— Не стесняйтесь, Петр Иванович. — Она оставляет его, задернув занавеску туалетной.

— Черт побери!.. Вода!.. — Леднев снимает фуфайку, моется, фыркает. — А как величать вас?

— Мария Алексеевна… Шапорина…

— Однофамилица генерала?

— Дочь.

— Ого, вот как!

— Что вас удивляет?

Перед Щапориной совсем другой человек. Глаза повеселели. Но усы и борода подчеркивают еще бледное лицо.

— Леднев из угольной ямы и… Мария Шапорина… Шокинг…

— Примета времени. Все смешалось… особенно у нас на родине.

— И все-таки вы едете?

Шапорина помолчала.

— Да, еду… Отец тяжело ранен… Часть семьи осталась в Штатах…

Деликатный стук в дверь. Леднев отпрянул в сторону, скрылся за занавеской. Шапорина оглядывает каюту. Открывает. Стюард заметает в совок угольную грязь, оставшуюся у двери каюты.

— Извините, мадам… можно убрать?

— Позже.

Леднев прислушивается.

— Подходим к Бергену. Через полчаса осмотр кают.

— Спасибо… — Шапорина закрывает дверь.

— Сойду в Бергене, — твердо говорит Леднев.

Шапорина понимает, что оставаться ему здесь долее невозможно.

— А у меня пересадка в Копенгагене. В Бергене у вас есть кто-нибудь?

— Ни души.

— Странный!.. Ну вот, если захотите — русское консульство… — Быстро пишет в книжечке, вырывает страницу, отдает Ледневу. — Консул — друг отца. Мне он не очень по душе. Ну, да бог с ним!..

Леднев обескуражен вниманием, предупредительностью, но слова признательности сейчас нелепы.

— Доведется ли встретиться… — она не столько спрашивает, сколько выражает надежду на какую-то далекую возможность. — Знаете что… вот вам еще адреса. — Снова пишет. — Это уже дома… Ну!.. Ни пуха ни пера…

Короткие, низкие гудки.

«Джорджия» входит в порт.

Чистые утренние улицы Бергена. Леднев идет так, словно он ходит по ним ежедневно. Только взгляд исподлобья фиксирует названия улиц, номера домов. Остановился. На медной доске «Русское консульство» — двуглавый орел. Корона над орлом подскоблена. У подъезда снуют люди, много военных. Группа англичан:

— Уходим?..

— Да, завтра.

— Жаль. Что нас ждет в России?

— Нда-а… Здесь нам было неплохо.

Офицер поправляет фуражку, глядя в медную доску, как в зеркало. Входит в консульство. Леднев смотрит вслед. Идет за ним.

— Все? — Русский консул генерал Гетманов уперся злыми глазами в полковника Докутовича.

— Так точно, Пал Васильич. Однако…

— Ну, что еще?

— Настроение англичан несколько… Ну, вы же знаете, они не любят поспешности.

— Плевал я на их настроение! — взорвался Гетманов. — Два-три хлюпика связались с бабьем…

— Союзники, ваше высокопревосходительство…

— Отправка завтра. После полудня. Извольте обеспечить оркестр и все, как полагается.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство…

Леднев в приемной около офицера — секретаря консула. Увидев Докутовича, секретарь говорит Ледневу:

— Обратитесь к господину полковнику.

Полковник оглядел выразительную фигуру Леднева.

— Что у вас?

— Я должен уехать в Россию.

Полковник взглянул еще раз.

— Я от генерала Шапорина, — добавил Леднев.

— Пропустите…

— Старик Шапорин… какая жалость! Ранен… — Консул генерал Гетманов расстроен. — Превосходный человек… Что сделали с Россией… Шомполами бы всю эту сволочь!.. — Лицо генерала мрачнеет. — Ну, ничего… Раздавим!.. Вы старика-то сами знали?

— Что я больше всего запомнил… так это… как он катал меня… — Леднев приостановился: попал или не попал?

— Конь знаменитый был… — вдруг подхватил Гетманов. Он подошел к столу, откинул салфетку. На подносе — дымящийся обед. Наливает рюмку.

— …Ахалтекинец… Вся Москва любовалась… — Для Леднева наливает в стакан. — Присаживайся, — переходит на отеческий тон.

— Я не голоден.

