2. Посейдон уходит в отставку

Море – женщина, корабль – женщина

– Что тебя сильнее возбуждает, берег или море? – спросил капитан Нанасэ.[6]

– Разумеется, море, – ответил он.

– От моря зависит вообще – есть возбуждение или его нет. Море – женщина. Корабль – тоже женщина. А берег – мужчина.

Фумия Самэсу,[7] не задумываясь особо глубоко, заключен ли в словах капитана какой-то скрытый смысл, сказал:

– Все потому, что море размывает берег.

На что капитан еле слышно буркнул:

– В последнее время я стал побаиваться моря. И, будто оценив свои собственные слова, утвердительно кивнул.

– Вправду ли тебя возбуждает море? – продолжал он. – Ты возбуждаешься, вспоминая о женщине, которая ждет тебя на берегу. Я постоянно на взводе от мысли, что женщина рано или поздно мне изменит. Раньше этот страх меня возбуждал, а сейчас я трушу, как бы море не бросило меня, точно наскучившего любовника.

Про отца капитана Нанасэ говорили, что это последний рыбак в Токийском заливе. Действительно, Нанасэ лучше бы смотрелся на рыбацкой шхуне, чем на лайнере, совершающем заморский круиз.

Выпирающие, точно жабры, массивные желваки, огромный зубастый рот кажется раза в полтора больше обычного, пятнами поседевшая щетина на голове и на бровях, да и все лицо, как обшивка корабля, ржаво-красного цвета. За свой внешний вид он заслужил прозвище: Ходячий Якорь. Неизвестно, кто его назвал так первым. У этого Ходячего Якоря были бычьи глаза. И всякий, кому доводилось заглянуть ему в глаза, немедленно заключал, что человек он наидобрейший. Судовладелец и судоходная компания высоко ценили капитана, будучи абсолютно уверены, что он всегда точно по расписанию доставит в пункт назначения грузы и пассажиров. Чем больше доверие, тем с каждым рейсом тяжелее бремя ответственности, но его непринужденная, внешне даже безыскусная манера командования внушала чувство надежности. Во время плавания Самэсу часто видел, как капитан смотрит в бинокль, жуя табак. Это была его излюбленная позиция.

Самэсу не знал никого другого, кто мог бы столь же умело отчалить и пристать к берегу. Капитан отдавал указания с меткостью человека, протягивающего руку к зудящему месту на собственном теле, чтобы почесать его. Когда корабль заходил в порт, пассажиры спустя всего семь минут уже сходили на берег.

– Можно бы и в пять минут уложиться, но я предпочитаю ровно семь. Ведь фамилия моя означает не один и не сто, а семь течений. Семь морей и семь цветов радуги. Семь чудес света и, как у нас говорится, семикратный блеск. «Семь пряностей»[8] и «каша на семи травах».[9] Мой табак марки «Seven stars», когда играю в патинко, стараюсь набрать три и семь. Жить мне до семидесяти семи, далее если умру маразматиком. Сколько себя помню, семерка ходит за мной по пятам.

Самэсу тогда впервые узнал, что капитан привораживает удачу, связанную с числом семь. Что бы он ни ел – не только лапшу и жареную курицу, но и суп мисо, вареную рыбу с овощами, жареную рыбу, отбивную, он обязательно обильно посыпал все «семью пряностями» и на столе в его каюте всегда наготове стояли два вида этой приправы – более и менее острая. Он особо расхваливал ту, что делают в Киото, с добавлением мандарина. Капитан пускался на любые ухищрения, только чтоб еда состояла из семи блюд. При необходимости добавлял маринованные сливы и соленую морскую капусту, добирая до семи. Когда у кого-либо из членов команды случался день рождения или какой другой праздник, он старался вместе с «кашей на семи травах» привить обычай есть из котелка варево, в котором было бы ровно семь ингредиентов. И во всем остальном, незаметно для посторонних, он упрямо старался привлечь на свою сторону «счастливую седмицу».

