Прослушал курс лекций Блюментрост в лучших университетах: в Галле и в Оксфорде, стажировался при Лейденском университете, там же и защитил диссертацию, кроме того много лет практиковался в Германии, Италии, Франции, Англии. Получив докторскую степень, вернулся на пару лет в Россию, затем вновь странствовал по Европе: пополнял медицинские знания, попутно выполняя поручения императора.

Окончательно вернувшись в Россию в 1719 году, Лаврентий Лаврентьевич после смерти шотландского доктора Роберта Арескина занял освободившуюся должность лейб-археатера – таким вот немецко-греческим словесным гибридом именовали в те времена главного придворного врача.

И вот тут-то и началось самое странное и загадочное в этой истории…

Природа наградила Петра Первого здоровьем поистине богатырским. Жизненные передряги проходили для него почти бесследно. Разве что нервное потрясение, полученное в далекой юности, когда пришлось спасаться от мятежных стрельцов, оставило свою отметину – до конца жизни Петр страдал судорогами лицевых мышц в минуты сильного волнения. Остальные же приключения: бои, походы, безудержные пьянки на Всепьянейшем Соборе, амурные подвиги в европейских борделях, – казалось, никаких последствий не оставляли.

Но так лишь казалось поначалу. Годы помаленьку брали свое, и Лаврентий Блюментрост без работы не остался. В Персидском походе 1722 года у императора впервые начались урологические проблемы. Современные медики считают, что приключился с царем простатит, последствие дурно залеченного венерического заболевания – есть свидетельства, что посетив Версаль в 1717 году, Петр весьма активно пользовался вольностью нравов французских придворных дам, и не уберегся. Хотя, конечно же, определять болезнь заочно, по описанным в исторических трудах симптомам, – не самый надежный метод диагностики.

Началось все с легких болезненных ощущений при мочеиспускании, и чем дальше, тем Петру становилось хуже… Ну что же, лечи, Лаврентий Лаврентьевич, не зря ж столько лет за казенный кошт в Европе обучался.

Блюментрост начал лечить. Вылечил, или же просто смог снять болезненные симптомы, – теперь уже не установить. Царь, впрочем, счел себя полностью исцеленным, вернулся к прежней активной жизни, и…

Дальнейшее хорошо известно: опрокинувшийся в Лахте баркас, вынужденное купание в ледяной воде, – и, как следствие, сильнейшая простуда, в начале 1725 года обострившая прежние симптомы и доконавшая императора.

На престол вступила безутешная вдова, императрица Екатерина Первая (в девичестве – Марта Скавронская). Длилось новое царствование недолго, в 1727 году российский трон вновь опустел. Официальная причина смерти – простуда, вызвавшая пневмонию, однако же поговаривали, что быструю кончину матушки-государыни предопределило неуемное пристрастие императрицы к горячительным напиткам… Лечил Марту-Екатерину, естественно, Лаврентий Блюментрост.

Преемником стал юный Петр Второй. По молодости лет он в услугах Лаврентия Лаврентьевича не особенно нуждался, но… Но и его царствование промелькнуло быстро, как полустанок за окном курьерского поезда: эпидемия оспы не миновала юного императора, Блюментрост взялся за лечение… И в январе 1730 года вновь встал вопрос: кому наследовать российский трон?

Интрига вокруг опустевшего престола закрутилась нешуточная – с заговором, с подложным завещанием императора – однако закончилось все тем, что царствовать призвали курляндскую герцогиню Анну Иоанновну, представительницу другой ветви Романовых – потомков Иоанна, родного брата Петра Первого. Призвали, опутав по рукам и ногам так называемыми «кондициями», превращавшими императрицу в подобие средневекового японского микадо: представительская фигура, реальной власти никакой. Править же страной, по их задумке, должны были «верховники» – члены Верховного тайного совета. Императрица, осмотревшись на новой должности, вскоре «кондиции» прилюдно разорвала, а «верховников», да и всю страну, держала в ежовых рукавицах… но речь не о том. А вот о чем: с воцарением Анны Иоанновны закончилась чехарда российских правителей, царствовала она достаточно долго, десять лет.

