, какие сложности возникли с Саймоном, Брет восхитился ее самообладанием.

— А где он? — небрежно спросила Элеонора.

— Идет сюда, — ответила Джейн и опять посмотрела на Беатрису.

Дверь отворилась, и в гостиную вошел Саймон Эшби. Он на секунду задержался на пороге, глядя на Брета, затем закрыл за собой дверь.

— Приехал, значит? — сказал он ровным бесстрастным голосом.