Разработав новый маршрут, судоходная компания и на сей раз поручила пробное плавание капитану Нанасэ. За счет особых скидок набрали пассажиров, которые могли бы оценить предприятие, и, если их вердикт окажется положительным, предполагалось раскручивать дело по-настоящему. Поскольку путешествия вдоль берегов России ныне пользуются особой популярностью, дирекция с энтузиазмом пошла на риск, поставив судьбу компании в зависимость от нового маршрута. Если задуманное не удастся, намечалась «реорганизация управления», короче, массовые увольнения. Бизнес морских перевозок был на закате. Под влиянием продолжающейся вот уже несколько лет депрессии желающих отправиться в морской круиз поубавилось. Вернуть отрасль к жизни уже не было никакой возможности. Несмотря на это, дирекция упрямо пыталась воодушевить своих служащих. Не иначе как с каким-то тайным умыслом.

Но капитан Нанасэ тоже не лыком шит. Ясно, что эти господа, думающие исключительно о своей прибыли, про себя уже решили – «реорганизация».

Между тем нынешний рейс, проложенный по новому маршруту, шел под рекламным лозунгом: «Морскими путями – по ту сторону моря». В том смысле, что он должен был связать одним водным путем еще не освоенные туристами необитаемые острова, а также города Китая, Кореи и России. Предполагалось, что корабль, выйдя из порта Кобе, пройдет через заливы Коти и Кагосима, спустившись к югу, пришвартуется на островах Танэгасима и Якусима и, после того, как пассажиры полюбуются очертаниями островов Тогара, направится в сторону острова Амами. На тех островах, где порты были слишком малы, предполагалось вставать на якорь в спокойных водах лагун и на шлюпках высаживать на берег пассажиров, отправлять и принимать грузы. После захода в порт Наха на Окинаве предполагалось плыть напрямую в Шанхай.

Пополнив в Шанхае запасы продовольствия, корабль должен был обогнуть Восточно-Китайское море, пройти через Цусимский пролив, стать на якорь в Пусане и Ниигате, после чего взять курс на Владивосток. Далее, пройдя Отару, обогнуть Сахалин, Итуруп, Кунашир, зайти в Нэмуро и возвратиться в порт Токио. Но какой пассажир, кроме разве что эксцентричных натур, согласится на почти трехнедельное плавание? Не только от членов экипажа требуется известная решительность и изобретательность, чтобы рассеять неминуемую скуку. Впрочем, по ходу плавания пассажиры имеют возможность где угодно сойти с корабля и по желанию подняться на борт. Даже если кому-нибудь приспичит отправиться в шлюпке на необитаемый остров, никого не оставят на произвол судьбы. Компания обеспечит доставку пассажира в следующий пункт назначения. Рассчитывали, что возможность сойти на берег в любом приглянувшемся месте привлечет тех, кто опасается пытки скукой и морской болезнью.

Цена на билеты была занижена настолько, что вызывало сомнение, каким образом компании удастся извлечь выгоду. Самэсу позвонил отвечавшему за подготовку круиза Ямаде и как бы между прочим спросил, клюют ли клиенты. Ямада, который обычно каждое слово сопровождал коротким смешком, даже когда было совсем не смешно, на этот раз посмеивался непривычно скупо.

– Самое большее двести семьдесят, плюс-минус тридцать человек, самое меньшее и сотни не наберется.

– Такое большое расхождение в цифрах! – удивился Самэсу.

Ямада гнусаво рассмеялся:

– Повара и стюардессы, дежурные администраторы, палубные матросы работают по найму. Когда срок их службы закончится, им придется выбирать – сойти на берег или записаться в пассажиры. Видишь ли, на море можно с выгодой проворачивать самые несусветные аферы.

«Мироку-мару»[10] – судно водоизмещением двадцать две тысячи тонн. Первый рейс совершило семнадцать лет назад до Гавайи и с тех пор занимает положение первой леди среди пассажирских лайнеров. В последнее время моряки стали называть ее между собой старушенцией, но годы судам только на пользу. У девственно новых посудин слишком много проблем с двигателем, с ними трудно управиться. А у тех, что в возрасте, при условии хорошего ухода выходная мощность «органа» восемьдесят процентов, самое милое дело. И поломки случаются крайне редко. Лет через шесть-семь судно «Мироку-мару», скорее всего, будет выкуплено какой-нибудь иностранной судоходной компанией – китайской, российской, может быть, индонезийской.