— За возвращение.

— С удовольствием.

— Вернешься на родину. С оружием в руках. Вместе с союзниками. За Россию!

— За Россию.

Пьют.

— Сейчас получишь документы, деньги, форму… И — в Архангельск… — Консул подходит к карте. Расцвеченная флажками, она рисует положение на русских фронтах. Леднев впился в карту глазами. Гетманов проводит пальцем линию и останавливается, словно пытаясь вдавить в стену точку, обозначающую город.

— Отправка завтра, тебе повезло. — Звонит в колокольчик.

— А денег сколько? — неожиданно спрашивает Леднев.

— Что?

— Платить сколько будете?

— Ну, знаешь!..

Леднев показывает: вид-то, мол, каков… Консул поморщился и напомнил:

— А форма?

— А-а! — Леднев широко улыбнулся.

Отрывисто, почти резко консул говорит вошедшему секретарю:

— К полковнику Докутовичу. Оформляйте… — Генерал удовлетворен. Поглядел вслед. — Да, двадцать крон — дополнительно.

— Благодарствую…

Следуя за секретарем, Леднев попал в коридорный муравейник. Посетителей много, в основном офицеры. Разноязыкий говор. Возгласы. Шумно.

— Господа… Господа… Господа… — секретарь разрезает ладонью разношерстное скопище.

Леднев, как губка, впитывает каждую реплику, каждый взгляд.

— Завтра уходим!

— Да, слава те господи, наконец-то…

Группа офицеров:

— Царя расстреляли… Не пощадили…

— Теперь, слышали, за наше сословие принялись… Каждого третьего — к стенке…

— Эх, Русь-матушка, темна…

Другая группа:

— А князь был такой рассеянный, что в кровать положил ее платье…

— Ну-ну, — собеседник заинтересован до крайности.

— …А мадемуазель перевесил через стул.

Хохочут.

Секретарь бросает Ледневу:

— Подождите.

Скрывается в дверях.

Леднев оперся о перила балюстрады.

Невдалеке снова слышит русскую речь:

— Читал сегодня эту газетенку?.. Господа социалисты стараются…

Леднев насторожился.

— Я по-норвежски ни гугу.

— Тебе повезло. Тут такое про нашего «их высокопревосходительство»!..

— Теперь все равно!

— Да! — Мнет газету, уходя, кидает в угол.

Леднев неторопливо оглядывается. Поднимает газету, расправляет… Читает название — «Арбейдер бладет».

— Ваша работа?

Газета — на столе редактора.

Мадсен — крепкий, с размеренными движениями. Прищурившись, пристально разглядывает визитера. Перед ним — унтер-офицер в английской форме. Это Леднев.

— Предположим, — неторопливо отвечает редактор.

— Вы… — посетитель глядит в газету, — Мадсен?

— Возможно.

— Моя фамилия Леднев. Я русский. — Он деловито и спокойно садится.

— Понимаю. Белогвардеец.

— Представьте, наоборот…

Мадсен заинтересован. Отложил гранки.

— …Пробираюсь на родину, — продолжает Леднев. — Пробыл в Штатах много лет. Сегодня на рассвете покинул угольную яму «Джорджии».

— Тоже возможно, — замечает Мадсен.

— Не верите…

В кабинете появился сотрудник.

— Потом… — кивнул ему редактор. Он выжидающе смотрит на Леднева.

— Итак… — посетитель переходит к главному. — Форму на меня надели (посмотрел на часы) полчаса назад… Отправка транспортов в Архангельск — завтра в два часа дня…

Мадсен привстал.

— Минуточку, это не все… справка, — Леднев положил на стол бумагу. — Выдана унтер-офицеру, — встает, щелкает каблуками, точь-в-точь как офицеры в консульстве, — седьмого полка дивизии патриотов правительства севера России…

Мадсен кричит:

— Андрес!.. Бьерн!.. Эрлинг!..

Быстро входят в кабинет сотрудники редакции.

Мадсен показывает на Леднева:

— Слушайте внимательно!

Леднев понимает: Мадсен уже союзник.

— Продолжайте, — подмигивает редактор.

— Направление на сборный пункт. — Новая бумага ложится на стол. — Выдано в русском консульстве… — снова смотрит на часы, — два часа сорок минут назад…