Почему?

Ответа у меня нет. Есть лишь информация к размышлению: лечил Анну Иоанновну не Лаврентий Блюментрост, а личный, из Курляндии привезенный доктор.

Любопытная арифметика получается: в коротком временном промежутке между 1725 и 1730 годом на российском троне побывали четверо правителей, и трое из них умерли естественной смертью.

За всю историю российской монархии такого больше не случалось, ни при Рюриковичах, ни при Романовых. Раньше, в средневековье, бывало: великие князья киевские, а позднее владимирские мелькали вовсе уж стремительно. Но там иное: за великокняжеский стол шла напряженная борьба, соперников изгоняли, убивали, ослепляли… Ну еще чума прошлась по княжеским домам Руси в середине XIV века, князья умирали много и часто, но к веку восемнадцатому с чумой научились бороться, пусть и пассивными методами: карантинами, обсервациями. (Екатерина Вторая, например, вместе со своим двором вполне успешно отсиделась в Царском Селе, за карантинными рогатками, от чумы, свирепствовавшей в Москве и других городах, – ни один из ее придворных «моровой язвой» не заразился.)

Если порыться в свежих хрониках, то уже во времена генсеков можно обнаружить очень похожий период: даже за более короткий срок, между 1982 и 1985 годами, на вершине власти успели побывать четыре генеральных секретаря, и трое из них скончались. Однако сходство лишь внешнее: все трое почивших советских руководителей были людьми весьма пожилыми, все на восьмом десятке, и каждый страдал всевозможными сопутствующими возрасту хворями.

Пациентов же Блюментроста дряхлыми стариками никак не назовешь: Петр Первый умер на пятьдесят втором году жизни, Екатерина – на сорок четвертом, а Петр Второй вообще не дожил до пятнадцати… То есть случай уникальный – три снаряда подряд в одну воронку. Вернее, в трон Российской империи.

Ну да, время было нелегкое, медицина относительно примитивная, средняя продолжительность жизни короткая, детская смертность высокая… Всё так. Но надо признать и другое: представители царствующих домов и питаются, и лечатся в любую эпоху лучше, чем большинство их подданных. В предшествовавшем, семнадцатом веке, медицина была еще примитивнее, однако же российские монархи не умирали естественными смертями с частотой бабочек-однодневок…

А ведь кроме трех монархов, которых Блюментрост лечил да не вылечил, не стоит забывать и членов их семей… Например, дочь Петра Первого, Наталья Петровна, единственная из рожденных в браке детей Петра и Екатерины, кто избег смерти в младенчестве, остальные умирали в возрасте максимум четырех лет (ее старшие сестры, Анна и Елизавета, ставшая в конце концов императрицей, – бастарды, брак родители заключили после их появления на свет).

Когда в 1725 году решался вопрос, кому править (Петр Первый не успел после смерти своего малолетнего сына назначить нового наследника), восьмилетняя принцесса Наталья имела бы вполне реальные шансы претендовать на трон. Не сама, понятное дело, – но в качестве знамени одной из партий, боровшихся тогда за власть. Почему бы и нет? Все-таки законная дочь Петра, кровь Романовых, в то время как Марта Скавронская родовитостью похвастать не могла, даже самым захудалым дворянством – не могла[7].

Однако ни на что Наталья Петровна не претендовала – заболела как раз в то время, когда началась схватка за корону, скипетр и державу. Лечил девочку Блюментрост. И принцесса Наталья очень быстро умерла, похоронили ее в один день с отцом…

Интересно отношение императрицы Екатерины к доктору, не сумевшую вылечить ни ее мужа, ни их ребенка. Ни малейшего неудовольствия Блюментрост не вызвал у новоявленной самодержицы. Скорее наоборот… Блюментрост и место придворного лекаря не потерял, и вдобавок был назначен руководить всеми российскими учеными: стал президентом Академии Наук! (С окладом в 3000 рублей, деньги по тем временам очень большие: выписанные из Европы академики-иностранцы снимались с места и приезжали в Санкт-Петербург, прельстившись вдвое меньшим жалованьем.)